Союзом, что Ельцин сделал с Россией. Алиев шел бы по пути продуманных реформ, и судьба страны, наша судьба сложилась бы иначе». Напомним, что и Громыко видел в Алиеве руководителя масштаба Советского Союза. Но сдался на милость Горбачева, приняв должность председателя Президиума Верховного Совета.
22 апреля 1985 года, Москва
В советском календаре 22 апреля всегда было особым днем, потому что это день рождения Ленина. Торжественные собрания, венки к Мавзолею, праздничные концерты. На торжественном заседании, посвященном 115–й годовщине со дня рождения В. И. Ленина, с докладом «Историческая правота идей и дела Ленина» выступил член Политбюро ЦК КПСС, первый заместитель Председателя Совета Министров СССР Г. А. Алиев.
Это было его первое выступление такого масштаба в столице. Понятно, доклад воспринимается как документ ЦК, Политбюро, в него закладываются установки и для слушателей в своей стране, и сигналы для коллег, партнеров за рубежом… Но в таком докладе должно, обязано быть и нечто его, алиевское! Гейдар Алиевич попросил помощников основательно покопаться в ленинских работах, найти неизбитые положения. А вышло так, что он сам, сняв с полки синий томик, обратил их внимание на затронувшую его мысль:
— Посмотрите, большевики всегда были сильны тем, говорил Ленин, что «…внимательно всматривались в новые исторические условия, вдумывались в то, почему жизнь пошла так, а не иначе…».
Конечно, цитируя это положение, можно было бы поразмышлять, почему же часто жизнь идет иначе, но для трибун 1985 года это было преждевременно. Тогда все ленинские положения следовало считать абсолютно верными и подтверждать примерами, подводить теоретическое и политическое наследие Владимира Ильича под наши достижения.
Перечитывая спустя годы доклад Алиева, убеждаешься, что и после перелома эпох он не отказался от многих своих убеждений. С большим теплом и уважением Гейдар Алиевич говорит о великом русском народе, о русском языке, который обогатил другие языки наций и народностей Советского Союза, «открыл народам нашей страны широчайшие мировые горизонты. Через него миллионы и миллионы людей десятков национальностей приобщились к общечеловеческой культуре и сами вносят в нее самобытный вклад».
Став Президентом, Алиев не отрекся от своего отношения к России, русскому народу, русскому языку.
Деловые люди давно заметили: кто больше везет, того и побольше нагружают. Так было и с Алиевым. Помимо обязанностей, закрепленных за ним по Совету Министров и Политбюро, все чаще давали свои поручения Горбачев и Лигачев, в то время второй человек в ЦК. Одно из них связано с печально нашумевшей антиалкогольной кампанией. Подготовку документа поручили Рыжкову, Алиеву и Соломенцеву, Председателю Совета Министров РСФСР.
— Мы основательно работали над этим документом, — говорит Николай Иванович Рыжков. — Документ прошел секретариат ЦК, который вел Горбачев.
Как считает Рыжков, на борьбу с пьянством Горбачева подвигли Соломенцев и Лигачев. Тема сама по себе бесспорная. Пьянство наносило огромнейший ущерб обществу. Распадались семьи. Тревога была, в общем-то, понятной и правильной. Но давно ведь сказано: заставь дурака Богу молиться, он и лоб разобьет. Так пошла и борьба за трезвый образ жизни. Возможно, Горбачева и его окружение, предполагает Рыжков, интересовала не сама по себе трезвость, а политические дивиденды, которые можно было извлечь из этой кампании. Кампания на первый взгляд казалась беспроигрышной, и была обречена на поддержку людей.
Но увы! Борцы за трезвость, как всякие фанатики, чувством меры не обладали. Тот, кто не видел очередей у винных магазинов времен перестройки, не поверит: «хвосты» тянулись на километры, магазины брали штурмом. В городах и селах процветало самогоноварение. Изобретательный народ бросился скупать тройной одеколон и лосьон. А в это время под нож бульдозера шли виноградники.
Характерный штрих к этому сюжету добавляет свидетельство Александра Тимофеевича Гаврилова. Однажды к нему, помощнику Алиева, приехал давний товарищ — Председатель Совета Министров Молдавии Устиян, знакомый еще с Целинной поры, и взмолился:
— Саша, сделай что-нибудь! Виноградники вырубают, мы же их столетиями пестовали. Пойди к шефу, расскажи.
— Набрался я то ли нахальства, то ли мужества, — вспоминает Гаврилов, — зашел к Гейдару Алиевичу. Он выслушал мой монолог, не перебивая, и в ответ только скрестил руки. Мол, сделать ничего нельзя.
Сейчас уже известно, что антиалкогольная кампания задумывалась в ЦК за несколько лет до этого оголтелого наступления. И первоначально поручение дали Пельше — был такой член Политбюро ЦК КПСС, председатель Комитета партийного контроля при ЦК. Арвида Яновича знали как жесткого человека, но и расчетливого, осторожного. Он понимал, что с плеча рубить нельзя.
— Несколько лет после кончины Пельше антиалкогольная комиссия не собиралась, — рассказывает Николай Иванович Рыжков. — И вот ее реанимировали. В душе мы понимали — делается что-то не так.
Однажды Рыжков, в ту пору уже Председатель Совмина, попросил Алиева зайти. Гейдар Алиевич извинился: «Я заканчиваю совещание, зайду минут через тридцать».
Когда Алиев появился в кабинете, Рыжков спросил, чем таким срочным он был занят.
— Обсуждали, является ли кефир алкогольным продуктом, — ответил Алиев. Рыжков знал: это поручение Лигачева. Кстати, второе поручение второго человека в партии.
Сегодня это кажется смешным, но тогда было не до шуток.
— Я критически относился к антиалкогольной кампании, — признается Николай Иванович Рыжков в нашей беседе. — Но как член Политбюро я был вынужден соглашаться. Политбюро приняло решение — надо выполнять. Мне нравилось работать с Алиевым, — продолжает Рыжков. — И когда я был в ЦК, и когда пришел в Совмин. В зарубежной командировке, в контактах с разными людьми человек иногда открывается с самой неожиданной стороны. Здесь я еще раз убедился: Алиев — контактный и доброжелательный человек, проницательный политик. С ним легко работать.
В сентябре 1985 года меня назначили Председателем Совета Министров СССР. И на первом же заседании, зная, что Тихонов по отношению к Алиеву проявлял несправедливость… В Совмине, как и в любой другой структуре, были свои группировки. Тихонов, уезжая в отпуск, в командировку, никогда не оставлял вместо себя Алиева. Оставлял Архипова, своего другого первого зама, который, кстати, не был членом Политбюро. Я понимал, что это очень ущемляло Гейдара Алиевича. И на первом же заседании при распределении обязанностей я сказал: «С этого дня, когда меня нет месте, обязанности председателя будет исполнять Гейдар Алиевич».
— Вы ему об этом сказали заранее?
— Нет.
— А как отнесся к этому Алиев?
— Я почувствовал, что у него отлегло от сердца. Растаял какой-то холодок недоверия, который был вокруг него в Совмине.
Что я могу сказать о его работе в Совмине? Работал он хорошо, очень хорошо. Алиев — системный человек, у него не было разбросанности, непоследовательности, характерной для иных руководителей, необязательности. В его натуре — абсолютная аккуратность. Очень, я бы сказал, организованный человек. Если ему поручил какой-то вопрос, а поручений было много, он обязательно выполнял их.
У нас не было никаких конфликтов, внутреннего неприятия. Бывает, сидишь за одним столом с коллегами, внешне вроде всех знаешь, а за спиной бог знает что услышишь. У нас не было панибратства, водку не пили, домами не дружили — не было в Совмине таких обычаев… Я за пять лет в своем кабинете рюмку водки не выпил. У нас хорошие отношения были, деловые. И я очень доволен был работой Алиева…
В ЦК были известны случаи, когда генсеки, возвращаясь из отпусков, переписывали решения тех, кто
