плоской крышей соседнего офисного здания – именно там, где раньше красовалась достопамятная надпись, провозглашавшая единство одного народа и одной партии.
Псевдостроители сбросили свои комбинезоны, разобрали вещмешки с оружием и, облаченные в черные трикотажные костюмы и шапочки с прорезями для глаз, попрыгали на плоскую крышу.
Один человек резко выделялся из группы. На фоне плечистых и подтянутых парней он был невысок, неказист, сутуловат, но его ленивая медлительная грация и та несколько испуганная поспешность, с которой остальные выполняли его негромкие приказы, говорили о многом.
Аккуратными перебежками, прикрывая друг друга, черные фигуры пересекли крышу и, рванув ломиком дверцу пожарного люка, проникли в здание.
Двадцатью минутами позже Вован, сменивший на посту старшего смены, временно впавшего в немилость Толяна, окликнул по переговорнику одного из своих бойцов, патрулировавших коридоры офисного здания, и не получил ответа. Не очень забеспокоившись, он все же велел другому бойцу на всякий случай проверить, чем так занят замолчавший браток, что не отвечает отцу-бригадиру. Второй боец отправился на проверку и тоже пропал.
Тут Вован уже заволновался, взял еще двоих ребят и пошел проверить «непонятки».
Поднявшись на пятый этаж, Вован увидел сидящего на полу коридора братка с заклеенным пластырем ртом и дико выпученными глазами. Руки у парня были грубо скручены за спиной.
– Это что за хренотень? – рявкнул Вован, выдергивая из кобуры «Макарова». – Кто тут между глаз маслину хочет?
Связанный боец делал глазами какие-то знаки, но Вован не успел понять, что это значит, потому что откуда-то сверху на него рухнуло что-то черное, и Вован отключился, получив удар в хорошо знакомую специалистам точку в основании шеи.
Один из сопровождавших Вована быков попробовал было дернуться, но от удара ногой в солнечное сплетение отлетел к стене и затих. Второй оказался умнее (или трусливее) и с истошным криком «Шаман!» бросился прочь по коридору. Это ему, однако, не помогло: Шаман в два прыжка нагнал его, свалил на пол простейшей подсечкой и, взяв на болевой прием, негромко спросил:
– Жить хочешь?
У быка не было сил ответить, и он только испугано кивнул.
– Где Палыч? – задал Шаман свой второй вопрос.
– На… на четвертом, офис четыреста четыре, – проблеял парень, обретя дар речи.
– Молодец! – одобрил Шаман и отключил разговорчивого бойца легким ударом в кадык.
Остальные участники группы взяли под контроль лестничные проемы, чтобы подстраховаться от неожиданностей, а Шаман отправился на четвертый этаж.
Пал Палыч выработанным за долгие годы звериным чутьем почувствовал опасность. Он вызвал телохранителя, осведомился о том, куда пропал Вован. Услышав, что тот отправился проверить охрану и уже минут пять не отвечает, Палыч грязно выругался, положил перед собой на стол старый, проверенный во многих переделках «борхерд-люгер», приказал телохранителю с автоматом не спускать глаз с дверей и приготовился к встрече с неизвестностью.
Пал Палыч понимал, что если уж какой-то гад решился поднять на него руку, то это гад достаточно серьезный. Как и все люди, достигшие значительного положения в темном и страшном мире, который благовоспитанные бизнесмены называют силовыми структурами и стараются не поминать к ночи, Палыч обладал ценным качеством характера: в критические минуты, в обстановке опасности и смертельного риска он становился вдесятеро собраннее, сильнее и энергичнее.
Вот и сейчас все его чувства обострились, он был напряжен и готов к удару, как кобра перед прыжком. Заметив, что его телохранитель подозрительно бегает глазами и наверняка прикидывает шансы дать деру, Пал Палыч так рявкнул на него, что парень опомнился и понял: хозяин страшнее любого неизвестного врага и в случае чего не оставит ему шансов на спасение, поэтому безопаснее выполнять свой служебный долг.
Минуты текли в страшной напряженной тишине. Время невыносимо сгустилось. Палец охранника затек на спусковом крючке автомата, нервы его были предельно напряжены, он готов был стрелять по любому случайно шевельнувшемуся от сквозняка листку бумаги.
Минуты текли, и ничего не происходило.
«Может, ложная тревога? – думал боец с надеждой. -. Сейчас появится Вован и скажет: все в порядке, никаких посторонних, у Косого рация сломалась…»
Но в глубине души он прекрасно понимал, что о таком исходе не приходится и мечтать.
Дверь приемной чуть слышно скрипнула, и охранник тут же выпустил в направлении звука длинную очередь, показавшуюся в напряженной тишине совершенно оглушительной.
И тут же, не успело затихнуть эхо автоматных выстрелов, с жалобным звоном разлетелось на мелкие куски оконное стекло, и в прямоугольнике окна, как ангел смерти, возник черный человек в шапочке с прорезями для глаз. Коротко взмахнув обеими руками, он бросил два тяжелых коротких метательных ножа. Один из них пронзил горло охранника, с сухим отвратительным хрустом раздробив шейные позвонки. Второй нож приколол правую кисть Пал Палыча к крышке стола, как огромного пятипалого волосатого паука. Пал Палыч коротко охнул от оглушительной боли, но тут же схватил левой рукой «люгер» и выстрелил в направлении окна.
Однако противника там уже не было. Черный человек головокружительным прыжком перелетел разделявшее их расстояние, в полете выбил ногой пистолет из руки Маленького Паши и заломил эту руку в болевом приеме, уткнув беспомощного авторитета лицом в столешницу.,
– Сдохнешь, гнида! – прошипел Пал Палыч злобным свистящим шепотом. – На кого, сявка, руку поднял?!
– Все мы сдохнем, – спокойно ответил черный человек, – только ты сдохнешь раньше, чем я.
– Кто ты такой? – спросил Паша, начиная осознавать, что наступили последние минуты его жизни.
– А тебе не все ли равно? – невозмутимо ответил незнакомец.
Он даже не потерял дыхания, и пульс его не участился.
– Ты – Шаман, – догадался старый авторитет.
– Видишь, сам узнал. – Лицо под черной маской искривилось легкой усмешкой, и Шаман стянул свою шапочку, открыв восточное лицо с холодными невыразительными глазами.
– Только Шаман мог на такое решиться… Ты что – никого и ничего не боишься?
– Во всяком случае, не тебя, Паша.
– Ну ладно, недолго тебе гулять… Скоро остановят.
– Это мы посмотрим. Ты мне лучше скажи: где Додик, твой казначей, и где все твои бумаги?
– Поищи сам, коли такой умный, – усмехнулся, в свою очередь, Пал Палыч, почувствовав, что он еще нужен этому молодому волку, а значит – еще поживет и может даже взять над ним верх.
– Что ж, я поищу, – равнодушно ответил Шаман, – а ты мне, значит, не поможешь? Ну и черт с тобой! – И коротким ударом ладони он сломал шею одному из самых опасных уголовных авторитетов северной столицы.
– Даша, принеси нам два кофе, – бросил Ковригин в коробку интеркома.
Грациозно постукивая каблучками, Даша вплыла в кабинет с подносиком в руках, поставила перед Юрием Ивановичем и Арой две дымящиеся чашечки, похлопала ресницами, ожидая, не будет ли еще какого-нибудь распоряжения, и выпорхнула по мановению руки шефа.
Дождавшись, когда дверь за секретаршей захлопнется, и размешав сахар в чашечке, Ковригин приказал:
– Докладывай!
Арик неодобрительно посмотрел на то, как хозяин портит кофе: по его мнению, сахар и кофе – две вещи несовместные, но хозяин есть хозяин, ему можно делать все, что заблагорассудится.
Откашлявшись, Димирчан начал:
– Нашли ее быстро. Понятно, что к нам она устроилась уборщицей по липовым документам, ведь
