золотистым пушком — не попка, а персик. На нём были красные стринги, под которыми спереди бугрилось самое завораживающее безобразие. С кошачьей грацией он подполз ко мне по ковру и обвился вокруг меня. Опускаясь под его мягким давлением на шелковые простыни, усыпанные лепестками белых роз, я старалась не пролить кровь из бокала, который всё ещё держала в руке. Его горячие губы касались моей шеи, от его тёплого дыхания у меня бежали по всему телу мурашки.
— Что ты делаешь…
Его тёплый шёпот щекотал мне ухо:
— Окажи мне честь, Аврора… Стань моей наставницей.
— Ты хочешь, чтобы я выбрала тебя?
— Да… Я хочу учиться только у тебя.
— И почему же я должна предпочесть тебя всем остальным?
— Потому что я лучший.
— Ты, я вижу, заниженной самооценкой не страдаешь, дружок.
Рывок — и он оказался подо мной, а из бокала в моей руке на белоснежный шёлк не пролилось ни капли.
— Знаешь, мальчик, я не ожидала от тебя такого. Если ты думаешь, что всего на свете можно добиться через постель, то ты ошибаешься. Стриптизёр, впрочем, из тебя может получиться неплохой, а в остальном ты меня разочаровал.
Бокал, который он так желал получить, я выпила сама. Поставив его на тумбочку, я слезла с кровати.
6.14. Не родись красивой
Она сидела на диванчике в самом дальнем и тёмном углу, за пустым столиком. Серьёзная и мрачноватая, она не танцевала, ничего не пила и ни с кем не разговаривала. Девушка была некрасивая, похожая на усердную школьницу, с большими выпуклыми серыми глазами и жидкими русыми волосами, заплетёнными в две косички, в белой блузке навыпуск и серой юбке в складку. Из-за её тщедушного и узкоплечего телосложения я бы дала ей на вид лет пятнадцать. Она была самая неказистая из всех сорока пяти претендентов и не вписывалась в общий стиль тусовки, но, вероятно, кое-чего стоила, если сумела пройти отбор Оскара.
Она была так погружена в свои мысли, что не заметила, как я подошла. Увидев, что я сижу рядом, двушка немного вздрогнула и села прямо, будто аршин проглотила, не сводя с меня своих выпуклых, водянисто-серых глаз.
— Кажется, вы скучаете, — сказала я. — Не танцуете, не пьёте. Ни с кем не общаетесь. Почему?
— Я никого здесь не знаю, — ответила она. — И меня никто не знает.
— Тогда надо познакомиться, — улыбнулась я. — Как вас зовут?
— Кэт Вайсмюллер.
— Откуда вы родом?
— Из Германии. Я родилась в городке Боркенвирте. Это Северный Рейн-Вестфалия, недалеко от границы с Нидерландами. Крохотный городок, почти деревня.
— Несмотря на то, что вы почти из деревни, ваш английский безупречен.
Она смущённо улыбнулась.
— Благодарю вас. Не так уж и безупречен.
— Нет, я серьёзно. Чем вы занимаетесь, Кэт?
— Я только что закончила Гейдельбергский университет.
— И кто вы по специальности?
— Врач-терапевт.
— Сколько вам лет, Кэт?
— Двадцать четыре, а что?
Я улыбнулась.
— Вы очень юно выглядите.
— Мне все так говорят, — сказала она. — Принимают за школьницу.
— Почему вы хотите примкнуть к отряду чистильщиков?
На этот вопрос она ответила мне с немецкой чёткостью. Она сказала:
— По двум причинам. Во-первых, я хочу очищать общество от подонков, а во-вторых, мне очень нравится летать. Точнее, я очень хотела бы летать.
Я сказала:
— Ну, для того чтобы удовлетворить это желание, вовсе не обязательно становиться чистильщиком. Запишитесь в лётную школу.
Она покачала головой.
— Нет, я хочу летать не на самолёте, а на собственных крыльях. Это разные вещи.
Я продолжала испытывать её:
— Вы больше не сможете питаться по-человечески. Вы будете пить только кровь. Вас это не страшит?
Кэт ответила:
— Это так же страшно, как питаться мясом и внутренностями животных. Кровь — такая же ткань организма, как любая другая. Люди тоже иногда употребляют в пищу кровь, готовя из неё различные блюда.
Я сказала, вставая:
— Ну, пойдёмте, проверим, насколько далеко вы можете зайти.
Она вложила свою маленькую ручку в мою протянутую ладонь и тоже встала, блестя широко распахнутыми глазами. Окинув взглядом её полудетскую, щупленькую, плоскую фигурку, я усмехнулась. Сейчас это было её недостатком, но потом превратится в преимущество. Такая безобидная внешность позволит ей нападать внезапно на ничего не подозревающую жертву — будущего донора.
— Пойдёмте, Кэт, я вас угощу.
Держа её за руку, я подвела её к стойке бара и, приподняв её, как ребёнка, усадила на высокий табурет. Бармен тут же услужливо осведомился:
— Что Аврора желает?
Я усмехнулась:
— Что может желать Аврора? Конечно, кровь. Да побольше. У вас есть какая-нибудь большая ёмкость?
— Разумеется, — последовал ответ. — Сию минуту будет.
Кэт опять сидела прямо, как с проглоченным аршином. Она вся трепетала, догадываясь, что сейчас будет и что это значит для неё. Ждать пришлось минут пять. Когда передо мной поставили стеклянную пивную кружку литровой ёмкости, полную тёплой крови почти до краёв, я взглянула на Кэт и не удержалась от смеха: её глаза едва не вылезали из орбит.
— Маленьким бокальчиком вы не отделаетесь, — сказала я ей.
— Я должна это всё… выпить? — спросила она дрогнувшим голосом.
— Да, — кивнула я. — Выпьете — возьму вас. А нет — ну, тогда не обессудьте.
Её пальцы слегка дрожали, когда она протягивала руку к кружке, на побледневшем лице была написана отчаянная решимость. Я пожалела её и взяла кружку первая.
— Погодите, вам столько не осилить. Если вы не возражаете, я немного уменьшу количество.
Я отпила примерно треть и только тогда вручила кружку девушке.
— Всё. Остальное — вам. Если не допьёте хотя бы глоток, я буду искать кого-нибудь другого, посмелее.
Оказалось, что за моими передвижениями внимательно следили. Как только Кэт взяла кружку, настала тишина, пляска цветных огней погасла и стало почти темно, а на Кэт упал сверху луч прожектора, озарив её
