приближался.
От работы его оторвал вбежавший инженер. Бросив на его стол опросный лист заказа, чертежи, пояснительную записку брызгая слюной, он закричал:
— Что это такое? Взяли какую-то заводскую плату сунули мне и всё? Этот номер у вас не прокатит!
Платов взял и осмотрел плату. Действительно она была выполнена не обычным кустарным методом, присущим изделиям лаборатории имелись и два разъёма входа и выхода. Инцидент был не приятный. Но человек осторожный, Платов решил не спешить. Сняв трубку внутреннего телефона, он попросил зайти к нему старшего инженера лаборатории. Тот пришёл через 5 минут. Выслушал крики инженера проекта, молча забрал бумаги, плату и пошёл к испытательному стенду. Сел, подсоединил разъёмы и защёлкал тумблерами стендов. Несколько минут смотрел на экраны и приборы стенда, потом пролистал пояснительную записку, сверил выходные параметры. Просмотрел предложенную схему. Хмыкнув, посмотрел на возмущённого инженера:
— Валюша! Схема для этой платы точно твоя работа. Со времени нашей совместной учёбы цену тебе я знаю, да и твой уровень тоже знаю. Человек, сделавший эту плату, не только устранил все твои хомуты, но и добавил возможность регулировать входной и выходной сигнал и сделал это очень оригинально. Интересно. А уровень изготовления платы действительно высокий. Знаю, что оборудование для такой работы у нас есть, но не знал, что кто-то умеет на нём работать. Н-да! Дела! Валюш подписывай заказ и катись! Игорь я пошёл. Вопросов ко мне нет?
Обратился он к Платову, тот покачал головой. Старший инженер выключил стенд, отсоединил плату и ушёл. Инженер проекта подписал приёмку выполненного заказа. Забрал свои бумаги, плату и вслед за ним покинул лабораторию. Инцидент был исчерпан.
Платов вернулся к себе. Отложил текущие дела, взял лист бумаги, написал докладную и пошёл по кабинетам руководства. Вечером Виктор расписался в приказе о совмещении, получил справку-разрешение на работу по совместительству.
На следующий день в 11 часов Виктор ушёл с работы и поехал в свой институт. В этот же день он был оформлен лаборантом на полставки в лабораторию полупроводниковых приборов и приступил к работе. Полетели дни. Из отпуска вышёл руководитель лаборатории Ресман Марк Исаакович. Кандидат технических наук, он консультировал инженеров исследовательских проектов, занимался решением технических вопросов разработок приборов и схем для исследований и опытов. В административные дела лаборатории не влезал, как и раньше этим занимался Платов. Виктор с ним столкнулся всего один раз. Просто поздоровался. В лаборатории каждый жил своей жизнью. Теперь и Виктор жил также. Покрутившись с утра, делал всё, что ему поручали. Затем сбегал в свой институт, где учился и работал по совместительству. Для его учёбы эта работа была, очень нужной.
Как лаборант института он получил доступ к сданным работам заочников прошлых лет, которые хранились в архиве. Получая задания, контрольные работы из деканата заочного отделения просто передирал всё из выполненных работ прошлых лет. Задолженностей не имел и был допущен к сдаче экзаменов за первый семестр. Преподаватели блестяще сдали экзамены сами себе. И Виктор начал свой второй семестр. Это был уже 1986 год.
Принёс он многое, досталось всем народам СССР, а больше всего Украинской ССР. Мирный атом, живший в нашей стране, пришёл в каждый дом жителей этой республики. Весь мир узнал о Чернобыле и наверняка долго не забудет.
Тогда мы первые столкнулись с невидимым врагом, вырвавшимся на свободу. Что это такое? Не знали тогда. Наверняка не знаем и сейчас. Похожая авария была в США. Но атомная станция находилась в штате Невада, в пустыне. До ближайшего поселения было 150 километров, да и реактор был другого типа. Намного слабея Чернобыльского. Секретный опыт наблюдений за воздействием радиации на животных и людей в СССР был. Эти наблюдения проводились тогда, когда испытывали первые атомные бомбы и в зону заражения вводили армейские части. Но это немного другое. Вот и не знали, что делать. Рассматривали многие вопросы. Среди них реальных не было.
Одни учённые предлагали отселить людей, создать 100 километровую зону отчуждения. Это было не возможно. В создаваемую зону попадали миллионы людей. Один Киев насчитывал около 2,5 миллионов жителей. Ограничились 30 километровой зоной и 'саркофагом'. Запустили машину пропаганды, что бы избежать паники. Государственные и партийные деятели купались в Днепре, ловили и ели рыбу из его вод. Всё это делали перед телекамерами и объективами, потом принимали меры. Очищались, промывались. Народ понял безвыходность, просто примерился с атомом и жил с ним.
Виктор звонил домой, предлагал родителям приехать к ним. Сам понимал глупость своего предложения. У родителей тоже были родители, братья сёстры, у всех были дети. Только ближайших родственников насчитывалось около 60 человек. Сорваться с места такой толпой? Бросить всё нажитое и начать жить на пустом месте? Увы, не было ни средств, ни сил, ни желания. Так эту тему и закрыли.
Единственное, что Виктор сделал, это летом отправил тётю в дом отдыха от НИИ имени Сербского на Волге. Так и пережили этот год.
Студент второго курса Божко сдал зимнюю сессию, уже встретив 1987 год. Работа в НИИ его разочаровала. Ничего нового он узнать не смог. В НИИ были и закрытые темы, доступа к которым у Виктора не было. Там и изучали вопросы интересовавшие его. Но всё это делалось по особым заданиям и бдительно охранялось КГБ. Интересоваться этим было опасно.
Что было хорошим? Так это то, что в институт в их лабораторию поступало новейшее оборудование и элементная база, о которой и не слышали. Виктор осваивал и изучал всё. На основе этих новинок модернизировал свои приборы, уменьшил их габаритные размеры, увеличил мощность и уменьшил энергоёмкость. Теперь его приборы были вмонтированы, в часы, авторучки, медальоны. Новейшие измерительные стенды позволили выделить нужные диапазоны частот, длину волны. Уже не требовалось искать всё на ощупь, методом проб и ошибок. Да и на окружающих ставить много экспериментов было не нужно. Сказать, что от этого выиграл Виктор? Сложно. Но то, что выиграли окружающие? Было фактом бесспорным. Принудительное воздействие на мозг не могло быть бесследным. Тем более при работе на ощупь. С этим не поспорить.
Увы, это был и весь результат, и тупик. Виктор давал тёте 80 рублей в месяц, этих денег на оплату квартиры и жизнь им хватало. Дома он только завтракал, обедал и ужинал на работе. Оставшиеся деньги уходили на это, а у парня была мечта купить машину. Тогда это было не просто, даже если имел деньги. Народу машины доставались в порядке очереди, в которую стать было очень сложно. Купить подержанную машину стоило дороже, чем новую. А денег? Всего-то и было, что только старые сбережения.
Виктор долго думал и решил уволиться с НИИ. С института уходить смысла не было. В один из апрельских дней он написал заявление на увольнение, с ним зашёл к Платову:
— Игорь Михайлович! Я на минуту!
Сказал он, протягивая своё заявление. Тот оторвался от бумаг, взял и прочитал его. Положил на стол, обратился к Виктору:
— И что за причина сынок!
— Причина банальна. Зарплата моя меня не устраивает. Я был в 'Мосжилналадке' обещали 220–240 рублей в месяц с дальнейшим повышением. Вот и решил уволиться. Подпишите, пожалуйста!
Платов задумался.
'Парень грамотный, терять жалко. Единственный кто работает на новом оборудовании. Да в штате и так некомплект. Надо поговорить с Марком! Вопрос решить можно'.
— Ладно, заявление я твоё оставляю, поговорю с начальником. Ответ дам завтра утром. Договорились?
Прервав молчание, сказал Платов. Виктор, кивнул головой и вышёл из комнаты. У него было задание на четыре рабочих дня и ещё нужно было в институт бежать. Там платили 74 рубля, а гоняли от всей души.
В НИИ была одна небольшая хитрость, о которой Виктор не знал. Исследования оформлялись как госзаказ. Каждая тема имела свой временный штат. Деньги на исследования выделялись Академией наук, вот и отчётность по ним сдавалась в Академию. В этих штатах были должности инженеров и техников. Тогда наука жила не бедно. Но, как и везде, к этим деньгам допускали только своих людей. Родственников,
