род молился Чаше, но много слышала о свирепости и злобном нраве. Да, пожалуй, именно таким должен быть беспощадный мститель. Поэтому одной лишь крови ягнят и черных петухов ему не хватало. Изредка приходилось окроплять жертвенные камни и человеческой кровью.
Верующие в Чашу знали, что она гораздо добрее и милосерднее. Всяк, взявший ее в руки, получит власть над судьбой. Оседлает удачу, как говорят кочевники-половцы. Мечтающий обогатиться будет усыпан серебром и златом, ищущий взаимности в любви тут же обретет ее, жаждущий воинской славы станет величайшим полководцем. Вот тут-то и пряталась опасность. Если Чаша попадет в руки человеку злобному, корыстному, завистливому, много бед может он наворотить, поддавшись греховным чувствам и страстям. Потому и укрыта Чаша далеко-далеко, на волшебном острове Аваллон.
– А где он, этот остров? – встрепенулась королевна.
– Если бы я знала… – вздохнула Рианна.
– А кто знает?
Вратко понял, что Мария решила – Чаша хранилась в Скара Бра. Может быть, и так… Что-то же чувствовала королевна? Что-то же открылось ей, подернутое раньше туманом неизвестности?
– Я могла бы узнать… – Рианна выглядела подавленной. – Если бы дожила вместе с семьей до восемнадцатой весны.
– И что было бы? Тебя допустили бы к древним книгам? Или дед-хранитель передал бы тебе знание?
– Нет, – покачала пикта головой. – Дед ничему не смог бы меня научить. Искусство хранителей недоступно женщинам. Зато через нас из поколения в поколение передается знание о месте пребывания Чаши.
– Так я не пойму. – Взгляд Харальдовны похолодел. – Я не пойму, когда ты мне лжешь? Когда говоришь, что знаешь, где Чаша, или когда утверждаешь, что не знаешь этого?
Виновато понурившись, Рианна отвечала:
– Я говорю правду. Вы спасли мне жизнь, я скорее соглашусь умереть, чем буду вас обманывать.
– Так в чем же дело?
– Знание о Чаше передается нам по крови. От матери к дочери. До восемнадцати лет оно дремлет в нас. А потом хозяйка рода совершает обряд… Что она делает, я не знаю. Мне не положено… Слишком молодая… Моя бабка должна была совершить надо мной обряд. И тогда знание Чаши проснулось бы во мне…
– И никаких намеков, никаких подсказок?
– Нет. Знание или просыпается, или остается навсегда недоступным. Теперь я не знаю – смогу ли обрести его.
Мария посмотрела ей прямо в глаза.
– Но ты хотя бы представляешь, где находится этот ваш Аваллон?
– Где-то далеко на севере. Очень далеко.
Хродгейр задумался.
– Далеко на севере есть Свальбард, где лето длится дней двадцать, не больше. А еще дальше, говорят, раскинулся Йотунхейм. Там живут ледяные великаны. Не думаю, что кому бы то ни было придет в голову прятать там Чашу.
– А мне кажется, Чашу могли спрятать именно там, – возразил Вратко. – Нарочно, чтобы никто посторонний не смог ее найти и забрать.
– Думай, что говоришь! – Черный Скальд нахмурился, заметив, что Мария Харальдовна уже посматривает за корму дреки.
Вратко прикусил язык. И правда, нужно следить за своими словами, а то не ровен час норвежская королевна потребует разворачивать «Слейпнир». С нее станется. Уж лучше перевести разговор на что- нибудь другое.
– Ты запомнила хоть кого-то из нападавших? – спросил он Рианну. – Сколько их было? Как они выглядели?
Девушка-пикт покачала головой.
– Нет. Не запомнила. Бабка сразу толкнула меня в чулан… – Она задрожала от нахлынувших воспоминаний. – Я слышала только голоса. Моих родичей, умиравших под ударами мечей. И напавших. Я до сих пор их слышу по ночам. – Рианна сглотнула. – Они говорили на вашей речи.
– И никто не говорил что-то похожее на это? – Вратко прищурился и выдал на латыни: – Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto…
– Нет… – ответила она медленно, очевидно копаясь в памяти. – Нет. Точно нет.
– Значит, только по-урмански? – уточнил новгородец.
Рианна кивнула.
– Зря мы на монаха думали, – покачал головой Хродгейр.
– Это еще хуже! – воскликнула Мария. – Выходит, кто-то из подданных отца злоумышляет против него!
– Это бывает часто, – сказал Черный Скальд. – Ни один правитель в мире не может похвастать, что лишен завистников.
– Я разыщу их, чего бы это ни стоило! – Королевна сжала кулаки.
– Клянусь закладом Хрофта,[64] что жизнь положу, лишь бы помочь тебе в этом, Харальдсдоттир, – глухо произнес Хродгейр.
– Я тоже! – Вратко не умел так красиво говорить, но никто не смог бы доказать, что его желание не искренне или не горячо.
– А я буду искать их, чтобы отомстить за свой род, свою семью, свой народ! – Рианна вскочила на ноги, словно дикий зверек. Ее зеленые глаза метали искры. Вот такими, должно быть, видели пиктов защитники Адрианновой стены. Не скрывающимися под землей изгоями, но воинами, гордыми, несгибаемыми, беспощадными.
Словен сам не заметил, как разрозненные образы сложились в вису:
– Ты сказал заклинание? – удивилась пикта. – Ты колдун?
– Это стих, – смущенно попытался оправдаться Вратко.
Черный Скальд хлопнул его по плечу, а до сих пор молча сидевший Сигурд ухмыльнулся:
– Кое-кто в этом войске тоже считает парня ворлоком.
– А мне кажется, колдунов стоит в другом месте поискать, – сказал Хродгейр. – Ведь Скара Бра защищали чары? Так ведь?
– Да, – кивнула Рианна. – Волшба хранителей должна была скрывать наше убежище…
– Но не скрыла?
– Не скрыла.
– Ты думаешь, среди нападавших был чародей? – внимательно посмотрела на скальда Мария.
– Ничего не поделаешь, приходится так думать. Не зря они нападали на Скара Бра, не зря.
Хродгейр задумался на миг и сказал вису:
– Найдем врага и выдавим из него все, что он знает о Чаше! – Мария Харальдовна расправила плечи. В ее глазах появился решительный блеск, напоминающий суровый нрав самого норвежского конунга.
Вратко подумал, что все-таки лучше числить ее в друзьях, чем во врагах.
Он оглянулся на расположившихся на почтительном расстоянии викингов. Они старались делать вид, что не слышат разговора своего вождя, королевны и смуглянки-найденыша. Но на лицах воинов цвели такие улыбки, что словен понял – все они слышали и согласны с каждым словом. Не приходилось сомневаться – любой из дружины Хродгейра жизнь положит, лишь бы угодить обожаемой Харальдсдоттир. Что ж, значит, их не так уж и мало. Не поздоровится таинственному злоумышленнику. Или злоумышленникам, сколько бы этих предателей ни было.
