Разумеется, существовал и другой полюс, к примеру, имелась общность интересов у тех, кто стоял сейчас на отшибе, они выглядели не такими уж довольными развитием событий.
Комиссар вовсе не собирался о чем-то расспрашивать инспектора Шабирона, но тот счел почему-то необходимым доложиться:
— Мы прибыли сюда из Пуатье вдвоем. Сопровождавший меня Левра был вынужден нынче утром уехать, поскольку его жена должна вот-вот родить. Но я делаю все, что могу. Обсасываю это дело одновременно со всех сторон. Но, знаете ли, заставить этот люд разговориться…
И он двинул подбородком в сторону первой кучки, тех, кто составлял знать Фонтенэ. Невооруженным взглядом было видно, что его симпатии на стороне других.
— Комиссар полиции также старается изо всех сил. У него в распоряжении всего-то четыре человека. И они вкалывали весь день. Сколько из них сейчас патрулируют город, Ферон?
— Трое.
И как бы в подтверждение его слов в тот же момент к тротуару подъехал велосипедист в форме полицейского и принялся стряхивать влагу, скопившуюся на его плечах.
— Пусто?
— Проверил документы у полдюжины попавшихся на глаза лиц. Список представлю чуть позже. У всех были весомые причины находиться в этот час вне дома.
— Заглянешь ко мне на минутку? — обратился Шабо к Мегрэ.
Тот заколебался. Если комиссар и согласился, то лишь потому, что ему захотелось чего-нибудь впить, чтобы согреться, а в отеле, догадывался он, уже ничего не допросишься.
— Пройдусь-ка я с вами, — заявил доктор Верну. — Не помешаю?
— Ну что вы.
На этот раз ветер дул им в спины и можно было перебрасываться фразами на ходу. Карета «скорой помощи» укатила, её красные стоп-сигналы виднелись где-то в районе площади Вьет.
— Я совсем забыл вас представить друг другу. Верну — сын Юбера Верну, с которым ты познакомился в поезде. Он изучал медицину, но не практикует и занят, главным образом, научно-исследовательскими проблемами…
— Скажете тоже, изысканиями… — вяло воспротивился медик.
— Он два года отработал интерном[2] в больнице Святой Анны, увлекается психиатрией и два-три раза в неделю ездит в психиатричку города Ниора.
— На ваш взгляд, все эти преступления — дело рук психически ненормального человека? — скорее из чистой вежливости спросил Мегрэ.
Выложенные Шабо сведения о Верну не могли сделать того привлекательной личностью в глазах комиссара, ибо он не переносил любителей.
— Это более, чем вероятно, если не очевидно.
— А вам лично известны сумасшедшие в Фонтенэ?
— Таковые встречаются повсюду, но чаще всего их выявляют только в момент душевных кризисов.
— Наверное, речь не может идти о женщине?
— Почему?
— По той причине, что каждый раз удары наносились с такой силой, что приводили к смертельному исходу. Не так-то легко трижды убит подобным способом с одного раза, не повторяя попытки.
— Во-первых, встречаются женщины, ничуть не слабее мужчин. А во-вторых, когда дело касается тех, у кого рассудок помутился…
Но они были уже у цели.
— Желаешь ещё что-нибудь сказать, Верну?
— Пока нет.
— Увидимся завтра?
— Почти наверняка.
Шабо пошарил в кармане в поисках ключа. В прихожей они оба отряхнули верхнюю одежду, влажную от дождя, на устилавших пол плитках тут же образовались лужицы. Женщины, мать Шабо и горничная, ожидали в слишком слабо освещенном, выходившем окнами на улицу малом салоне.
— Маман, вам лучше пойти прилечь. Этой ночью не остается ничего другого, как попросить жандармерию задействовать весь свой наличный состав для патрулирования.
Мадам Шабо в конечном счете согласилась с сыном.
— Я и в самом деле расстроена, что вы не остановились у нас, Жюль!
— Обещаю, что если задержусь здесь больше чем на сутки, в чем сильно сомневаюсь, то непременно воспользуюсь вашим гостеприимством.
И они вновь оказались в словно навечно застывшей атмосфере кабинета, бутылка коньяка стояла на прежнем месте. Мегрэ налил себе и, взяв с собой рюмку, встал спиной к огню, у камина.
Он догадывался, что Шабо сейчас не по себе, и что именно поэтому тот и пригласил его зайти к нему. Следователь первым делом набрал номер жандармского участка.
— Это вы, лейтенант? Вы уже спали? Извините, что беспокою в столь поздний час…
Часы с красновато-коричневым, отливавшем позолотой циферблатом, на котором с трудом просматривались стрелки, показывали половину двенадцатого.
— Да, ещё одно… Гобийяр… На этот раз прямо на улице… Опять спереди… Его уже увезли в морг… Жюсьё сейчас, должно быть, производит вскрытие, но не вижу оснований, чтобы у него появилось что-либо новое… У вас есть люди под рукой?.. Полагаю, было бы целесообразно послать их патрулировать город и начать следует не ночью, а в ранние утренние часы, чтобы успокоить население… Вы понимаете?.. Да… Я это тоже только что почувствовал… Благодарю вас, лейтенант…
Вешая трубку, он произнес вполголоса:
— Приятный парень, окончил училище в Сомюре[3]…
— Надо полагать, он тут же понял, что отражало это вскользь брошенное замечание — снова элитарность! — и слегка покраснел.
— Ты же сам видишь! Делаю все, что в моих силах. Тебе это должно казаться мальчишеством. А сами мы, наверное, производим впечатление людей, размахивающих деревянными ружьями. Но у нас не такая мощная организация, в рамках которой ты привык действовать у себя, в Париже. Простой пример: чтобы снять отпечатки пальцев, мне всякий раз приходится вызывать эксперта из Пуатье. И так во всем. Местная полиция куда больше привыкла иметь дело с мелкими нарушениями закона типа штрафов, нежели с преступлениями. А инспектора из Пуатье совсем не знают горожан Фонтенэ…
Помолчав, он опять принялся за свое:
— За три года до отставки мне совсем не улыбается столкнуться с таким делом, как это. Кстати, ведь мы с тобой почти одного возраста. Ты ведь тоже через…
— Да, и я.
— И какие строишь планы?
— Готовясь к пенсии, даже купил домик в деревне на берегу Луары.
— Будешь там скучать.
— А тебе разве тоскливо здесь?
— Это не одно и то же. Я тут родился. Как и мой отец. Всех знаю в лицо.
— Жители вроде бы выказывают недовольство.
— Едва приехав, ты уже это уловил? Так оно и есть. Думаю, сие неизбежно. Добро бы хоть одно преступление. Особенно первое.
— Почему так?
— Потому что жертва — Робер де Курсель.
— Его не любили?
Следователь ответил не сразу. Было заметно, что он тщательно подбирает слова.
— В сущности простые люди знали его мало, разве что встречали на улицах.
— Женат? Дети?
— Убежденный холостяк. Чудак, но славный. Если бы убили только его, население восприняло бы это
