темноте Жюли не могла разглядеть циферблат своих наручных часов. Биби и Ненэсс вполголоса разговаривали и смеялись. Они стоя курили, затем салон «рено» осветился. Жюли увидела, что Ненэсс достал плед и устроился на заднем сиденье. Свет в машине погас.
Жюли не сомкнула глаз всю ночь. Она слышала, как гангстеры сменяли друг друга на вахте, как во сне бормотал Петер, как Томпсон отправился в туалет, как оттуда доносились его тихие стоны.
Томпсон не нес вахты. На рассвете белобрысый разбудил Ненэсса, спящего в машине. Жюли посмотрела на часы: было ровно пять. Окружающий пейзаж поразил ее своей красотой. Долина вырисовывалась на фоне кроваво–красного неба. Песчаные глыбы и высокие силуэты деревьев походили на окаменевших чудовищ. Долина окрасилась в голубой цвет, затем в желтый. Снаружи доносились приглушенные мужские голоса:
– Я не хочу засыпать сейчас, я боюсь.
– Ты сваришь кофе?
– Я боюсь разбудить Томпсона.
– Ну и плевать.
– Ему это не понравится.
– Да пошел он… Ведь это не он морозит свой зад на улице.
– Если хочешь, свари сам.
Голоса смолкли.
– Впрочем, плевать, мне не очень–то хочется кофе. Подожди, у меня в машине есть ободряющий напиток.
Какая–то возня. Скрип и хлопанье дверцы. Движение силуэтов в желтом предрассветном тумане.
– Бр–р–р! Хорошо!
– Согревает.
– Дай сюда.
Жюли наклонила голову, чтобы посмотреть в другой угол комнаты, еще погруженный в сероватую темень. Она встретила взгляд Томпсона, неподвижно лежавшего на кушетке с карабином. Девушка была уверена в том, что он тоже не спал всю ночь.
Петер проснулся от света в шесть часов пятнадцать минут и сразу вскочил, чтобы убедиться в присутствии Жюли. Девушка подняла его наверх и прижала к себе.
– Я люблю тебя больше, чем Марсель, – повторил Петер.
Томпсон встал с кушетки и пошел варить кофе. Биби проснулся от шума и, ворча, сел на кушетку. В комнату вошли братья–дебилы. Начался второй день.
Томпсон поставил на стол кофейник и тарелку с фасолью. Петер отказался есть и пить кофе. Томпсон дал ему воды.
– Мне надоело! – воскликнул ребенок. – Я хочу домой, почему вы держите меня здесь?
Петер заплакал и затопал ногами. Он плакал долго и безутешно. Когда кончились слезы и глаза высохли, он продолжал голосить.
– Почему вы держите меня здесь?
– Заткнись, наконец! – крикнул Ненэсс.
– Да, – сказал Томпсон Жюли, – заставьте его замолчать, мадемуазель, он действует нам на нервы.
После часа дня, когда все сидели за столом, поедая свиные отбивные, по радио передали информацию о Петере и Жюли. «Вероятно, речь идет о новом похищении, – сообщил диктор между двумя рекламными объявлениями. – Семилетний Петер Хартог, племянник Жерара Хартога, утром в среду вышел на прогулку со своей няней и не вернулся домой. Няня тоже исчезла. Полицейские, ведущие следствие, не исключают возможность похищения. Известно, что няня ребенка, молодая девушка, недавно вышла из приюта для…» и так далее… и так далее. «Конечно, еще рано делать окончательные выводы, поэтому мы переходим к другому сюжету, а пока – реклама». Томпсон выключил радио.
– Заканчивайте есть.
Он подлил Жюли вина и попытался улыбнуться. Неожиданно к его горлу подступила тошнота. Зажав рот рукой, он устремился в туалет. Девушка вопросительно посмотрела на окружающих.
– Полиция уже в курсе, – сказала она. – Еще не поздно отвезти нас домой. Вы прекрасно знаете, что похищения никогда не удаются.
– Заткнись! – крикнул Ненэсс.
Томпсон вышел из туалета. Его лицо было бледным до синевы и по нему стекали капли пота. Он достал из коричневого портфеля железную коробочку и высыпал из нее на руку несколько черных таблеток. Сунув их в рот, он сел на кушетку и начал жевать.
Жюли выпила стакан вина, чтобы снять напряжение. Она сразу поняла, что в вино что–то подсыпали. Во рту был горький привкус.
– Вы подложили мне снотворное?
– Успокойтесь, – ответил Томпсон. – Мы должны кое–что обсудить между собой, но я не могу оставлять вас одну в доме, лучше не рисковать. Не беспокойтесь, у вас будет только сонливость, и больше ничего.
Он поднялся. Его губы почернели от таблеток.
– Пока вы еще окончательно не отключились, я продиктую вам короткий текст.
Жюли почувствовала апатию. Она еще подумала о том, что следовало бы у него спросить название лекарства, но зевнула и расслабилась. Томпсон положил перед ней чистый лист бумаги и сунул в руку шариковую ручку.
– Быстро пишите, пожалуйста, мадемуазель, посредине листа.
Он направил ее руку.
– Пишите: я вас предупредила…
Жюли написала. Краем глаза она заметила, что Петер завалился на стол.
– Петер! Что вы с ним сделали?
– Он спит. Зачеркните то, что вы написали.
– Почему я должна зачеркивать?
– Быстро зачеркните! Пишите ниже: мне надоело, я больше не могу.
Жюли написала: «Мне надоело. Я не могу».
– Хорошо.
Голос Томпсона доносился издалека, словно у нее в ушах была вода. Она вцепилась в стол, на ее руку капала слюна.
– Это слизь улитки, – заметила она.
Ее взяли под руки и понесли.
– Петер…
– Успокойтесь. Расслабьтесь.
– Хорошо, доктор.
Четверо мужчин уложили Жюли и Петера в багажник «рено» и заперли его на ключ. Затем они вернулись в дом и уничтожили все следы своего пребывания здесь. Они закрыли ставни. Ненэсс перенес пакет с мусором в машину и сунул его под правое переднее сиденье. Томпсон подошел к машине со своим карабином и сумочкой Жюли. Он разобрал оружие и уложил его по частям в кожаный рыжеватый чемоданчик, обшитый изнутри бархатом пурпурного цвета. Ему несколько раз пришлось прерывать свою работу из–за спазм в желудке. Наконец он сел справа от Ненэсса, который занял место за рулем. Биби и белобрысый гигант заперли дом и в свою очередь устроились в машине на заднем сиденье. Все четверо обливались потом.
– Через несколько минут все будет кончено, – заметил Томпсон.
– Сейчас самый опасный момент, – сказал Биби.
Томпсон закрыл дверцу.
