Ранним утром 28 февраля началось генеральное наступление в центре финской обороны, и уже в 08.00 третий батальон доложил в полк о советском прорыве в районе хутора Маттила. Все приданные полку части уже сняли связь и отходили на последнюю финскую линию обороны на Вуоксе. Парировать советский удар было нечем. После этого третий батальон начал слать донесения о прорывах столь часто, что у Грюнна появились серьезные сомнения, сможет ли третий батальон удержать позиции. Первому и второму батальонам полка был отдан приказ следить за флангами на случай советского прорыва. Анатолий Деревеней, вспоминает последние дни боев на реке Салменкайта:
«…В это время к нам подползли, волоча свой «максим», пулеметчики. Первый номер был постарше, из «приписников», как именовали мобилизованных, а второй номер — мальчишка из наших. Установив пулемет, молодой дал короткую очередь. «Не пуляй попусту, — сказал старший. — Сначала разберись. А то только на себя огонь вызовешь».
Такое соседство меня не обрадовало. Если финские минометчики засекут миномет, то немедля на нас выпустят несколько мин. Но мины рвались где-то на левом фланге. Там были наши связисты Лавровский и Янковский.
— Вьют вот оттуда, справа, — сказал я старшему. И они стали глядеть в этом направлении и попусту, наугад, не стреляли.
В это время сзади по снегу подполз какой-то командир с пистолетом в руке. «Вперед, ребята, давай вперед, — обратился он к нам, смотрел испуганными глазами и снова повторял: Вперед, вперед».
Не торопись, командир, — повернулся к нему старший пулеметчик. — Надо сначала отыскать амбразуру. Мы ее блокируем, а тогда и двигайтесь. Командир лег рядом с нами, а пулеметчики о чем-то переговаривались между собой и смотрели вперед, и, когда из ДОТа дали очередь, они сразу увидели: «Вон он там. Поворачивай». Старший развернул пулемет, нажал на гашетку и дал несколько очередей. Огонь из ДОТа прекратился…
… Стрельба из ДОТа прекратилась, и лежавшие бойцы зашевелились. А тут еще сзади раздался рокот моторов. Один танк подошел к надолбам и стал строчить из пулемета.
— Это другое дело, — сказал лежавший рядом со мной боец, поднялся и, пригнувшись, двинулся вперед. Я тоже отключил свой аппарат, чтобы двигаться следом. Но я не знал, как быть с раненым Старожуком.
То же было и слева от нас. Там два танка появились чуть позже нашего, и мы видели, как за танками следом бежали несколько бойцов. Танки слева финны начали обстреливать минами из минометов, но ни в один танк не попали, а танки быстро развернулись и ушли в тыл. Видно было, как мины рвались около танков и среди бегущих за ними бойцов. На нашем правом фланге огонь из ДОТов затих, а на левом фланге были слышны частые автоматные очереди. И вот здесь впервые я почувствовал себя нужным на этой войне. Я связался со штабом: «Передайте нашим минометчикам, чтобы открыли огонь по левому флангу». Мою просьбу передали. Мины наши прошуршали над нашими головами. «Возьмите чуть дальше, — корректировал я минометчиков. — Чуть левее».
И автоматный огонь слева затих. В это время к нам подбежал какой- то командир в маскхалате. В руках у него была винтовка. «Вперед, вперед!» — закричал он. «Да у меня вот раненый товарищ».
— Вперед, говорю. Раненого подберут. Давай! — добавил он матом. И для убедительности замахнулся прикладом винтовки. Я схватил свой аппарат и побежал вперед. Командир был прав: надо было не медлить, пока финны почему-то замешкались.
Пройдя через надолбы, я подошел к первому ДОТу. Мощный железобетонный ДОТ на опушке леса возвышался над расстилавшейся перед нами равниной, сеявший смерть, сейчас молчал. Один его угол был разворочен снарядом, но в остальном весь ДОТ был цел. Перед самим ДОТом была глубокая воронка от авиабомбы. Я заглянул в воронку и увидел, что на ее дне сидел боец — молодой парнишка. «Ты что сидишь?» — спросил я.
— Я ранен, — сказал он. — В руку и в ногу.
— А почему не вылезаешь?
— Не могу. У меня с одной стороны ранена нога, а другой — рука. Пробовал вылезти из воронки, да стенки крутые, все время сползаю, и рука не действует. Помоги мне, — обратился он ко мне.
Я спустился в глубокую воронку от крупной авиабомбы и увидел, что ноги бойца вмерзли в лед. На дне воронки после бомбежки выступила вода. Парень пытался подняться повыше, но стенки у воронки крутые, и он каждый раз сползал вниз в воду, пока, выбившись из сил и от боли, не оставил этих попыток. А потом вода замерзла. Я стал лопаткой обрубать вокруг парня лед, но лед был толстый, и ничего не получалось.
— У меня и руки, смотри, какие. — Зубами он сдернул с руки варежку, и я увидел его белую, замерзшую кисть руки.
— Я третий день здесь, — добавил он. — Помоги мне.
Я снова попытался лопаткой разрубить лед и вытащить его, но ничего не получалось. «Лучше бы меня убило», — произнес мальчишка. Он понимал, какая участь ждет его. Я ожесточенно бил лопаткой по льду. Но лед был слишком толстый. «Лучше бы меня убило», — снова тихо повторил он».
После отхода с реки Салменкайта финские офицеры дали следующую оценку действиям 17-й мотострелковой дивизии и приданной ей артиллерии:
«На Салменкайиа противник сразу попытался обнаружить наши ДОТ и выяснить их секторы обстрелов. Пехоте противника удавалось сближаться с нашей обороной под прикрытием подвижного огневого вала. Артиллерия, танки, и пулеметы противника при этом вели интенсивный обстрел ДОТ и их амбразур. Пехота противника шла в бой в сомкнутом строю, разворачивалась в цепь только непосредственно на рубеже атаки. Зачастую пехота противника просто шла вперед, под защитой огневого превосходства. При продвижении вперед пехота противника не вела огонь из винтовок для обеспечения продвижения.
Поддержка наступления пехоты огнем автоматического оружия была поставлена хорошо; особенно удачно выбирались огневые позиции для пулеметов.
Артиллерия противника на Салменкайте вела себя крайне активно, стреляла метко, что было результатом как прекрасных возможностей наблюдения целей, так и хладнокровности расчетов, которые били по нашим ДОТ прямой наводкой. Воздействие обстрела ДОТ прямой наводкой на гарнизоны ДОТ было мощным, особенно плохо огонь прямой наводкой влиял на боевой дух бойцов».
Глава 6. Март 1940 года. Последний рубеж на перешейке
Наступление на Выборг
28 февраля финские части на Карельском перешейке завершили отход на тыловую линию. Согласно плану наступления Северо-Западного фронта, на левом фланге 7-й Армии 10-й и 34-й армейские корпуса должны были выйти в район архипелага Уу-рас, пересечь Выборгский залив и таким образом помочь частям 50-го и 19-го стрелковых корпусов овладеть Выборгом. Упорное сопротивление финнов на тыловой линии обороны вынудило командование 7- й Армии искать новое решение. Из частей 7-й Армии и Группы резерва Главного Командования в составе 86-й, 173-й и 91-й мотострелковых дивизий был сформирован 28-й стрелковый корпус. В задачу корпуса входило форсирование Выборгского залива по льду и охват Выборга с запада.
Восточнее Выборга 34-й и 50-й стрелковые корпуса должны были прорвать финскую оборону и окружить город с востока.
Финские довоенные планы обороны Выборгского залива рассматривали только летний сценарий боевых действий. Финская оборона сводилась к действиям против Краснознаменного Балтийского флота и воспрещению высадки десантов. Суровая зима 1939/40 года позволила 28-му корпусу свободно
