расстеленных плащах устроились измученные путешественницы. Глаза Лиссы уже были закрыты, и сознание рисовало красочные картины далеких краев, когда сквозь сон послышался знакомый голос Ланса:
- В чужой постели и с ворованными монетами в кармане ты не смогла бы так быстро и сладко заснуть.
Ведьмочка встала с первыми лучами солнца, пробившимися сквозь деревянные стены сарая. Лисса еще дремала, свернувшись калачиком под плащом. Колдунья поднялась на ноги, поправила смятое платье, расчесала поломанным гребешком короткие черные волосы и подошла к ведру с водой, стоявшему около дверей, чтобы омыть лицо.
Нынче девушке предстояло самой разобраться со всеми делами. Она зажгла в воздухе яркий шар, чтобы осветить полутемное помещение, и глянула в свое отражение в воде.
В ведре отразились приятные черты молодой девушки, чуть бледной лицом, с блеском в голубых глазах и решительно сомкнутыми губами. Марго не отрывала взгляда от водной поверхности. Она знала, что делала, и не раз выполняла этот трюк в Доме Послушания перед зеркалом. Вода показала совершенно другой облик - остриженная голова, на которую была натянута меховая шапка, более высокий лоб, вытянутое лицо, широкий нос, щетина на подбородке и над толстыми губами. Глаза совсем потемнели, и рот скривился в усмешке. Это были его глаза, в которые она давно влюбилась и не могла так долго позабыть.
Колдунья повертела головой, и тоже самое проделал мужчина, отражавшийся в ведре.
Она опустила руки в воду, и в потревоженной поверхности вновь можно было различить черты юной девушки. Марго глубоко вздохнула. Этот фокус ей удавался, но на короткий срок. Притом она никогда не пробовала его совершать в присутствии людей. Но девушка понимала, что изменить свой облик в глазах окружающих было ей по силам. Ведь это именно те способности колдунов, о которых рассказывала Лисса, а точнее Ланс. Колдуны могли оборачиваться в других людей и животных, но совершалось это за счет воздействия на сознание человека, глядевшего на чародея.
Хотя может быть в давние времена чародеи действительно меняли свое тело и порхали в облике птицы или плавали под водой как рыбы, а не только убеждали в этом своих спутников.
Марго схватила свой плащ и открыла дверь наружу:
- Ланс, если ты меня слышишь, то предупреди нашу подругу, чтобы она меня дожидалась и не беспокоилась. Я скоро вернусь.
Графиня решила выполнить свой замысел с раннего утра, когда улицы еще не были заполнены людом, и на рынке, куда она спешила, можно было отыскать пустые лавки.
Она надвинула на лицо капюшон и быстро ступала вперед, стараясь не привлекать лишнего внимания, но не пропуская мимо своего внимательного взора ни один дом под вывеской с именем торговца. В руке Марго сжимала небольшую шкатулку, подарок Дитрия. Добрый видий с неохотой расстался со своими помощницами, но он не смел, да и не смог бы их удержать. На прощание он подарил Марго шкатулку, с жалостью признавая, что не имеет более ценной для них благодарности за помощь, что было сущей правдой, так как видий раздавал все пожертвования, собираемые среди повстанцев, обездоленным женам и детям.
За расписную безделушку можно было выручить несколько серебренников, и Марго решила с этого начать сбор монет для путешествия на север. Но чтобы продать вещицу не за гроши, нужно было применить свои чары, пускай Лисса и решила, что выманивать деньги у людей, используя колдовство, не подобало честным людям.
Марго не возражала словам и действиям подруги, но опыта у графини было, пожалуй, было побольше. Она знала: для того, чтобы выжить, надо применять все свои силы, если они у тебя еще остались после лишений и несчастий, выпавших на жизненную долю. Очень скоро это поймет и Лисса, заглянув в пропасть нищеты и голода, когда в кармане нет и одного медяка. Колдунья признавала, что границы дозволенного существовали и для всесильных чародеев, ибо наказание за преступление этих пределов свершится руками людей или волей богов, в которых те веровали порой столь яростно и бескорыстно, что будь у чародеев такая сила веры и воли, они, пожалуй, могли бы действительно достигнуть божественного могущества. Но Марго уже не страшилась ничьей кары, не верила ни в людей, ни в их законы, ни в их мечты. Она считала, что сполна заплатила за свои проступки, и теперь настало время насладиться долгожданной волей. Ведь для колдунов не писаны правила, а, соблюдая порядки морийцев, они рисковали своими же руками возвести себе погребальный костер, чтобы безвозвратно кануть в небытие, ибо боги ждали в своей обители лишь души праведных людей. Для нелюдей посмертные врата были заперты, для них не было возвращения назад.
Из-за угла вышла странная пара. Пожилую женщину, голову которой покрывал темный платок, вышитый красными узорами, сопровождал молодой юноша, одетый в черное одеяние. Его лицо скрывала темная повязка, державшаяся на переносице и открывавшая лишь карие глаза. Парень аккуратно поддерживал женщину за руку, помогая ей идти по улице и выслушивая ее старческую болтовню. Они презренно покосились на Марго, и девушка расслышала, как, прервав свой рассказ о волшебном аромате, приобретенном в лавке Толлера, старуха в недостойных словах выразила свое отношение к распущенной молодежи, понахаевшей с юга и не соблюдавшей заветы Тайры на тонской земле.
Графиня еще больше надвинула капюшон на глаза и завернула в узкую улочку, по бокам которой располагались двухэтажные каменные дома. Сразу за поворотом девушка споткнулась о высокий порог дома Толлера, где, как гласила вывеска на двери, 'вы сможете приобрести все нужное для украшения своего дома'. Марго огляделась по сторонам: улица была безлюдна, редкие окна в ближайших домах были закрыты плотными ставнями, а за дверью не было слышно голосов покупателей, лишь шаги и звук передвигаемых предметов. Видно, хозяин наводил порядок в своей лавке, и девушка решила, что настал подходящий случай, чтобы совершить сделку. Теперь главное было с первого раза поймать взгляд продавца, чтобы не быть сразу же выставленной назад на мороз.
Марго отворила дверь и оказалась в маленькой комнате с высоким потолком, который пересекали толстые деревянные балки. К стене были прикреплены две лампы, освещавшие помещение. На скрип открываемой двери из-за прилавка, за которым на полках стояли разнообразные статуэтки, полные цветных жидкостей склянки, книги и расписанные горшки, появился затылок хозяина. Невысокий грузный мужчина поднял с пола ящик с темными бутылками эрлинского вина.
- Доброе утро, уважаемый господин, - обратился он к Марго, представшей перед его взором в обличие молодого мужчины в богатом сюртуке, утепленном дорогим мехом. - Что желаете приобрести? Я вчера получил партию крепкого вина, урожай сорок седьмого года, замечательный вкус. Или может предложить вам что-либо для вашей жены? Вот новые ожерелья из эмирского серебра. - Хозяин выставлял перед посетителем свои товары, намереваясь не упустить его без покупки.
- Я бы хотел продать вам вот эту шкатулку, - голос Марго был низким и хриплым.
Она не отрывала взгляда от лица торговца. На столешницу опустилась грубая мужская рука с предлагаемым товаром.
В глазах купца зажегся жадный огонек. Он внимательно осмотрел вещицу, украшенную мелкими аккуратными листками плюща, сделанными из блестящего металла.
- Очень добротная ручная работа, - сказал он, приближаясь к одной из тусклых ламп, - но это не золото, поэтому я могу предложить не более двух серебряных монет.
- Это очень старинная шкатулка, она принадлежала моей матери, - начала торг Марго.
- Фамильная ценность ваших предков не будет особо интересна моим клиентам, - иронично ответил купец. - Я надбавлю вам немного монет, если вы выберете себе другой товар в моей лавке. Могу предложить вот этот высокий подсвечник, - Толлер обернулся к своим товарам и подтянулся к верхней полке, чтобы достать оттуда красивый подсвечник, сделанный из обычного железа. Но изделие было слишком тяжелым и громоздким, и когда мужчина уже коснулся его пальцами руки, подсвечник с грохотом повалился на пол.
Хозяин поругал себя за неосторожность и небрежность и скрылся под прилавком.
Марго сдержала испуганный крик, готовый вырваться из горла, но дрожь в коленях нарушила ее спокойствие и невозмутимость. Когда голова Толлера вновь появилась над столешницей, его взгляд выражал истинное изумление. Он поставил целый подсвечник в ряд предложенных товаров и презрительно обратился к своему собеседнику.
