представляют чьи-то интересы. После непродолжительного самооговора посетители признали, что они действительно являются доверенными лицами и даже указали адрес тех, кого они представляют, и их имена в миру. Оставив школу на попечение Франца и Мечеслава, Яна и Сантьяга погрузили тела в багажник машины, на которой эти тела прибыли, и отбыли по указанному адресу.
Признав в предъявленных телах своих излишне ретивых последователей, владельцы небольшой конторы некоторое время демонстрировали гостям как своих приближенных лиц, так и последние достижения инженерной мысли в области разработки вооружений для спецслужб, Легиона и армейцев.
С грустью констатировав, что их приближенные лица имеют лежалый вид, а такое старье из области вооружений не производит на гостей никакого впечатления, они согласились с тем, что надо делиться и пришли к осознанию, что десять процентов от собираемой ими с подконтрольной территории суммы вполне устроят гостей в качестве платы за их (владельцев) спокойную и безбедную жизнь.
Когда же им перед уходом строго конфиденциально предъявили жетон Департамента общественного здоровья, они стали настойчиво выяснять, почему дорогие гости ограничились десятью процентами и не хотят ли они шестьдесят процентов от их бизнеса. В конце концов, Яну их назойливость утомила и она сказала, что либо десять процентов, либо, если они не угомонятся и будут болтать, им придется принять экскурсию легионеров. А если они настаивают на большей сумме, то пусть обращаются лично к господину директору Департамента.
Гесер с Завулоном, дорвавшись, практически не вылезали из сумрака, шлясь по городу и посещая все учреждения подряд, знакомясь с документами, просматривая память руководителей учреждений и даже подслушивая телефонные разговоры, которые те вели по телефонам, имеющим всего несколько кнопок и явно предназначенных для правительственной связи. И только вечером они, появляясь в коттедже, вываливали ворох новостей.
Максим и Кортес тоже пропадали целыми днями. Но если Кортес, зная по своему опыту, что этап сбора информации и первичного поиска, это очень нудное и долгое дело, то Максим, почему-то решивший, что все пойдет как по маслу, смурнел с каждым днем, и Кортес уже начал посматривать на него с опасением, как бы чего тот не сотворил в юношеской горячности и детской непосредственности. Так в конце концов и получилось.
Где-то в конце третьей недели их брожения по городу вернувшись в коттедж Кортес увидел сияющего Максима. Оказалось, что тот засек Фанка, у штаба Легиона.
Решив узнать, куда тот его в свое время пытался отвезти, и обратив внимание на то, что Фанк в этот раз, как в прочем и в тот раз, когда он забирал Максима от Бегемота, приехал на ярко-желтом правительственном автомобиле, Максим не стал дожидаться отъезда Фанка, чтобы попытаться его проследить. Когда Фанк скрылся в штабе, Максим нагло подошел к его автомобилю и уселся на заднее сиденье.
Наглость — второе счастье, и никому из охраны не пришло в голову спросить, кто он собственно такой и что делает в этом автомобиле.
Дождавшись, когда Фанк, выйдя из двери, отвлечет на себя внимание охраны, Максим примитивно улегся на пол за передними сиденьями, благо размеры машины это позволяли. Ничего не подозревая о такой наглости и вопиющем непрофессионализме, Фанк спокойно сел в машину и выехал со стоянки. Часовые отдали ему честь, и машина мягко помчалась по шоссе, набирая скорость. Обмякнув на ближайшем светофоре в дружеских объятиях Макса Фанк беспрекословно позволил переместить себя на соседнее сиденье и довести до новых, еще не знакомых друзей.
Когда Кортесу был продемонстрирован находящийся в соседней комнате Фанк, пребывающий не то чтобы в расстроенных или еще каких чувствах, а скорее вообще без оных, Кортес кисло поздравил Макса с одержанным провалом и сказал:
— Молодой человек, я понимаю, что в силу щенячьей непоседливости вам доставляет эстетическое наслаждение мотаться всю ночь по крышам и, прячась за печными трубами, отстреливаться от желающих засвидетельствовать свое почтение контрразведчиков. Но, по-моему, вам следовало все же вспомнить о великой Хартии вольностей, правах человека и элементарном человеколюбии. Ведь в контрразведке служат достойные члены общества, а не малолетние нигилисты. И их наверняка ждут к ужину любящие домочадцы и не менее любящие дети. Вы хотите оставить ребенка без вечерней сказки, рассказанной любящим отцом? Надеюсь, что у вас хотя бы хватило такта оставить машину в темном переулке с открытой дверью и ключами в замке зажигания, введя в искушение молодую поросль это чудного мира?
— Машина стоит у нас в гараже, — ошарашенный полученной выволочкой сказал Максим.
— Браво. Снимаю перед вами шляпу. Яна, испеки пожалуйста праздничный торт для встречи гостей. И учти, что торт должен быть очень большим, чтобы насытить весь личный состав столичной контрразведки, лишенный ужина этим настырным молодым человеком.
— Кортес, ты закончил?
— Пока да. Сейчас я отдышусь, наберу воздуха и продолжу делиться своими воспоминаниями. Или мне лучше сесть у камина и играя на скрипке написать мемуары, а потом зачитать их при большом скоплении благодарных потомков?
— Тебе лучше заткнуться, когда говорит твоя невеста. Максим позвонил мне, и я встретилась с ним на другом конце города. Я набросила морок на машину, превратив ее в старую развалину, а ее образ перебросила на грузовик с легионерами. Морок должен был рассеяться через полчаса. А уже потом мы приехали сюда. И все соседи могли видеть, как грузчики внесли рояль, а потом сели в машину и уехали.
— Учитесь, юноша. — Кортес, обняв Яну одной рукой, прижал ее к себе и поцеловал ее. — Моя школа. Все проделано безукоризненно. Ей удалось исправить ваши ошибки молодости. И что показал подследственный, пока он спит? — Кортес вопросительно посмотрел на Гесера.
— Подследственный показал, что он спит.
— Что вы имеете ввиду?
— Что имею, то и ввиду. Ничего, если так вам будет понятнее. Он спит и видит сны. А дальше — стена. Кто-то поставил ему столь мощный психоблок, что мы не можем пробиться. Ни напрямую, ни через Лабиринт. И я подозреваю, что сам он об этом блоке не имеет ни малейшего представления.
— Занятно. А разбудить его можно?
— Нет проблем.
— Тогда давайте разбудим и поговорим с ним.
— И вы думаете, он станет с вами разговаривать?
— Ну, если он не потеряет дар речи от радости при виде Максима…
— Кортес, если есть психоблок, то он либо не будет отвечать на нужные нам вопросы, либо, услышав их, просто умрет. В лучшем случае — просто лишится памяти.
— Откуда вы все знаете?
— В отличие от вас я изучаю жизнь не по специальной литературе, а по телевизору и детективам, не гнушаясь и фантастикой.
— Снимаю шляпу перед вашим кругозором. И все-таки я бы его разбудил.
— Зачем?
— Мечеслав, вы не хотите сходить в кино, или хотя бы просто подышать свежим воздухом? Надо признать, сегодня чудесный вечер.
— Кортес, вы явно заработались. Там идет мерзкий мелкий дождь с пронизывающим ветром. Да еще гадостно воняет из промышленных кварталов.
— Впервые вижу такого нежного барона Зеленого Дома. Хорошо. Можете остаться. Всеслава, я помню, что вы обручены с этой горой нежного, как оказалось, мяса. Но не беспокойтесь, его подержит Мечеслав.
— Сам себя?
— Я имею ввиду, что он будет держать себя в руках. Надеюсь, в отличие от Максима у него это получится. Все-таки годы, знаете ли.
— Не поняла, причем тут моя помолвка и Мечеслав?
— Слышите, Мечеслав. Вы не имеете никакого отношения к ее помолвке. Так что можете себя отпустить. Я понимаю, что трудно долго держать в руках такое. Я просто хотел вас, ваше величество, попросить о применении «поцелуя русалки» для допроса. Мечеслав, успокойтесь. Не устраивайте сцен.
