будем помнить, что душ «бодрость» действовал до последнего дня.
На прощальную тусовку набежала масса народу — более пятидесяти человек. Я объявил распродажу всего нажитого и нетранспортабельного имущества. Всё, что у нас забыли или оставили гости, все книги, купленные нами в «Букинисте» и уже прочитанные, все ненужные вещи были выставлены на продажу по сниженным ценам (от одного-двух рублей за предмет). Железная табличка «Остановка первого вагона» со станции Ореховая Падь; зелёный армейский спальник; пенка и подпопник; книги Ленина, Бухарина, Горбачёва, Есенина и Джека Лондона, тёти-катины лечебники, телефонная книга города Иркутска и даже пластмассовое ведро были успешно распроданы (ведро приобрёл Виталий, муж тёти Кати; остальное досталось местным жителям). Все были довольны; общались, прощались и долго не расходились.
Ближе к ночи прибыл последний, 130-й наш вписчик — Дима «Siberia» из Красноярска.
Примерно в полночь обитатели нашего двора, невидимые во тьме пьяницы, выбили камнем одно из окон в избе. Прознав, что мы уезжаем (из объявлений, наверное), они захотели, чтобы наш визит в г. Иркутск оказался ещё более запоминающимся. Пришлось отложить для хозяйки 100 руб. на ремонт окна.
Наутро (16 ноября) в доме был наведён порядок (ах! Как же тоскливо и пусто стало в избе АВП), рюкзаки собраны. Появилась хозяйка — попрощались, она с грустью — где тут найдёшь таких аккуратных квартирантов? Зашли на прощанье к Ирине Хохловой, а потом на вокзал.
В ночь с 16 на 17 ноября, при помощи поезда, Иркутск покинули следующие товарищи: Тётя Катя и Виталий (едущие до Москвы), Дима Овчинников (едущий до Балезино и далее домой в Ижевск) и я (едущий до Новосибирска). Печёнкин несколькими часами ранее выехал в Омск на другом поезде. Прощай, Иркутск! Город, в котором за четыре месяца прошло — в ускоренном режиме — несколько лет моей интересной жизни.
По пути, в поезде, Тётя Катя развела бурную деятельность, продавая книжки по вагонам и приводя ко мне пассажиров за автографами и консультациями. Но меня это мало радовало: ужасно хотелось спать!
Пожив в отдалённейшем городе, я и внешне, и внутренне пропитался провинцией, и это стало сразу заметно. В Новосибирске меня удивили широкие проспекты и двадцатиэтажные дома — «
На трёх лекциях в Новосибе присутствовало 50, 30 и 4 человека соответственно. Потом была лекция в Томске, где я в клубе «Арба» показывал слайды на большом экране и фотографии.
Омск, как и Новосибирск, тоже оглушил меня шумом и цивильностью, хотя тут в самом центре сохранились избушечные кварталы, в которых тоже можно будет пожить — когда-нибудь.
Следующим городом была Тюмень и затем — морозный Сургут. В Сургуте я прожил пять дней, расклеивая объявления по городу и окрестностям. Объявления клеились на простую воду — при морозе -30 это единственный эффективный, быстродействующий и экологически чистый клей. Сам город удивил своей цивильностью, новостройками, кипением жизни — нежданной после сонного Иркутска.
На лекцию пришло около пятидесяти человек, плюс ещё два десятка журналистов подзаправились от меня информацией на пресс-конференции, устроенной накануне. После Сургута, по пути домой, была ещё лекция в Ижевске и в Йошкар-Оле. Там тоже всё было отлично, в обоих городах — активный и интересный народ, который меня уже знал.
В ночь на 18 декабря 2006 года я воротился в свою любимую столицу. Москва встретила жидкой грязью (снежная зима в этом году никак не начиналась), миллионами машин, реклам и огней. Пятимесячное путешествие закончилось. Опять в моём распоряжении — горячая вода, центральное отопление, ватерклозет и круглосуточный магазин «Рамстор». Все путешествия когда-нибудь заканчиваются.
Что дало это путешествие мне, друзьям, гостям и иркутянам? Мне — может быть, лучшее понимание духа российской провинции, возможность посмотреть на жизнь объёмно — не только с сытой, московской стороны. Путешествие во времени, в голодные 1990-е, возможность вернуться на 12 лет назад и заново прожить 4–5 лет жизни вновь (в сокращённом варианте). Друзьям и гостям — тусовка, вписка, новые впечатления, Байкал, Бурятия, Монголия, Сибирь. А иркутянам — и тем, что приходили на наши тусовки, и тем, что пили у нас под окнами и удивлённо косились на объявления — знания о том, что есть и другая жизнь, отличная от их.
Пригодятся ли им эти знания? Эти встречи, походы и тусовки? Какой толк от всего этого?
Захочет ли кто-нибудь из людей, побывавших у нас в доме, организовать другой подобный дом в другом городе России или мира и позвать всех проезжающих в гости?
А люди, купившие книгу «ПВП» в электричке, прочтут ли её и отправятся ли в свои первые путешествия? Как знать, может быть через десяток лет мы кого-нибудь из них повстречаем на пыльных дорогах Африки?
Может быть, кто-то, кто пришёл на лекцию в Иркутске или Ангарске, побывавший в избе АВП, посетит дальние края, и сам захочет наконец создать действующее сообщество путешественников в Восточной Сибири?
Может быть, даже журналистка из жёлтой газеты, и зав. культурой из города Шелехова, и бичи- дворники с первого этажа — как-нибудь поймут, как устроен мир, изменят свою жизнь и придут к счастью?
Во всяком случае, мы не скоро об этом узнаем.
Но так же, как и иркутские рюкзаки, покинувшие Москву, вернулись ко мне через двенадцать лет — будем помнить: всё наше к нам когда-нибудь обязательно вернётся.
Нужно помнить: любая последовательность событий всегда правильна, и сотни цепочек событий, начавшихся (с нашей помощью) в Иркутске, приведут к новым событиям, интересным, радостным, но для нас — пока неизвестным. Нужно уметь ждать.
Вести из Оша
17 июля 2007 года, на Казанском вокзале города Москвы, в поезд Москва—Астана погрузились в поезд два странных пассажира с тремя рюкзаками. Это были мы с Кириллом Чупрыниным (из Брянска), отправляющиеся в Среднюю Азию. Первым пунктом нашего назначения был фестиваль авторской песни «Астана-2007».
На просторах Казахстана, неподалёку от его новой столицы, вот уже девятый год проходил фестиваль авторской песни «Астана». Мы решили побывать на нём, в надежде, что там соберутся все прогрессивные казахстанские люди.
Дело в том, что почему-то прогрессивных (в нашем смысле) казахстанцев в природе почти не имеется. Не приезжают на российские слёты и фестивали казахские автостопщики, не прибывают ко мне в гости казахские вписчики, не заказывают по почте книг казахские читатели. За 12 лет моей книжной деятельности у меня было три заказа книг из Казахстана — два в приграничные с Россией города и один в Алма-Ату.
Неизвестны нам ни казахские туристы, ни мудрецы-вольные путешественники, и редко кто-то объявится «О, я из Казахстана!» — но оказывается, что этот человек только родился в Каз. ССР, а последние годы живёт в Российской Федерации. Никто из Казахстана не пишет на сайт и на форумы АВП, нет там клубов автостопа и ничего подобного.
Если бы только сами казахи были не ездящей, не вписывающей и не читающей нацией. Но и русские в
