кандидатура могла собрать большинство голосов... Но Петлюра не появился на Бибиковском...
Хотя появились «его люди» — сечевые стрельцы, которые в ультимативной форме потребовали введения Петлюры (который дал на это свое согласие) в состав новой революционной власти — Директории — и утверждения Петлюры командующим революционными войсками. Винниченко и Шаповал вынуждены были уступить, так как спор со стрельцами мог привести к срыву уже подготовленного восстания. Через полтора месяца они горько пожалеют о своей уступчивости...
Название «Директория» для революционного руководства было придумано писателем Владимиром Винниченко, в юности зачитывавшимся романами о Великой французской революции.
Директория «по-украински» имела функции коллективного президента, диктаторскую власть и формировалась на Основе компромисса различных политических сил. Присутствующие на собрании избрали «директоров» единогласно. Было решено, что Директория останется у власти только до ликвидации режима Скоропадского, а после победы ее заменит представительская власть.
Кроме Винниченко (эсдека), который сразу был избран главой Директории, и Петлюры (эсдека) — наиболее популярного лидера, в нее вошли малоизвестные в «партийных кругах» деятели, оказавшиеся тогда «под рукой». Обыкновенные украинские патриоты, плохо разбирающиеся в событиях, не проявлявшие активности в эпоху Центральной Рады, они были, в спешке и, казалось, «на время», вынесены волной истории на гребень новой власти... Университетский профессор Федор Швец выдвигался как представитель эсеров и «Селянской спилки», адвокат Опанас Андриевский выдвигался от националистов-«самостийны-кив», беспартийный служащий Андрей Макаренко — от железнодорожников. Ни до, ни после Директории эти трое ничем особым себя не проявили.
Справка
Макаренко Андрей (1885—1963) — чиновник управления железных дорог. В 1917 г. организатор профсоюза украинских железнодорожников. С 1919 г. в эмиграции в Австрии, Чехословакии, США.
Было заявлено, что три «директора»: Винниченко, Петлюра, Швец — являются главными «директорами», а двое других «вспомогательными». Но со временем от этого принципа отошли, предоставив «директорам», кроме главы — В. Винниченко, равные права голоса.
Главной ошибкой при формировании Директории было то, что люди, в нее пришедшие, придерживались диаметрально противоположных взглядов на будущее Украины. Андриевский был далек от социалистических фантазий Винниченко, Петлюра являлся скорее умеренным демократом, чем социалистом, Макаренко и Швец еще окончательно не определились... «Директора» были люди достаточно молодые, одного поколения — «юношей 1905 года». Макаренко было 35 лет, Швецу — 36, Винниченко — 38, Петлюре — 39, Андриевскому — 40. Кандидатура Грушевского — президента УНР — даже не была предложена в члены Директории. На Грушевском лежала вина привлечения немецких войск на Украину, да и присутствующие на заседании не желали конкуренции с непредсказуемым и конфликтным «батьком» Грушевским. М. Грушевский уже в 1924 году вспоминал, жалуясь в письме к Т. Починку, что с началом восстания лидеры Директории стремились оттереть его от политики: «Я тогда предлагал, чтобы после изгнания немцев была собрана Ц. Рада... Их компания стояла на том, что Ц. Рада утратила всякое значение, и незачем о ней вспоминать. Они, Винниченко и Петлюра, тогда и потом старались всякими способами лишить меня всякого авторитета...»
Войти в Директорию собравшиеся предложили еще и Никите Шаповалу, однако он неожиданно отказался. Шаповал надеялся, что, оставшись главой Национального союза, он сможет сам влиять на решения Директории. В то же время он не хотел работать вместе с Петлюрой, отношения с которым у него были испорчены еще с весны 1917-го.
Винниченко, как блестящему литератору, было предложено написать воззвание к народу, но он «не успел» это сделать до отъезда из Киева. Воззвание было написано уже в спешке в Белой Церкви. В нем гетман назывался «предателем», «узурпатором», а новое правительство Гербеля — «реакционным». Их власть объявлялась недействительной, провозглашалось возрождение власти Украинской Народной республики (УНР), а народ призывался к восстанию против гетманского режима.
Одновременно с воззванием Винниченко и Директории появляется отдельное воззвание лично Симона Петлюры, в котором он как верховный главнокомандующий — Головный (Главный) атаман, призывал всех «солдат и казаков» выступить против Скоропадского и запрещал под страхом военного суда помогать гетману скрываться от возмездия. В воззвании были такие слова: «обязанность каждого гражданина, что живет на Украине, арестовать генерала Скоропадского и передать его в руки республиканских властей».
Появление двух воззваний создавало некоторые проблемы. Винниченко считал, что Петлюра не имел права выпускать воззвание только от своего имени. Он критиковал Петлюру за саморекламу и замечал, что «вся акция, все движение сразу, с самого начала было поставлено под марку одной, отдельной особы, окрашено персональным характером, сужено, обеднено, затуманено. Все повстанцы, что стали стекаться в революционные центры, стали называться «петлюровцами». «Петлюра идет на гетмана», «Петлюра зовет против немцев». Часто среди крестьянства, которое до этого времени не слышало имени Петлюры, слышались такие возгласы: «Ага, вот идет Петлюра на гетмана, она ему покажет; слава Богу, не будет больше такой Украины». Словом, произошло именно то, чего хотели избежать: движение характеризовалось неясностью целей, отсутствием четкой программы коллективности и даже республиканского характера.
Имя Петлюры действительно стало в ноябре 1918-го именем одинокого героя, вождя никому неведомой, но оттого не менее грандиозной силы, вождя народной стихии, харизматического былинного богатыря.
Никита Шаповал, непосредственный участник тех событий, писал, что «восстание против гетмана — самое темное место украинской революции». Что ж, попытаемся разобраться в хаотичном хитросплетении событий...
Уже на следующий день после совещания «директоров», в час дня пополудни, Винниченко и Коновалец со «свитой» выехали в местечко Белая Церковь под Киевом, в расположение частей сечевых стрельцов. Вечером того же дня (15 ноября) Петлюра, Винниченко, Осецкий и командиры сечевиков собрались для последнего обсуждения планов восстания. Было решено передать оперативное военное руководство «революцией» штабу Симона Петлюры, в котором были собраны отличные боевые офицеры: генерал Осецкий, полковник Александр Шаповал, подполковник Васыль Тютюнник, полковник Владимир Кедровский, Евгений Коновалец, Андрей Мельник. Именно эта «шестерка» военных впоследствии приведет Симона Петлюру к полновластию в Директории. Был принят план Осецкого по «охвату» Киева повстанческими отрядами.
Петлюра еще до конца не верил в успех восстания, хотя и считал, что оно необходимо — как ответ на смену политики гетмана. Еще бы, против всей армии гетмана и, возможно, против многочисленных немецко-австрийских войск (более 150 тысяч штыков и сабель) в распоряжении Петлюры был всего лишь небольшой отряд сечевых стрельцов в 870 человек (по другим данным 1500 или даже 2000 человек) и человек 70 «добровольцев»: беглецов из Киева, семинаристов и выпущенных из белоцерковской тюрьмы заключенных, что томились там «за политику». С такими силами Петлюра решил не только провести переворот в Белой Церкви, но и, главное, немедленно наступать на Киев, в котором находилось до десяти тысяч регулярных гетманских войск и «варты».
Для того чтобы поднять дух восставших, Петлюра отправляет телеграмму о том, что восстание, едва начавшись, уже имеет грандиозные успехи: «занята Полтава, Харьков, Екатеринослав... мобилизовано до 30 тысяч крестьян». На самом деле ни один из этих городов еще не был занят повстанцами, а что касается крестьян, их было среди восставших пока всего несколько десятков.
15 ноября был заключен договор с солдатским советом немецкого гарнизона Белой Церкви о нейтралитете в ходе противостояния Директория—гетман.
А.Гольденвейзер вспоминает, что «немецкий нейтралитет во время восстания Петлюры не объяснялся ни сочувствием повстанцам, ни (как некоторые говорили) злокозненным желанием оставить на Украине хаос и тем повредить Антанте... У истощенной, уставшей и разочаровавшейся германской армии не было ни
