За кружкой пива

потому, когда планета начала терять воздух и влагу, она укрылась под землей, используя достижения гидропоники и всякие прочие научные штучки, позволяющие экономить воду и воздух. Ведь нам и самим предстоит нечто подобное — через каких-нибудь несколько миллионов лет, когда Земля начнет уподобляться нынешнему Марсу.

— Логично, — кивнул Пол. — Но что же с тарелками?

— Как дважды два. Они следили, как земляне переживают в нашем веке научный взрыв, промышленный взрыв, демографический взрыв. Взрыв — вот ключевое слово. Человечество вот-вот научится строить космические корабли, но — заметьте! — уже создало водородную бомбу. И если прислушаться, как грохочут боевые барабаны по обе стороны «железного занавеса», нетрудно понять, что и те, и другие отнюдь не прочь воспользоваться ею — лишь бы обрести уверенность, что сами уцелеют.

— Можете не продолжать, — перебил Пол. — Про это я тоже читал уже добрую сотню раз: они, мол, испуганно следят за землянами-самоубийцами. Прямо скажем, версия с бородой.

— Ну и что? — я пожал плечами. — Вполне приемлемая гипотеза.

— У меня есть получше. Как вам понравится? Где-то существует разумная раса, далеко обогнавшая нас в своем развитии, настолько древняя цивилизация, что истоки ее теряются во времени даже для них самих.

Войны, кризисы, революции, борьба за власть — словом, все то, что приносит землянам неисчислимые беды, для этой галактической расы давным-давно пройденный этап. Они взирают на мир исключительно как ученые, понимаете? И для многих там Земля представляет собой чрезвычайно интересный объект-особенно теперь, когда все происходит с невероятной стремительностью… Все спешат, сами не зная, куда и что их там ждет.

Допив пиво, я хлопком в ладоши подозвал официанта.

— А почему, собственно, «сами не зная, куда»?

— Сами посудите. Какую страну ни возьми — все стремятся к индустриализации, модернизации… Египет и Израиль, Индия и Китай, Югославия, Бразилия — все хотят догнать развитые страны, достичь их уровня. Ну, а те? Те сами по горло увязли в собственных проблемах — всяк на свой лад. Рост преступности несовершеннолетних… Неспадающая волна самоубийств — да и психических расстройств тоже… Безработица, бесконечные войны… Расходы на вооружение за счет образования… Да кто ж в этой путанице разберется! Разве ж это не идеальный объект исследований для какого-нибудь тау-китайского социолога?

Мы заказали еще по кружке, и Пол продолжил:

— Я и сам немало поломал надо всем этим голову, но так ни до чего и не додумался. Похоже, гипотеза моя трещит по всем швам: существуй в действительности эти галактические исследователи, блюстители или шпионы как ни называй — рано или поздно хоть одного бы да поймали. Ведь у нас есть и Скотланд-Ярд, и Фэ Бэ Эр с Цэ Эр У, и русский Ка Гэ Бэ, и французская Сютэр, и Интерпол… Наше общество так пронизано различными спецслужбами, что всякий пришелец неизбежно должен бы попасться им в лапы — раньше или позже, но неминуемо, причем независимо от уровня его собственной подготовки. Он попросту не мог бы хоть раз. не допустить ошибки — и тут-то его бы и прибрали к рукам.

— Не уверен, — покачал головой я. — Поначалу, обдумывая эту гипотезу, я предполагал, что наш с вами галактический шпион непременно обосновался бы где-нибудь в Лондоне или Нью-Йорке — там, где можно свободно копаться в библиотеках и архивах, выписывать великое множество газет и вообще чувствовать себя в гуще жизни. Но потом я пришел к другому выводу: он обязательно выбрал бы себе местечко вроде Танжера.

— Почему, собственно?

— А потому, что Танжер — единственный в мире город, где никто ни на что не обращает внимания. Где до тебя никому нет дела. Взять хоть нас с вами — мы знакомы уже не первый год, а я понятия не имею, чем вы, собственно, занимаетесь.

— Не спорю, — согласился Пол. — В этом городе не принято задавать лишних вопросов. Здесь можно быть англичанином или русским белоэмигрантом, сикхским сепаратистом или баском-экстремистом — и всем на это наплевать. Вот, например, вы, Руперт, — откуда, собственно, вы?

— Из Калифорнии.

— Неужели?

— На что вы намекаете? — поинтересовался я, чувствуя, как сердце забилось сильнее и чаще.

— Вы же принялись зондировать мое сознание, едва я упомянул, что Скотланд-Ярд или Фэ Бэ Эр могли бы сцапать межпланетного шпиона. А ведь телепатия у землян слабо развита, — если б не это, наша деятельность оказалась бы намного сложнее. Так что давайте-ка отбросим весь этот человеческий маскарад — мы же с вами не какие-нибудь гуманоиды. Так откуда вы, Руперт?

— С Альдебарана, — откровенно признался я. А вы?

— С Денеба.

Мы обменялись рукопожатием и, посмеявшись, заказали еще по кружке пива.

— А чем вы здесь пробавляетесь? — продолжал любопытствовать я.

— Исследованиями для одной фирмы. Дело в том, что в нашем рационе преобладают протеины, а потому плоть гуманоидов почитается и вовсе деликатесом. А чем занимаетесь вы?

— Туристическим бизнесом. Подыскиваю места для любителей острых ощущений. Дело нехитрое — выбрать какую-нибудь отсталую культуру и легонько нажать пару раз, чтобы запустить приличную войну. А когда дело пошло прибывает очередная партия туристов, разумеется, хорошо охраняемых и ничем не рискующих. Они, как и положено, глазеют, упиваются происходящим — и выкладывают за это денежки.

Неожиданно Пол нахмурился.

— Расточительная практика, — озабоченно заметил он. — Слишком много отличного мяса пропадает зря.

,

Примечания

1

йельский университет в городе Нью-Хейвене, штат Коннектикут, был основан в 1701 году и относится к числу старейших в США. Он является частным учебным заведением, а студентами его могут быть только мужчины, обучающиеся так называемым свободным профессиям (право, медицина, искусство, педагогика и т. д.). Выпускники Йельского университета заканчивают его без присуждения ученой степени.