поскольку времени на проверку и уточнение этих данных не было, пришлось поверить ему на слово. На операцию по захвату Октавиана отправилось сто пятьдесят «волков» и спецотряд Каспара — ещё сто тридцать бойцов.
В небе стояла большая яркая луна. Каир жил своей обычной жизнью, не зная, что он окружён. На самые высокие здания по всему городу бесшумно спустились чёрные крылатые тени; их задачей было следить за кладбищем сверху и не давать окружённым разлетаться.
Кладбище было оцеплено тихо, в считанные минуты. Я сказала Алексу то, что всё время не давало мне покоя:
— Мальчишка попытается геройствовать. Если ты не позволишь ему нелепо и бессмысленно погибнуть, я буду тебе очень признательна.
Луна стояла в небе, спокойная и белая, равнодушно глядя на молчаливую бойню, завязавшуюся на узких улочках старого кладбища. Людей Октавиана было меньше, но они дрались с чудовищной яростью. Каждый из них стоил десятка. Сорок самых отчаянных убийц Октавиана приняли бой, а сам вождь обратился в бегство, не желая погибнуть в этой резне. Группа Алекса бросилась в погоню.
9.18. Белая луна
Белая луна видела, как три чёрных тени летели на меня: ветер от взмахов их крыльев уже касался моего лица. У них было три самурайских меча, а у меня — только два. Это было бы пустяком, если бы сзади на меня не мчались ещё три таких же тени с мечами. Сбоку чернел прямоугольник двери могильной постройки.
Поскальзываясь на лужах чёрной крови и падая в грязь, между могилами бежала с криком перепуганная растрёпанная женщина с двумя босыми детьми-оборванцами.
Тени летели на меня, а я стояла неподвижно. Когда до удара оставалась ровно секунда, я прыгнула в могильный домик, и все шестеро крылатых демонов с мечами на бешеной скорости столкнулись между собой. От столкновения у них произошла путаница и свалка. Хрустнуло чьё-то крыло, послышался короткий вскрик, кто-то двинул кому-то в челюсть.
— Идиот!
— Сам кретин! Где она?
Рядом со мной в темноте кто-то дышал. Это был маленький тёплый комочек живой плоти, пронизанной сосудами, по которым текла горячая кровь. У меня не было времени разговаривать с ним; в крыше могильной постройки зияла большая дыра, и через неё я вылезла наверх, а оттуда спрыгнула прямо на головы шестерых моих преследователей. Два моих меча разрубили два черепа, как арбузы, потом они вспороли один живот, и я, просунув руку в рану, вытащила наружу кишки. Вырвав их совсем, я бросила их холодным жёлтым огонькам, уже ждавшим своей добычи.
Женщина с детьми всё бежала, ребятишки не поспевали, путаясь у матери под ногами. Она споткнулась, упала и не могла подняться, а дети, вместо того чтобы бежать дальше, остановились. Я нажала на спусковой крючок, и чёрный мячик головы бросившегося на меня хищника разлетелся вдребезги, как гнилая тыква. Моё бедро словно огрели хлыстом, но я не обратила внимания. Я взлетела на крышу ближайшей могильной постройки, и это выявило, что в строю остались только двое из шестерых моих противников: они бросились за мной. Четверо остались внизу: двое с разрубленными черепами подёргивались в судорогах, третий хрипел, обследуя рану в животе и пытаясь выяснить, какие органы отсутствуют, а четвёртый был обезглавлен. Я не упускала из виду женщину с детьми: она пыталась подняться, но у неё была подвёрнута нога. Над ней уже кружилась крылатая смерть.
Я поскакала по крышам могил, и некоторые ветхие постройки опасно пошатывались и скрипели. Мои преследователи были тяжелее меня, и уже через десять секунд погони под одним из них провалилась крыша, и он рухнул внутрь постройки. Второй, сообразив, что безопаснее и эффективнее использовать крылья, взлетел. Мне только того и надо было: засвистел бумеранг, и голова преследовавшего меня хищника слетела с плеч. Тем временем провалившийся хищник выбрался из постройки, злой как чёрт и с явным намерением меня прикончить. На свою беду, он выскочил слишком высоко и оказался как раз на пути бумеранга. Бумеранг снёс ему полчерепа и вернулся ко мне.
Женщину с детьми я успела спасти, испепелив кружившего над ними хищника. Матери всё-таки удалось подняться на ноги, и она побежала прихрамывающей трусцой прочь, таща за руки ревущих детишек. Не знаю, кого она больше испугалась — того, кто на неё напал, или меня. Взлетев на посеребрённую лунным светом кладбищенскую стену, я окинула взглядом окрестности и оценила обстановку. «Волки» дрались прекрасно, и перевес был уже на нашей стороне. Главное, чтобы Алекс не упустил Октавиана, иначе всё это будет бессмысленно.
— Такого ты ещё не видела, — сказала я белому диску луны.
— Аврора, сколько ещё ты будешь рисковать своей жизнью? — послышалось рядом. — Победа уже наша, ребята сами справятся. Джулия поручила мне присматривать за тобой… Она боится за тебя. Пойдём, я отведу тебя в безопасное место.
— Да иди ты к чёрту, Каспар, — сказала я. — Ничего со мной не случится.
И спрыгнула со стены.
9.19. Может, тебе это удастся
Я снова ринулась в гущу боя, почти уверенная в своей неуязвимости, и ввязалась в схватку с двумя людьми Октавиана. Я уложила их и, торжествуя, выпрямилась, чтобы перевести дух. Услышав свист в воздухе, я увидела мчащуюся на меня тень со сверкающим мечом. Клыки чудовища были обнажены, глаза горели, и меч оно держало в вытянутой руке, чтобы с лёту насадить меня на него, как шашлык на шампур. Слишком мало времени, мелькнуло в голове. Мне не уйти. Я сказала Карине: «Жди». Она ждёт, волнуется, надеется, что всё опять обойдётся, и я войду, обниму её и назову своей куколкой. Возможно, на этот раз она меня не дождётся. Вся моя жизнь калейдоскопом завертелась вокруг летящего на меня чудовища: Эйне на ветке клёна, говорящая голова Таниного убийцы, искажённое лицо Аллы, кричащее мне: «Наркоманка!» Конверт с деньгами, малышка в розовой курточке, невеста в гробу. Тёплые руки Карины и её шёпот: «Мама!»
Всю эту круговерть вдруг заслонила собой другая фигура, внезапно возникшая передо мной как будто из-под земли. Летящее жало меча проткнуло её насквозь и вошло в мой живот. Метр ненавидящей стали пронзил мои кишки и вышел из поясницы.
Вокруг меня выросла стена из боли. За ней время текло по-другому — гораздо медленнее, чем внутри. А может, это была просто иная реальность…
— Теперь тебе никуда от меня не деться, детка. Я буду вечно с тобой.
Седая прядь серебрилась в лунном свете, в глубине тёмных глаз мерцали искорки, её кровь смешивалась с моей, мы были насажены на один шампур, как два куска баранины — лицом друг к другу, грудь к груди, живот к животу. Земля качалась под ногами, но её рука поддерживала меня, и по пронзившему нас железу мне передавался пульс её жизни, её поиск, её одиночество. Одной рукой обхватив меня, другой она вынула изо рта сигарету и уронила на землю.
— Здорово нас пригвоздили, да?
Другое чудовище, подскочившее откуда-то из тьмы — там, за стеной боли — уже заносило меч, чтобы снести голову то ли ей, то ли мне; скорее всего, мне, потому что её голова была ему явно не нужна. Мы с ней стояли, как сиамские близнецы, сросшиеся животами, и объединявшей нас пуповиной был длинный узкий кусок железа.
— Аврора! — Кто-то летел к нам с другой стороны, отчаянно пытаясь успеть, а меч был уже занесён. — Аврора!
Она сказала:
