думать. Прожил ещё один день? Слава Богу! Чего ещё хотеть?
Утром в пять часов тихо встал. Старался не шуметь. Хотя в комнате раздавался такой храп, что можно было палить из пушки. Посетил туалет. Благо было чем. Умылся и пошёл к выходу из бомбоубежища. Возле двери спал страж. Это он впустил сюда меня и Митяя. Спал толково. Его ноги упирались в дверь. Открыть её можно было только из нутрии. Но сделать это и не потревожить стража? Было не возможно. Пришлось будить его. Страж проснулся. Встал и открыл дверь. Выпустил меня из бомбоубежища. Дорогу до убежища запомнил хорошо. Особо не путался. Быстро вышёл на перрон. Было 5.35 утра.
Но вокзал уже проснулся. Жизнь закипала на нём. Набирала обороты. Народ шёл, бежал, старался успеть на уходящие электрички и толпой выходил с прибывающих электричек. Это движение возрастало. Но созерцать эту пробуждающуюся жизнь мне было некогда. Меня ждал ратный труд. Через 15 минут уже собирал мусор в кучу на участке бабы Маши. Здесь же и позавтракал. Две надкушенные булочки и три пирожка нашёл на ещё не очень затоптанном и загаженном полу.
Для работы оделся в свою старую одежду. Чистая одежда подарок бабы Маши лежала в целлофановом пакете. Его пристроил за спиной. Получился горб. Но меня он не смущал. Торопящийся сонный народ ронял много разного. Кроме пирожков, булочек и пряников. Нашёл пару кошельков с мелочью, шарф, платок, десяток целлофановых пакетов. В них и клал собранный мусор. Потом относил наполненные пакеты в контейнер на платформе.
Дворники, уборщицы на вокзале начинали работать с 6.30. Начальство и более солидные пассажиры появлялись к 8.30 — 9.00. К их приходу порядок и чистоту наводили. Более или менее. Вообще навести чистоту на пригородном вокзале не возможно. Народ наш сорит не со зла. Просто делает это по укоренившейся привычке. Стоящие урны принимают за мебель. Изменить эту ментальность не сможет никто. Да особо и не стараются. Живут же свиньи?
Баба Маша пришла в 7.00. Подозрительно осмотрела свой не сильно загаженный участок. И потом заметила меня. Успокоилась. Всё поняла. Открыла двери своей кладовки и пошла переодеваться. А я подсоединил шланг. Взял лопату, метёлку и пакеты для мусора. Уже в полном вооружении продолжил борьбу. К 9.00 поток пассажиров поредел.
На нашем участке кроме спокойствия было ещё и чисто. Одинокие пассажиры сорят меньше, чем когда они в толпе. Баба Маша воспользовалась затишьем и пошла в свой закуток. Отдыхать. Возраст давал себя знать. Убирать это труд не лёгкий. Мне было не до отдыха. Хотя и устал не меньше. Тоже молодым не был. Были ещё дела. Перекусил своими запасами. Переоделся и занял место у входа в вокзал с табличкой и коробочкой у ног.
Звенели падающие монеты. Привычно благодарил людей. Желал им здоровья и счастья. Эти слова и пожелания шли из самой глубины моей души и сердца. Был благодарен этим простым людям подающим милостыню. Когда людской поток прерывался, успевал и дремать. Мне было хорошо. Для простого счастья так не много надо! Крыша над головой. Какое-то дело и участие других людей. Этот сузившийся круг понятия счастья у меня в этот момент был.
Проходили мимо, милиционеры. Теперь они не замечали меня. Не трогали. Им платили, и я был статьёй их дохода. Промелькнувший 'Кент' приветливо кивнул. Следующий за ним Кеша не обделил меня вниманием. Он не сильно стукнул меня ногой в бок. Было больно. Но не так как в первый раз. Не знаю за что? Но он невзлюбил меня сразу. Ещё при первой встрече. Всё время, что я находился на вокзале, при каждой встрече он ударял меня ногой или наступал на ногу или руку. Наваливаясь всем телом и при этом радостно улыбаясь. Старался, как мог уклоняться от встреч с ним. Получалось не всегда. Приходилось мириться с его издевательством. Всё равно больше сделать ничего не мог. Но издевательства Кеши прекратились. После одного случая. Сделать ничего не мог я. Но оказалось, что защитить меня смог Митяй. Однажды Кеша как обычно стукнул меня ногой. И вдруг возле него возник Митяй. Он достал и закурил свою сигарету. Кеша хотел улизнуть. Но Митяй процедил:
— Замри! 'Шнырь'!
И этот здоровый лоб покорно замер. Побледнев. Митяй молчал. Подскочили 'Кент' и ещё один из их компании. Я сжался. В голове промелькнула мысль:
'Всё! Сейчас мне и Митяю надают от души! Зачем он вступился?'
От страха прикрыл глаза и сжался. Приготовился к побоям. И здесь услышал глухой голос Митяя:
— Я предупреждал вас 'недоноски' не трогать моих людей? Не поняли? На 'перо' хотите сесть?
Открыл глаза и увидел необычную картину. Трое лбов стояли, сжавшись перед хилым Митяем. Опустив глаза в пол. А он повернулся и ушёл. Только тогда 'Кент' сказал Кеше:
— Хочешь допрыгаться? Давай! Но я в этом с тобой не буду! 'Клим' обещанье держит. Только мигнёт разок. Тебе дырок наделают в твоём пузе от души. Или забыл? С кем дело имеешь!
Тогда ничего не понял. Эту тайну узнал позже. Кеша теперь обходил меня стороной. Даже не приближался. Когда это говорю, не могу понять людей. Их рождают матери. Значит, есть отцы и деды. А они издеваются над стариками. Это нормальные люди? Это случилось позже. В день всё было обычно. Но мой рабочий день продолжался. Моя работа не закончилась. До вечера было ещё далеко. В три часа собрался и шёл к бабе Маше. На участке начиналось усиленное движение народа и приходилось вступать в борьбу за чистоту. Включился. Пахал от души до вечера. Так продолжалось каждый день. По уже установившемуся распорядку баба Маша меня кормила и уходила домой. Я снова занимал своё место с табличкой и коробочкой. Так сидел до 22 — 23 часов. Ещё ухитрялся бродить между столиками кафе. Собирал объедки. Уже сытым приходил в свой новый дом. Где имел свой угол. Сдавал Митяю деньги и ложился спать. Утром, начинался новый день. Он был как близнец похож на прошедший день.
Но были и некоторые положительные изменения. Баба Маша на пятый день моей работы дала мне ключ. От замка входной двери. Разрешила занять комнатку, где я мылся в первый день знакомства с ней. Пришлось приложить руки. Потрудился на совесть. Загаженная комната обрела более пристойный вид. Теперь в ней хранил свою одежду. Переодевался и мылся после работы. Приходил утром. На правах хозяина открывал дверь, брал метлу и пакеты для мусора. Баба Маша оформила кого-то из своих подруг на свободную ставку. С 5.30 утра до 13. 30 работала якобы первая смена. А с 12 до 20 вторая. Фактически баба Маша работала с 8.00 до 20. 00. С 5.30 до 11.00 трудился я. Потом заступал с 16.00 уже до конца смены. 20. 00. Время свободное от работы тратил на сбор оброка. В день выходило иногда 29, Иногда 35 рублей. Тридцать рублей отдавал каждый вечер Митяю. Остающиеся рубли прятал в комнатке. Где переодевался. Всё вроде было нормально. С остальными членами нашей бригады сталкивался редко. Уходил рано. Приходил поздно. Вот и обходился без общения с ними.
Совсем не сталкиваться с членами нашей ватаги не мог. Как к этому не стремился. Да и другие вопросы и правила обойти не мог. Но лучше расскажу по порядку.
Кто был хозяином вокзала и прилегающих территорий? Не знал. Нищих и торговцев билетами опекал и стриг 'Кент' со своей бригадой из 8 человек. Кроме нашей бригады была ещё бригада нищих 'Лысого'. Она занимала левое крыло. Там наверно было такое же бомбоубежище. Там не бывал и мог только догадываться. Вокзал был поделен. Граница соблюдалась чётко. Мы могли побираться, собирать бутылки и всё остальное только на своей территории вокзала и землях прилегающих к нашей территории. Переступать эту границу было нельзя. Нарушителя могли забить до смерти и бросить в бурьян подъездных путей или в заброшенных зданиях. Та же участь грозила чужому. Если он вторгался на нашу или наших конкурентов территорию. Пол, возраст, нарушителя роли не играл. Забить могли и старика, и женщину, и ребёнка.
Несколько раз был свидетелем подобных сцен. Первый раз увидел, что избивают старуху лет 65–70. Попытался влезть. Заступиться. Мне тоже перепало. Синяки и ссадины украсили лицо и тело. Не убили только потому, что избивавшие старуху люди принадлежали к моей Митяя бригаде. Когда пришёл в себя увидел конец. Тело старухи волокли к заброшенному складу с провалившейся крышей. Меня даже дотащили до моей койки. Митяя известили о случившемся. С этим было строго! Он пришёл ко мне и растолковал правила и законы жизни нищих и бездомных на вокзале и вообще в нашем мире. Лежал на кровати. Стонал и слушал волчьи законы.
За любые нарушения этих правил могли убить и свои. И чужие. Не имеющий документов человек и так не существовал. Он уже давно умер для всех и его физическую смерть даже не заметят. Моё избитое тело и то, что мои глаза видели недавно. Всё это подтверждали. С тех пор в такие истории не вмешивался. Но свидетелем уже случившегося когда, волокли в укромные места уже тела, был не раз.
Жизнь поблажек не давала. Понял одно. В первый раз мне влезшему на вокзал просто повезло. Ведь
