несколько магазинов — все торгуют одинаковыми завозными продуктами по одинаково высоким ценам (вдвое дороже, чем в Красноярске). Говорят, где-то в городе есть Интернет, не то в администрации, не то в школе. Цивилизация! По улицам ползают редкие машины-УАЗики с номерами “88-RUS”(Эвенкийский автономный округ).
Закончился январь, начался февраль. Завтра нас ждёт продолжение — трасса на Север.
1 февраля. Байкит — Суринда
1 февраля встали в семь утра. Аня просыпалась дольше всех, но всё же и ей это удалось. Поблагодарили сторожиху гостиницы и потратили целый час, выбираясь из посёлка. Байкит стоит в долине Подкаменной Тунгуски, а наша трасса сразу забирает круто в гору. Идём вверх, одетые тепло, обливаемся потом, пока наконец не доходим до городской свалки (весь мусор завален снегом на метр). За нею — удобное место для ожидания машин. Но их почему-то не видно.
Последний 500-километровый участок дороги — наиболее сложный. Сначала 130 километров нет ни одного населённого пункта, до деревни Суринда. После Суринды — незначительного оплота цивилизации — уже 350 километров без единого жителя, до самой Туры.
Вот стоим на трассе — навстречу, из Туры, едет большой гусеничный трактор. С прицепом-санями. Даже два прицепа: бочка горючего и второй прицеп в виде будки-домика, и там же дрова, топор и всё для жизни. Останавливается, из трактора выглядывает удивлённый, обросшей седой щетиной, тракторист.
— Куда едете? — спросил он нас.
— В Туру!
— А я только что оттуда! Ездил из Байкита в Туру, теперь возвращаюсь обратно!
— И долго ездили? — спросили мы, ожидая ответа: ну, три дня, неделю…
— Да нет, недолго. Месяц туда, месяц обратно.
МЕСЯЦ?? Пятьсот километров туда, пятьсот обратно — итого ДВА МЕСЯЦА!!
Да, месяц до Туры для трактора — это нормально, ведь он не просто едет, он ещё и расчищает дорогу, и спит каждую ночь в своём домике — всё своё вожу с собой. Но всё равно, МЕСЯЦ? 15–20 километров в день? Ну и дорога!
Женя Лохматый срочно прицепляет к палке, торчащей из сугроба, наш любимый календарик: «НАМ ЗДЕСЬ ЖИТЬ!»
Трактор уполз в Байкит, а из Байкита к нам поднялся, о удивление, джип, в котором ехали новые эвенкийцы и десяток бутылок “Кока-колы”. Оказалось, купили они джип сей на Большой Земле. Хотели перегнать своим ходом в Туру. Но сами ехать по плохой дороге побоялись, надеясь, что пойдёт какой-либо трактор или грузовик и они увяжутся за ним. Машина-автостопщица надеялась, что грузовики будут по пути её вытягивать, случись что. Но тут появились какие-то встречные машины, остановились; увидев джип, водители грузовиков смеялись: не проедет по зимнику ни в каком случае! “Так что лучше возвращайтесь, ребята, в Байкит, и там грузите свой джип на самолёт: дешевле обойдётся!”
Грустные перегонщики, ещё подробнее узнав о состоянии дороги, развернулись и поехали назад в Байкит. Нас тоже водители не обрадовали: сказали, что аномальное “курортное” тепло скоро кончится, ибо в Туре около -50?С.
За день не было видно никаких машин на Туру, стемнело, и мы уже думали ставить палатку (которая была лишь у К.Саввы). Начало и холодать. Илья Саплин, вслед за Митей Ф., принял решение отделиться от нас и повернуть к югу. Что было весьма предусмотрительно: без бахил и спальника по трассе с 50- градусными морозами (которые вскоре нас настигли) передвигаться было бы неприятно. Итак, нас осталось шестеро.
В темноте наконец появились какие-то фары, снизу, из Байкита, поползли машины в Суринду. Сперва четверо уехали в одной машине, остались двое — я и Костя Савва. Через несколько тёмных часов и нам повезло. Всю ночь мы ехавли в кузове “Урала” до Суринды, вместе с какими-то холоднющими тяжёлыми железяками, перекатывающимися по дну кузова. Подстелили пенки, завернулись в спальники и в полиэтилен.
Снег, снег, снег! Повсюду, крошится с неба, обсыпается с придорожных лиственниц, набивается в рюкзак, спальник и в ботинки. По счастью, ещё не холодно, вполне можно спать в открытом кузове, накрывшись от снега жёстким, как рубероид, полиэтиленом. Но когда же мы приедем? Скорость тут невелика, мотор гудит, мы проваливаемся в сон, вокруг — бесконечная северная тайга. Ночь.
То ли ночью, то ли уже под утро проснулись в Суринде. За десять часов проехали сто километров — неплохая скорость. Дальше, говорят, будет хуже. Поблагодарили водителя; каким-то образом нашли наших друзей — они уже давно тусовались в облупленной «гостевой» квартире двухэтажного деревянного дома.
В Суринде 500 жителей, почти все — беспробудные алкоголики. В мечтах о выпивке встречают каждого приезжего. 'Водка есть? водка есть?' За стакан готовы отдать тушу оленя или шкуру соболя, да и любого зверя, какой имеется в наличии. Официально водка в Суринде не продаётся; в единственном магазине — гречка, сухое молоко, консервы по бешеным ценам, но водки, главного наполнителя суриндийской жизни, тут нет. Поэтому процветает натуральный обмен; солярка, ворованная с котельной, меняется местными жителями на водку, привозимую водителями, в любой невероятной пропорции. Об этом ещё раз будет упомянуто на обратном пути.
В Суринде, помимо людей, имеется не меньше сотни собак, которые, за отсутствием нормальной пищи, питаются человеческим калом. Стоило лишь кому-то из нас присесть в уголке за каким-нибудь сараем, как собаки бросались и совали голодную пасть чуть не в самую задницу, и тут же лопали горячий кал. А когда мы заходили в туалет — здесь, как и в Байките, туалеты имеются лишь типа “очко”, — собаки сразу после нас совали головы в очко и съедали изделия человеческого организма.
Лохматый, Аня, Руслан и Казанцев ещё с вечера тусовались в Суринде. Однако, сейчас уже готовились уходить, чтобы избежать приставаний от местных жителей, мечтающих о выпивке. Они хотели получить с нас водку или иные удовольствия. Мы же узнали, что вокруг посёлка проходит (как нам сказали) «объездная», по которой и могут пройти машины, следующие прямиком в Туру.
Итак, мы остановились в четырёх километрах от Суринды, на перекрёстке «основной трассы» и «объездной». Обе трассы — и основная, и объездная — представляли собою просеки в лесу; по первой никто не ездил днями, по второй — неделями. Мороз крепчал, сделалось уже около тридцати. Мы развели круглосуточный костёр и всё светлое время суток заготавливали дрова для него. Поставили палатку К.Саввы. Поскольку нас было шестеро, мы разделились в исполнении обязанностей на две тройки с трёхчасовым дежурством: пока одна тройка следит за костром, другие трое спят в палатке. Потом меняются.
Лохматый укрепил на очередной сосне календарик «Нам здесь жить!», мы занялись заготовкой дров и целых два дня никак не могли уехать с такой прекрасно оборудованной позиции. За два дня костёр разросся и стал трёхметровым (по диаметру); вечная мерзлота растаяла и под костром образовалось болото. Топор у нас был один, и его топорище сильно морозило руки (хоть они были и в тёплых двойных рукавицах). Окружающий лес состоял из тонких листвениц, много было мёртвых деревьев, когда-то повреждённых пожаром. Собирать дрова было проще так: выбрав с просеки лиственицу, сухую, диаметром с ногу, пробираешься к ней (снегу по пояс и даже выше), и раскачивая с треском валишь её, потом тащишь к костру. Если лиственица не ломается, можно раскачать соседнюю. А также применяли верёвку — обвязав ею лиственницу, раскачивали её, потом валили и тащили к костру. К вечеру второго дня скопилось много запасных дров. Нашли одно очень большое поваленое дерево — весом наверное в тонну, но оно было под снегом. Раскопки дерева начали, но не успели закончить до темноты. Решили, что работу по дальнейшей раскопке, разрубу и переноску супер-дерева выполним в третий день, если за ночь не уедем. Как говорил один мудрый старик (встреченный мной на одном из фестивалей) — такие дрова греют дважды: сперва в процессе их порубки, а потом уже во время сгорания. Так же нас грели и другие дрова.
Из транспорта за всё время проехали только сани, запряжённые оленями. Это были низкорослые
