его находилось множество грузов, а именно: синие пластмассовые бочонки для воды и мешки с зерном. Внутри автобус был уже набит пакистанцами.
Поддавшись уговорам кассира, мы согласились на перевозку наших тел в Кветту; наша цена — 80 рупий на человека — в результате удовлетворила кассира, и мы — о случай! — второй раз за эту поездку пренебрегли автостопом и первые 750 км едем в трясучем автобусе по чрезвычайно безжизненной пустыне.
Автобус — это песня! Это Интернационал! Дорога дрянь, это не Иран! Населённых пунктов почти нет (см. карту), зато есть мухи и прочие насекомые. Впечатлений много, как никогда. Всё невероятно классно. Крымская с нами — отважная женщина! Пустыня и горы. Будем изучать язык урду.
…Ехали мы не очень долго. Разноцветный автобус, наполненный бородатыми пакистанцами и синими пластмассовыми бочонками, сломался. Пассажиры спокойно отнеслись к этому и разбрелись по пустыне: одни совершали намаз, другие отправляли естественные надобности, сидя на корточках (благодаря их длинным юбкам процесс был почти незаметен). Здесь все мужики, даже солдаты, носят юбки поверх штанов.
Починить автобус не удалось. Мимо проехала «Тойота» и забрала в свой кузов наиболее торопливых пакистанцев. Мы пока пребывали в спокойствии, кроме Владимира, который был недоволен и ворчал: последний раз, больше никогда не буду ездить рейсовым транспортом, поехали стопом и т. д.. Через час подошёл другой автобус и пассажиры полезли в него, но поместились не все: он был и так полноват. Тут подошёл и третий автобус (мы с улыбкой вспомнили речения водителя, что его автобус — последний…) На этом мы и продолжили свой путь.
Поездка автобусом из Тафтана в Кветту весьма интересна. Первоначально, из книг, мы узнали, что участок Западного Пакистана, от Тафтана (границы) до Кветты, является наиболее опасным ввиду (якобы) конфликтов населяющих пустыню племён. Машины (якобы) следуют на этом участке только в полицейском конвое — для безопасности. Всё это оказалось туфтою. Никаких конфликтов и конвоев в пустыне не было. Правда, четыре раза за ночь в автобус заходили солдаты и светили фонарями в поисках неясно кого. Некоторые солдаты искали контрабанду (на полу автобуса лежали большие, 50-килограммовые, мешки непонятно с чем). Это выглядит так: солдат идёт по салону и пинает мешки сапогом. Найдя подозрительный мешок, он достаёт из кармана большую отвёртку и начинает ковырять мешок. Пассажиры (сонно) и солдаты (подозрительно) смотрят. Проковыряв дырку, солдат просовывает в неё свой коричневый палец и ковыряется в мешке. Оп-с! Вынимает палец, из дырки выглядывает пшеница. А, пшеница, думает солдат, и поворачиваясь, уходит с отвёрткой прочь. Дорога — узкая, плохой асфальт.
Ночью, часа в четыре, мы прибыли в гараж, находящийся непонятно где. Было темно. Убедившись, что это Кветта, замёрзшие путешественники (в автобусе было тряско, но холодно) вылезли наружу. Нам повезло — через полчаса мы добрались до железнодорожного вокзала, где расстелили на полу коврики и спальники и проспали до утра. Проснувшись, мы вышли и отправились на почтамт.
Пакистан, Кветта, 28.02.98, последний день зимы.
Кветта (первый пакистанский город) встретила нас невероятным хаосом, стремлением обмануть везде и всюду, толчеёй, грязью. Люди ходят в туалет прямо на улицах, сортиров нет! Грязь, шум, левостороннее движение всяких телег, кобыл, ослов, рикш, автобусов, в кои запрыгивают на ходу, копотью наигрязнейшего бензина, приставучими нищими и т. д.. Такого я не видел нигде. Сейчас мы пытаемся акклиматизироваться в сём городе, где и пробудем завтрашний день, а 2 марта покинем его и пойдём на Лахор—Дели.
У нас всё в порядке. В городе здесь нищета и грязь жуткая. Продолжение в следующем письме. До встречи в столице мира! Привет всем, кто будет спрашивать о моей судьбе. Наука победит!
Пакистан, Кветта, 1.03.98.
Привет, господа родители! Продолжаю информировать о нашем путешествии. Сейчас мы в Пакистане.
Итак, Кветта встретила нас страшным беспорядком и грязью. Все торговцы стараются надуть нас на деньги. Цены, сообщаемые местным жителям и нам, различаются вдвое и более. В одном месте пытались содрать за ксерокс в 55 раз дороже, чем он стоил. Руслан зашёл в лавку и спросил: «сколько стоит одна копия?» — «55 рупий,» — ответили ему. — «You are creasy? Вы сумасшедший?» — Лавочник ответил: «Yes». Следующим зашёл другой человек из нашей же группы. На этот раз лавочник назвал нормальную цену: 1 рупию.
Хотел послать вам телеграмму, но почтовики, назвавшие поначалу тариф в 2.25 рупии за слово, затем, по обычаю, захотели надуть нас, измыслив 40 % налог и 50 копеек другую надбавку. Я обиделся и телеграмму не послал.
Люди отправляют естественные надобности прямо в арыки, текущие по улицам города. Надо всем — удушливый дым и копоть. Улицы — смесь ослов, лошадиных повозок, разукрашенных грузовиков и автобусов без дверей, куда следует запрыгивать на ходу, моторикш, велосипедистов и мотоциклистов. Официально движение в Пакистане левостороннее, реально оно напоминает движение фарша в мясорубке.
Ни одного туалета, а также ни одного рукомойника с горячей водой мы пока не встретили в Пакистане.
Зато мы купили антималярийные таблетки. Таблетки сии, стоившие в Москве 15 долларов за одну таблетку, стоят здесь 6 рупий за 10 штук — это в 1200 раз дешевле. Так что сбылась моя гипотеза о том, что сии лекарства от местных болезней будут стоить в южных странах 1 копейку. Также здесь недороги (ежели не надуют) бананы, печенье, хлеб, транспорт, услуги ксерокса и фотопечать. Сегодняшний день мы ещё проведём в Кветте, а завтра поедем автостопом в Лахор или Исламабад (по усмотрению).
В Пакистане выходной день — воскресенье (в Иране была пятница). Здесь каждый день, примерно в 4 утра, крики муэдзинов разносятся по всем окрестностям и мешают спать. Вокруг двора, где мы сидим, на улицах звон повозок, скрип телег, шум мотоциклов.
Начало весны встречаем в большом пыльном доме в центре Белуджистана, Кветте, в гостях у весёлого доктора по имени Шах. Он знает много языков — русский, английский, урду (язык Пакистана), фарси, пушту (язык Афганистана), хинди и 4 местных языка, а, возможно, и другие. Сам он родом из Карачи, учился на доктора в Петербурге, а теперь работает в госпитале здесь, в Кветте. Порядок таков — если ты учился за государственный счёт за границей, тебе нужно отработать несколько лет на государственной службе. В Пакистане, говорит он, много подобных ему, «русских» врачей.
Полезные свойства Шаха таковы: он знает местные болезни и таблетки, применяемые при них (1); помогает познать язык урду (2); вписал нас в этот дом (3); рассказывает интересные истории по-русски (4); и др.
Шах и другой «русский врач» решили показать своей коллеге, Лене Крымской (она же у нас медсестра) достижения передовой пакистанской медицины и повели её на экскурсию в свой госпиталь, где они работали. Крымская вернулась с экскурсии немного контуженая и даже не захотела рассказывать про госпиталь. Потом всё же мы узнали, что все больные разными болезнями лежат там в одной палате, что в больнице почти такая же грязь, как и на улице, а лечат от всех болезней только таблетками, причём, по- видимому, одинаковыми. В общем, мы сделали вывод, что лечиться в Пакистане не следует.
И, как последний заключительный эпизод: приходим вечером на вписку, а света нет — во всём большом доме. Хозяев нет. Ничего не видно. Пошли гулять и встретили Шаха с его другом. Пришли вместе домой, и вскоре свет появился. «Дело в том, что этот свет не наш, мы этот свет украли,» — объясняют хозяева. На провода, ведущие к уличному фонарному столбу, накинуты два контакта. Иногда от ветра они расходятся, надо подойти и постучать по фонарному столбу длинной палкой, которая стоит рядом. Есть контакт! Плитка заработала, идём ставить чай.
…Надпись на магазине:
LOVE PAKISTAN or LEAVE PAKISTAN
(Люби Пакистан или покинь Пакистан).
Цветут одуванчики. Поют птички. В Пакистане — начало лета. Завершаю письмо. До встречи в
