папоротника. Когда она упала рядом с ним на колени, он перевернулся, вытянулся и начал сотрясаться в конвульсиях; его губы растянулись в странной усмешке. «Замерз?» — ошарашено подумала она, но тут же поняла, в чем дело. Она вытащила из кармана платок, свернула его в жгут и торопливо пропихнула между зубов Дюбауэра. Его губы были прокушены во время предыдущих приступов. Спустя три минуты судороги прекратились, мичман вздохнул и обмяк.
Она горько вздохнула и озабоченно осмотрела раненого. Он открыл глаза, и они как будто сфокусировались на ее лице. Он вцепился в ее руку и издал лишенное смысла поскуливание. Она попыталась утихомирить его, нежно погладив по голове и утерев с губ кровавую слюну; он притих.
Она обернулась к Форкосигану, слезы ярости и боли застилали ей глаза.
— Он жив! Вы солгали! Он только ранен. Ему нужна медицинская помощь.
— Не пытайтесь обмануть себя, командор Нейсмит. Нейробластерные ранения не излечиваются.
— Ну так что? Без обследования нельзя сказать с уверенностью, насколько сильные повреждения нанесло ему ваше гнусное оружие. Он все еще видит, слышит, чувствует — вы не можете понизить его до звания трупа ради вашего собственного удобства!
Его лицо заледенело.
— Если хотите, — сказал он осторожно, — я мог бы прекратить его страдания. Мой боевой нож отлично заточен. Если действовать быстро, им можно практически безболезненно перерезать горло. Или, если вы считаете, что как его командир вы должны сделать это сами, то я могу одолжить вам свой нож.
— Вы поступили бы так же с кем-нибудь из ваших людей?
— Конечно. И они сделали бы то же самое для меня. Ни один человек не захочет влачить подобное существование.
Она встала и очень внимательно посмотрела на него. — Наверное, быть барраярцем — это все равно что жить среди каннибалов.
Между ними надолго воцарилось молчание. Наконец тишину нарушил стон Дюбауэра. Форкосиган шевельнулся и спросил:
— Ну так что вы предлагаете с ним делать?
Она устало помассировала виски, пытаясь придумать аргумент, способный пронять столь бесчувственную публику. Ее тошнило, язык будто онемел, ноги дрожали и подгибались от усталости — мало сахара в крови, да еще и реакция на боль.
— А куда именно вы планируете дойти? — наконец спросила она.
— Здесь расположен наш тайный склад — я смогу отыскать его. Там есть коммуникационное оборудование, оружие, пища… когда склад окажется в моем распоряжении, то я смогу… э-э… разрешить некоторые проблемы с командованием.
— Там есть медикаменты?
— Да, — неохотно признался он.
— Хорошо. — Вряд ли из этой затеи что-нибудь выйдет, но нужно попытаться. — Я буду сотрудничать с вами — как ваш пленник, я дам слово чести помогать вам во всем, что не ставит под угрозу мой корабль, — если вы позволите взять с собой мичмана Дюбауэра.
— Это исключено. Он даже идти не может.
— Я думаю, может, если ему помогать.
Он глядел на нее с изумлением и досадой.
— А что если я откажусь?
— Тогда вам придется либо бросить, либо убить нас обоих, — она упрямо вздернула подбородок, стараясь не коситься на висящий на его поясе нож, и стала ждать.
— Я не убиваю пленных.
Корделия облегченно вздохнула, услышав множественное число. Похоже, в его загадочном барраярском мозгу произошла некая переоценка — Дюбауэру было возвращено человеческое звание. Она опустилась на колени и попыталась поднять Дюбауэра на ноги, отчаянно надеясь, что этому Форкосигану не придет в голову парализовать ее и добить беспомощного ботаника, положив таким образом конец препирательствам.
— Ладно, — наконец сдался он, бросив на нее странный пронзительный взгляд. — Берите его с собой. Но нам придется идти быстро.
Ей удалось поднять мичмана на ноги. Он тяжело опирался на ее плечо, то и дело спотыкался, но все же мог идти. Похоже, он мог слышать, но не понимал смысла речи.
— Видите, — отчаянно защищала она его, — он может идти. Ему просто нужно немного помогать.
Они достигли края поляны, когда последние лучи вечернего солнца уже расчертили ее длинными черными тенями, сделав похожей на тигровую шкуру.
Форкосиган помедлил.
— Будь я один, — сказал он, — я бы мог дойти до склада с теми лишь припасами, что есть у меня на поясе. Но раз нас трое, то нам придется поискать еще чего-нибудь съестного в вашем лагере. Пока я буду искать, вы сможете похоронить своего второго офицера.
Корделия кивнула.
— Заодно поищите что-нибудь, чем можно было бы копать. Мне надо сперва позаботиться о Дюбауэре.
Он устало махнул рукой в знак согласия и направился к выжженному участку. Среди обугленных останков одной из палаток Корделия сумела откопать пару спальных мешков, однако ни одежды, ни лекарств, ни мыла, ни котелка там не обнаружилось.
Смирившись с неизбежностью, Корделия подвела Дюбауэра к ручью, раздела его, умыла, промыла ссадины и, как смогла, простирнула его штаны в холодной воде. Затем она обтерла мичмана спальным мешком, снова натянула на него футболку и куртку, и обернула второй спальный мешок вокруг его талии наподобие саронга. Он дрожал и стонал, но не сопротивлялся ее импровизированному уходу. Тем временем Форкосиган отыскал два пакета с какой-то едой: этикетки сгорели, но в остальном упаковки не пострадали. Корделия разорвала серебристую пленку, добавила к содержимому воды из ручья, попробовала. Оказалось — овсянка на соевом молоке.
— Повезло, — заметила она. — Самая подходящая еда для больного. А что во втором?
Форкосиган проводил собственный эксперимент. Он добавил воды в другой пакет, размешал и понюхал полученный результат.
— Что-то не пойму, — ответил он, передавая ей пакет. — Пахнет как-то странно. Может, испортилось?
Это оказалась белая паста с острым ароматом.
— Нет, все в порядке, — заверила его Корделия. — Это искусственная салатная заправка из сыра рокфор.
Устроившись поудобнее, она рассмотрела все имеющееся в их распоряжении меню.
— Ну, по крайней мере, это довольно калорийно, — ободрила она себя. — Нам необходимы калории. На этом вашем поясе случайно не найдется ложки?
Форкосиган отцепил от ремня какой-то маленький предмет и молча вручил его Корделии. Эта штука оказалась собранным в одной рукоятке столовым набором, включающим в себя и ложку.
— Спасибо, — сказала Корделия, по-дурацки обрадовавшись тому, что ее робкое пожелание как по волшебству осуществилось.
Форкосиган пожал плечами и снова отправился на пепелище, скрывшись в сгущающихся сумерках. Она принялась кормить Дюбауэра: он оказался ужасно голодным, однако не мог есть самостоятельно.
Форкосиган вернулся к ручью.
— Вот что я нашел, — он вручил ей маленькую геологическую лопатку для сбора образцов почвы, примерно в метр длиной. — Не слишком удобный инструмент для этих целей, но ничего лучшего я не нашел.
— Это лопатка Рега, — отозвалась Корделия. — Сойдет.
Она отвела Дюбауэра к намеченному ею месту и усадила его на землю. Наверное, лесной папоротник можно использовать в качестве подстилки — она решила, что позже нарвет охапку-другую. Разметив границы могилы неподалеку от лежащего в траве тела Роузмонта, Корделия принялась сдирать маленькой
