правления проголосовало «за».
Энгер Кастриота спросил без тени теплоты:
— Вы хотите сказать, что правление проголосовало за то, чтобы предоставить мне долю в Компании вне зависимости от того, являюсь я Роджером Боком или нет?
— Ну, можно изложить это и так.
— Голосовали анонимно?
— Ну, не совсем. Первому инженеру Джефферсону Фергюсону и гражданину Зорилле эта идея не понравилась. Но нас, остальных, было большинство.
— Понятно, — сказал Энгер.
Некоторое время они молчали. Энгер обдумывал услышанное. Такое развитие событий было для него совершенно неожиданным. Наконец, он поднял глаза и произнес:
— Вы говорили, что вы — первый из посланцев. Какое… мм… сообщение доставит Бен Тен Эйк?
— Если моя миссия потерпит поражение, он должен взять тебя под арест и вернуться на борт «Титова», чтобы ты не мог распространить зловредные слухи среди населения колонии.
— Понятно. И даже… гражданка Бергман и комитет колонистов согласились со всем этим?
— Мне неизвестно, как голосовала сама Катерина, сын мой. Комитет удалился на совещание в отдельную комнату, они пришли к соглашению внутри себя, а когда вернулись, Катерина проголосовала «за».
Энгер Кастриота горько хмыкнул и встал.
— Как скоро он появится? Я имею в виду Бена.
— Он со своими людьми ждет в нескольких ярдах от палатки, и… Роджер, сын мой… — его голос был, как всегда, мягким. — Он будет сопровождать нас на «Титов» вне зависимости от того, какое решение ты примешь.
Значит, они не намерены были оставлять ему возможности болтать языком.
— Я понял, патер, — сказал Энгер. — Я собираюсь выйти отсюда. Вы на некоторое время останетесь.
Монах Храма озабоченно нахмурился.
— Но, сын мой, Бен Тен Эйк и его люди ждут перед палаткой. Если они увидят, как ты выходишь, они предположат, что ты намереваешься… ну…
— Распространить зловредные слухи?
— Ну… возможно…
— Отлично. Тогда я поступлю так: выберусь из-под задней стенки палатки, и они меня не заметят. Верно? — Энгер Кастриота взял свою дубинку.
— Но, сын мой… мм… Роджер. Я…
Именно в этот миг что-то щелкнуло в мозгу Энгера Кастриоты. Он произнес, растягивая слова:
— Мне пришло в голову, патер Уильям, что это единственное имя, которым я вас всегда называл. Как ваша фамилия?
— Ну, как тебе известно… Роджер, Монах Храма лишается фамилии, когда принимает обет безбрачия.
— Но какой она была?
— Пешкопи. Очень старый албанский род, насколько мне известно.
Энгер Кастриота очень долго смотрел на своего собеседника. Наконец, он устало произнес:
— Моя собственная фамилия тоже албанская. Вы никогда раньше ее не слышали?
— Бок?
— Кастриота.
Монах Храма покачал головой, отчего затряслись его толстые щеки.
— Нет, по-моему, не слышал. Я никогда не был на родине предков.
Энгер еще некоторое время смотрел на него, затем тоже тряхнул головой, словно в нетерпении. Он полез под кровать и вытащил оттуда один из чемоданов Роджера Бока. Став на колени, он открыл его и, порывшись, нашел то, что ему было нужно.
Он поднялся, вежливо сказал «До встречи» и направился к задней стенке палатки.
Его целью была большая палатка, расположенная недалеко от Административного Здания. Там горел свет, к облегчению Энгера.
Он вошел, не спрашивая разрешения, и увидел Джеффа Фергюсона склонившимся над столом, заваленным инструментами.
— Я думал, вы все еще спорите на «Титове», — сказал Энгер.
Джефф Фергюсон даже не глянул на него.
— Везде разбросано полно всякой всячины, — пробормотал он.
Энгер кивнул на приспособление, над которым тот трудился.
— Что ты делаешь, излучатель смерти для когов?
— Что-то вроде, — угрюмо пробурчал Фергюсон. — Бластера-то у меня нет.
— И это будет работать?
— Нет, — буркнул тот. — Кто я по-твоему, чокнутый профессор из фантастики?
— Послушай, — сказал Энгер, — я тут скоропостижно пришел к выводу, что ты, пожалуй, один из двух-трех человек, которые совпадают со мной во мнении по поводу этой колонии. Ты хочешь что-нибудь предпринять по этому поводу?
— Что именно? — подозрительно проворчал Фергюсон.
Энгер рассказал. Это заняло у него целых десять минут, включая возражения Фергюсона, которые нужно было опровергать.
Джефф состроил недовольную рожу.
— Ничего не выйдет. У меня даже оружия нет.
— Об этом я позабочусь. Ты можешь достать миниатюрный передатчик?
— Он у меня уже есть. Зорилле как-то нужно было несколько штук. У него была идея поймать несколько дурацких животных, прицепить на каждого «клопа», так что можно будет проследить за их передвижением, выяснить, где у них водопой. Мы со Спарксом ему помогали, выслеживали «клопов» искателем.
— Хорошо. Где они держат когов?
— В Административном Здании.
— Встречаемся там через полчаса, Джефф.
Энгер Кастриота покинул палатку инженера и осторожно пробрался к большей из игорных палаток. Он исходил из предположения, что Тен Эйк уже разыскивает его, и не хотел, чтобы на этой стадии развития событий его беспокоили преследованием.
От того, как пойдет дело сейчас, зависело все дальнейшее. Если после сегодняшнего страшного сражения в городе никто не играет в азартные игры и не пьет, то будет непонятно, что делать.
Но того, чего он опасался, не произошло. Наоборот, похоже было, что сражение подействовало как стимулятор. Когда Энгер с трудом проталкивался в импровизированный игорный зал, ему показалось, что сегодня здесь собрался весь город. Он направился прямиком к столам, где играли в креп.
Крупье с перевязанной головой поднял глаза.
— Привет, шериф. Ну и стрельба была сегодня!
Энгера приветствовали с одобрением. Большинство в точности не знало, что он сделал, но все слышали, что шериф — герой дня.
Энгер взял кости.
— Сегодня мой счастливый день, — объявил он. Он бросил на стол бластер, с которым сражался против когов. — Я не хочу ставить оружие против денег. Пусть кто-нибудь поставит против меня другую пушку.
Крупье нахмурился. На этом заведение не получит процентов. Потом он пожал плечами. Шериф есть шериф, а сегодня он вдобавок герой Палаточного Города.
Кто-то тихо сказал:
— Это бластер Барни.
