деградировала, машин много, и торгуют повсюду», — в этом есть какой-то ритуальный смысл.
Мы мало использовали общательное свойство Груши, — на этот раз нас интересовало торговательное свойство. Пока я, Михаил и товарищ начальник торговали кассетами и многочисленными книгами (кроме моей), Андрея мы посадили отдельно распространять мою, мудрейшую, книгу: надо же и от неё избавляться! Параллельно сотню книг я отдал, по совету начальника, на реализацию торговой службе фестиваля. Итак, Андрей, торгуя, познакомился с жителями Кургана, которые позвали нас в гости; а я — с человеком из Челябинска, который позвал нас также. Особо отметим также Наталью из Самары, с которой мы познакомились здесь же и у которой рассчитывали помыться по окончании Груши. Встретили также массу прежних знакомых.
На Груше удалось раздать несколько сотен пожелтевших номеров «Вольного ветра» 6-летней давности. Приятно, что хоть не скоро, но находят номера своих читателей.
Наконец, прошёл день воскресенья, и «Вольный ветер» (в составе Минделевича и Михаила), продав почти всю отягощавшую его ношу, готовился к отъезду в Москву, а мы с Андреем, теперь уже по- настоящему вольные, готовились к отъезду на восток. Настроение было хорошее. Груша медленно расползалась, нескончаемым потоком людей засасываясь наверх, к электричке, как песок в песочных часах засасывается и просыпается вниз через маленькую дырочку. Люди покидали Грушу, сделав то, что они хотели: одни — продав, другие — купив, третьи — потусовавшись, четвёртые — послушав, пятые — выпив, в общем, выполнив желания дней своей жизни и оставляя за собой сотню тонн мусора, равномерно рассеянного на площади в несколько квадратных километров.
Мусор — издержки цивилизации — будут убирать ещё длительное время. Клуб имени Грушина, занимающийся организацией фестиваля, организует эту уборку, и очень кстати, потому что иначе за долгие годы поляну бы уже завалили тысячами тонн мусора.
В понедельник утром Михаил с Минделевичем уехали, а мы, нагруженные всяческими консервами и газетами «Вольный ветер», оставшимися от них, отправились вскоре тоже, не без труда поднялись на крутую гору (полезли почему-то «в лоб», а не по тропинке) и попали на платформу 135 км, где и ожидали электричку.
Настоящая летняя жара, продолжавшаяся весь фестиваль, сделала нас не только загорелыми, но и грязными, а Андрея ещё и обгорелым. Мы стремились поскорее попасть в гости к Наталье из Самары, чтобы помыться. Наталья — одна из наших подписчиц. Выписывайте «Вольный ветер», и в один прекрасный день к вам заедут помыться мудрецы-путешественники, а впоследствии прославят нас среди всего человеческого сообщества.
Уезд на электричке с Грушинского фестиваля — дело особо романтичное. Когда с ограниченного участка земной поверхности в весьма ограниченное время нужно вывезти более 100 тысяч человек… — нас предупреждали, что электричку будут брать с боем. Ходят они раз в три-четыре часа, но с расписанием все путались, и никто не знал, когда будет следующая. Когда мы пришли на платформу — сотни людей в радиусе ста метров от платформы сидели, лежали, пели песни под гитару, расположившись группами по 5-10-20 человек, общались и терпеливо ждали электричку. Если издалека слышался шум и грохот колёс, вся тусовка вскрикивала и бежала к платформе, пока окончательно не убеждались люди, что и это — не электричка, а товарняк, или мимо проходящий пассажирский.
Видимо, в воскресенье основной поток людей уже прошёл, поэтому в электричку влезли все. Тронулись без проблем. Но плачевная судьба постигала дачников, пытавшихся подсесть на других, промежуточных платформах.
— Проклятые туристы! Из-за вас мы каждый год… — недовольны пожилые тётушки.
— Бабка, в окно прыгай, в окно! Мы подхватим! — отзывался народ изнутри.
— Да что же это такое! Подвиньтесь, наконец!.. — пытались сдвинуть конгломерат из спин, гитар и рюкзаков неполучившиеся пассажиры.
— Дверь закройте! Не держите стоп-кран! — ворчал машинист через динамики.
— Организаторы слёта должны для вас оплачивать, скажем, четыре вагона, — высказывал сомнительные теории мужик с татуировкой на загорелой руке «НЕТ В ЖИЗНИ СЧАСТЬЯ». — И в них и езжайте, а нам, порядочным людям, не мешайте. Каждый год, это же так нельзя!
— Билетики покупаем! — плыли буквально по головам два камикадзе-билетёра.
— Не нужен билетик. Конфету возьмите! — отмазывался я.
— Я сладкого не ем, — отнекивался билетёр. — Ладно, Бог с вами… Так, в этом ряду: оплачиваем проезд!
Нас обилетить не удалось. Впрочем, билетёры выглядели, напротив, довольными: за три дня, наверное, набегала выручка целого года, даже если билеты покупала только половина пассажиров.
Наконец выгрузились в Самаре и пошли в гости к Наталье. Самара очень большой город, широкие длинные улицы, наш номер дома — 405-й. В Самаре даже есть метро. Добравшись до дома 405, мы попали к нашей знакомой, там нам удалось помыться, попить чай и избавиться ещё от пары книжек «Практика вольных путешествий». Затем мы посетили вокзал, купили местное расписание электричек и позвонили домой, в Москву. Весёлые и вымытые, покидали мы тёплый, огромный город.
Мы ещё не знали, что уходим на семьдесят с лишним дней. Мы не предвидели, как будем мокнуть в Исилькуле, как будем трястись в кузовах грузовиков по Амуро-Якутской дороге, как будем плыть на барже по непомерно широким северным рекам Лене и Алдану, как встретим наледи и снег, как будем разжигать костры, разогреваясь, на Колымском тракте, как будем «вылавливать» теплоходы в Магаданском торговом порту, как будем ехать последние 8800 километров без рубля денег, как будем испытывать различного рода трудности и различного рода радости, свободу и счастье, и вообще, все наши приключения были ещё впереди и пришлись в основном на восточную половину страны.
А сейчас мы ехали, сытые, вымытые и вообще нормальные по ночной дороге Самара—Челябинск. Водитель «Камаза», нас подобравший, весёлый пузатый дядька, гнал со скоростью 100 км в час, вовремя уворачиваясь от редких встречных фар. У него на все поездки была, кажется, всего одна магнитофонная кассета, и он её заслушал буквально до дыр. Мы решили разнообразить его житие и достали кассету «Ивасей» (дуэт популярных гг. Иващенко и Васильева), припасённую специально для таких случаев.
Кассета («Девятый вал») вообще хорошая, но уж очень много места на плёнке занимают аплодисменты. Пока на кассете аплодировали, мы и водитель уже начинали скучать; пока шла песня, мы скучать переставали. Так, слушая кассету, мы проехали 174 км от Самары, где наш скоростной водитель остановился на ночлег, а мы ушли в лесопосадку, идущую вдоль дороги, поставили палатку и уснули.
Первая ночь на трассе прошла великолепно. Мы не имели тента для палатки, но не было и дождя. Даже обыкновенная сырость, возникающая ночью в палатке от нашего дыхания, пожалела нас и решила на этот раз не собираться в капельки.
Утром, наскоро собравшись, мы вышли на трассу. «Камаз» наш уже уехал, но нас это не огорчило: машин было много. Не прошло и получаса, как нам попалась легковушка до самого Челябинска.
Водителей было двое, рулили они по очереди, но, так как один из них ещё не имел водительских прав, на лобовое стекло наклеили бумажный значок «У» — якобы учебная. Правда, в настоящие учебные машины пассажиров не берут, но гаишники не обращали внимания. Водители оказались всего лет на десять старше нас, и мы легко нашли общий язык, разговаривая о городах, трассах и вспоминая разные случаи.
Наш с Андреем особый интерес вызывали энцефалитные клещи. Дома родители пугали нас, рассказывая об опасностях, которые несёт энцефалитный клещ, и об эпидемиях энцефалита, якобы бушующих на востоке. В результате мы за 76 дней своего путешествия не увидели ни единого клеща. Более того, из всех водителей, опрошенных нами (мы многих спрашивали о клещах) только один вспомнил, что некий знакомый его болел некогда клещевым энцефалитом. Так вот, челябинские водители нам объяснили, что клещ бывает весной, в мае, а сейчас его мало и он не опасен.
Днём увидали наш «Камаз», мы ещё удивились — куда он так несётся? Водитель «Камаза» нас, видимо, не заметил. Мы ехали ещё быстрее и обогнали его. Трасса шла по Башкирии, то справа, то слева
