ложился около неё.
* * *
Чеча заболела. Кажется, она напилась чернил: её острый клювик превратился из жёлтого в лиловый. В этот день она ослабела, взъерошила пёрышки и, тяжело залетев в ящик голубей, нахохлилась в углу.
Лебедь сейчас же подошёл к ней. Он тихонько потрогал птичку клювом. Чеча не тронулась с места.
Тогда Лебедь обошёл вокруг птички, постоял немного — и лёг рядом с ней. Голубь тесно прижался к Чече и закрыл глаза. Так, согревая птичку своим теплом, Лебедь лежал до тех пор, пока не пришла его очередь идти на гнездо.
Сменив Зарю, Лебедь призывно заворковал, и Чеча, не забывшая вероломства Зари, припрыгала к Лебедю. Она тяжело поднялась в гнездо и легла рядом с голубем.
Выздоровев, Чеча привязалась к Лебедю ещё сильнее. Теперь она не только часто залетала в гости к голубю, но и оставалась ночевать в ящике.
Из яиц вылупились голубята. Родители целыми днями были заняты детьми, и Чеча загрустила. Она всякими способами старалась вернуть к себе расположение Лебедя, но у голубя в это время было слишком много забот, и он забыл о Чече.
Однако, как только дети подросли, Лебедь снова стал дружить с птичкой и баловать её своим вниманием. Ведь голубята стали уже совсем рослыми, а эта пичужка по-прежнему оставалась крошкой, и большой, сильный Лебедь помогал ей, оберегал её от всяких неприятностей.
Они даже вместе пели — Лебедь и Чеча. Голубь начнёт нежно ворковать, будто мурлычет, а Чеча посматривает на своего друга, и из её маленького горлышка серебряными ручейками выплёскиваются тоненькие звуки.
Так и живут они у меня душа в душу — большой белый голубь и маленькая певчая птичка с быстрыми, как капельки ртути, глазами.
Живут дружно и весело.
Хорошо живут!
Паша и Маша
Помните вы рассказ о 145-м почтовом и его детях? Вы не забыли, что Паша и Маша вернулись домой?
Так вот, с тех пор брат и сестра очень сильно выросли и превратились в красивых сильных птиц.
Они целыми днями сидели на коньке голубятни и чистили свои красно-синие перья.
Надо сказать, что голуби вообще очень чистоплотные птицы. Иной раз они часами теребят свои пёрышки, причёсывают и приглаживают их, выискивают в них соринки или склёвывают с ног прилипшую землю.
Паша и Маша были большими чистюлями. Они причёсывались и прихорашивались, не жалея на это времени.
Когда Леночка по утрам капризничала и не хотела расчесывать свои тонкие русые волосы, я подводил её к голубям и спрашивал:
— Дочка, что делает Маша?
Леночка смущённо смотрела мимо голубей куда-то в небо и говорила:
— Вон на небе тучка...
— Нет, дочка, — не сдавался я, — отвечай, что делает Маша?
— Папа! — сердилась Леночка. — Я же ещё не причёсывалась, а ты меня спрашиваешь и спрашиваешь...
* * *
В середине лета голуби стали бродяжить. Началось это с того, что Паша и Маша, всегда отлично державшие круг над домом, внезапно ушли в сторону и скрылись из глаз. Вскоре исчезла пара молодых шоколадного цвета голубей, а за ними — плёкие, красные, синие.
Через час Паша и Маша просвистели над головой, обошли круг и опустились на голубятню. Затем вернулись остальные птицы.
Мальчишки, немедленно появившиеся под балконом, острили:
— Ты их, видать, по заданию отправлял. А?
Мне лень было отбиваться от ребят. Я мог бы объяснить им, что так обычно бывает с молодыми голубями, когда они почувствуют настоящую силу крыльев и захотят себя показать и людей посмотреть. Я сказал:
— Да, да, по заданию, ребята. Они летали за дворником, который очень не любит, когда мальчишки шумят под окнами.
— Отдать швартовые* и лечь на обратный курс! — скомандовал Пашка Ким, главный заводила.
_______________
* Ш в а р т о в ы е — причальные канаты на корабле.
Ребята не случайно перешли на морской язык.
С того дня, когда на моём балконе появилась голубятня, мне довелось побывать в Заполярье, поплавать по Ледовитому океану и пожить на тамошних островах. Вездесущие и всё видящие мальчишки немедленно заметили на мне матросскую тельняшку и с тех пор разговаривали со мной на таком густом морском языке, которому мог бы позавидовать любой герой писателя Новикова-Прибоя.
Они сильно досаждали мне, то и дело появляясь под балконом и требуя объяснения разных морских слов и команд. У них, где-то в одном из сараев, была организована «школа юнг». Там учились вязать морские узлы и «драить палубу». Какой моряк не умеет делать этого?!
И вот сейчас они неслись в свой сарай, размахивая руками и крича по-петушиному: явно намекали на моих голубей.
В конце концов это возмутило меня. Когда один из ребят в белой майке, раскрашенной синими полосами, появился под балконом и закаркал по-вороньи, я сказал:
— Ну, вот что, юнга. Подбрось угля в топку и — на всех парах домой. Не обращай внимания на дождь. Прикажи команде взять голубей. Через десять минут чтоб все были здесь!
Через четверть часа мальчишки бросили якоря под моим балконом.
— Эй вы, морские волки! — сказал я, когда ребята стихли и задрали головы. — Мои голуби не хуже ваших. Я вам докажу.
Раздались вопли радости и мрачный смех.
— Давай! — закричали ребята. — Будем спорить!
По требованию мальчишек я спустился вниз, в «кубрик»*, как назвали они площадку под балконом, и мы совместно выработали условия соревнований.
_______________
* К у б р и к — жилое помещение для команды судна.
