устройство, освободившее корабль. Не исключено, что его идея о реальностях тоже может оказаться не такой уж блажной.
Но все это не имело никакого отношения ко мне. Я вспомнил, чего же мне больше всего хотелось во время нашего похода по тропе. Ведь я не искал того, что искала Сара, Тэкк или Джордж, тем более Свистун. Я мечтал об одном — поскорее убраться с этой планеты. Теперь я мог это беспрепятственно сделать. В конце концов, каждый из нас, по-моему, достиг своей цели. Мне оставалось только задраить люк и включить двигатель. Для меня это было раз плюнуть, тем не менее, я почему-то колебался. Я долго сидел в кресле, уставившись на приборную доску. Что же меня удерживает, спрашивал я себя?
Может быть, причина в моем одиночестве? Мы прилетели сюда вчетвером, а теперь я должен возвращаться один.
Я старался сосредоточиться, чтобы сказать себе правду. Но, оказалось, быть честным с самим собой совсем не просто.
Тэкка и Джорджа уже не найти. Свистун вне досягаемости. Бессмысленно их разыскивать. Но оставалась Сара. К ней я мог пойти, мог привести ее назад, во всяком случае, мог попробовать.
Я силился перебороть свои сомнения, почти не замечая странного пощипывания в глазах, и вдруг с ужасом осознал, что плачу, и это слезы текут из моих глаз и скатываются по щекам.
Сара, мысленно взывал я, Сара, Бога ради, ответь мне, зачем ты покинула меня, зачем тебе нужна эта долина? Почему ты не вернулась и не пошла со мной? Почему я не пошел за тобой и не забрал тебя?
Я вспомнил, как в ту нашу последнюю ночь, когда мы разговаривали у костра, она сказала, что между нами все могло бы быть хорошо. Да, да, у нас все было бы хорошо, если бы мы так не увлеклись погоней за легендой. Эх, зачем эта проклятая легенда оказалась правдой и все нам испортила!
А еще я вспомнил тот день, когда мы впервые встретились: она ждала меня в холле своего дома, и мы, взявшись за руки, пересекли холл и вошли в зал, где нас ждали Тэкк и Джордж.
Нет, дело не в Тэкке, не в Джордже, не в Свистуне. Даже не в Саре. Я все равно не решусь увезти ее силой. Есть кто-то еще.
Я выскочил из кресла и бросился в отсек, расположенный за кабиной пилота. Здесь я нашел другое лазерное ружье.
— Мы возвращаемся, — сказал я Роско.
— Возвращаемся? — переспросил Роско. — За мисс Фостер?
— Нет, — отрезал я, — за Пэйнтом.
28
Конечно, это была сумасшедшая мысль: Пэйнт был только лошадкой. Если бы не мое вмешательство, он все так же лежал бы вверх тормашками, зажатый среди камней. Он говорил, что хочет попасть на Землю, а что он вообще знал о Земле? Он никогда не видел ее. Он даже спрашивал меня, что означает слово Земля. Он никуда не хотел лететь до тех пор, пока я сам не рассказал ему о Земле. И все же я не мог без жалости вспоминать его медленную поступь, когда я приказал ему идти к долине и ждать Сару, а он неохотно поплелся, стараясь не уходить далеко, чтобы расслышать, если я, передумав, попрошу его вернуться. Разве можно было забыть, как он отважно нес меня в седле на битву с кентавром. Хотя, надо честно признать, что ни мне, ни ему слава победы не принадлежала. Мы выиграли этот поединок только благодаря Саре.
— Мне хочется, — промолвил Роско, подстраиваясь со мной в ногу, — постичь в деталях концепцию множественных реальностей. Так бы я их назвал. Я уверен, что представление о них уже оформилось в моем мозгу, только я пока не могу воссоздать целостной картины. Это что-то вроде головоломки, состоящей из множества деталей, — стоит только собрать их воедино и перед тобой предстанет целое, простое и естественное, а ты будешь удивляться, почему не мог дойти до решения сразу.
Мне пришло в голову, что если бы он вернулся к своему бессвязному бормотанию, было бы лучше. Оно все же не так действовало на нервы. По крайней мере, я к нему не прислушивался.
А теперь я должен вникать в его болтовню, чтобы добраться до сути его глубокомысленных суждений.
— Эта моя новая способность, — продолжал тем временем Роско, — приводит меня в замешательство, полагаю, что ее можно было бы окрестить чувствительностью к окружающей среде. Куда бы ты ни пошел, чем бы ни занимался, ты всегда чувствуешь, вернее, знаешь факторы окружающего тебя мира.
Я особенно не прислушивался к его словам, так как был занят своими мыслями. Я сомневался, стоило ли нам вообще возвращаться в долину. Разумнее было бы убраться с планеты подобру-поздорову. Правда, для того, чтобы сделать бизнес и иметь доход с нашего открытия, следовало взять с собой несколько пригоршен семян, дабы исследовать их на Земле и выяснить, действительно ли они содержат ценные знания. А так можно было улетать с чистой совестью. Цель экспедиции была достигнута, программа выполнена: каждый получил то, что хотел.
Неоднократно я уже собирался было повернуть назад, но всякий раз продолжал идти вперед. Возникало ощущение, что чья-то сильная рука подталкивает меня в нужном ей направлении.
Когда мы вышли из города, не было никаких факторов присутствия ужасных звероподобных монстров. Все же я опасался, что они будут ждать нас на окраине, но признаться, даже желал новой встречи. Теперь, когда у меня было лазерное ружье, боязнь исчезла. Однако их не было. И мы спокойно пошли дальше мимо дремлющего под палящими лучами солнца красного здания, лежащего на земле ствола гигантского дерева и зловонной ямы, окружавшей зубчатую башню огромного пня.
Путь казался короче, чем наше первое путешествие. Мы летели на всех парах, словно догадываясь, что наше время ограничено. Вечерами Роско привычно расчищал участок земли возле костра и продолжал выводить пальцем бесконечные формулы и уравнения, что-то бормоча себе под нос, как будто стараясь убедить в чем-то то ли меня, то ли себя самого.
И так вечер за вечером он все писал и бубнил, а я сидел рядом и, наблюдая за игрой пламени костра, старался понять, почему мы находимся здесь, а не за миллионы миль отсюда, в открытом космосе, на пути к своей галактике. Теперь я решился признаться себе, что не Пэйнт был причиной моего безрассудного порыва, хотя обязательство перед ним тоже повлияло на мое решение. И все же мой выбор зависел не от него — Сара притягивала меня к себе через многокилометровые пространства. Я видел ее лицо в отблесках костра, за прозрачной вуалью легкого дыма; видел ее вечно непослушный локон, щеку, испачканную дорожной грязью, и, главное — ее глаза, пристально глядящие на меня.
Временами я извлекал из кармана куклу и сидел, изучая ее лицо. Возможно, этим я хотел отвлечь себя от взгляда Сары, неотступно преследовавшего меня. Или, может быть, я смотрел на жестокое лицо игрушки в безумной надежде на то, что эти немые губы разомкнутся и ответят на мучивший меня вопрос. Меня не покидало ощущение, будто кукла является необходимым и важным участником всего происходящего, и в резких чертах ее лица пересекаются неуловимые нити закономерностей и противоречий.
Наконец, после долгих дней пути мы взобрались на крутой склон и увидели холмистую, изрезанную оврагами равнину, открывающую дорогу к страшному ущелью.
Тропа сбегала вниз под гору, пересекала небольшую ровную площадку и, извиваясь, карабкалась по каменистым склонам холмов.
Вдалеке, почти рядом с линией, где тропа терялась в неровных складках местности, по направлению к нам двигалась какая-то точка, маленькая блестка, сверкающая на солнце. Я некоторое время удивленно наблюдал за ней, пока она не выползла на участок, где ее можно было лучше рассмотреть на контрастном фоне более темной земли. Теперь я не мог ошибиться — эту тряскую подпрыгивающую иноходь нельзя было ни с чем спутать.
Роско тихо сказал:
— Это — Пэйнт.
— Но Пэйнт не может пойти назад без…
