под ним ходил. Но не ищите логики или тем более принципиальности в поступках Платона: предлагается все проглотить под соусом из необъятной харизмы — герою равно сочувствуешь, борется ли он с чекистом или, кривясь от омерзения, идет на его условия. Вот он купил мороженое и аппетитно откусил: «Научились наконец делать!» Вот секунду спустя то же мороженое с отвращением выбросил в окно: тьфу, какая гадость! Ну что тут скажешь? Научились делать гадость! Полагаю, этот вывод и есть главное следствие как из нехитрого силлогизма с мороженым, так и из всего произведения Павла Лунгина.
Пару раз мне вспомнилась пафосная фраза Писарева: «Не имея возможности показать нам, как живет и действует Базаров, Тургенев показал нам, как он умирает». Тургенев, положим, имел все возможности показать, как живет Базаров; не в цензуре было дело (едва ли Базаров был задуман заговорщиком — он лягушек резал). Иван Сергеевич попросту не знал, как проводит время демократическая молодежь во время учебного семестра, да и скучно ему это было. Лунгин избегает показывать собственно олигархическую деятельность Платона Маковского в силу иных причин. Замечали ли вы, что новый русский язык старается обходиться без существительных, даже там, где глаголы сильного управления, казалось бы, императивно требуют зависимого слова? Я проплатил, он привез, мы отгрузили, скажите там Вовану, чтобы проконтролировал, — глаголы есть, объекты отсутствуют. Выражения «работать в фирме» и «заниматься бизнесом», столь модные в середине 90-х, тоже ведь ничего не значат: работаю на работе, занимаюсь занятиями… Как говорит в фильме вор в законе Ахмед Ташкентский, «решаю вопросы». Конкретизировать нельзя. Не имея возможности показать нам, как живет и действует Маковский, Лунгин показывает нам, как он занимается любовью, обедает, острит и дает интервью. Потому что показ собственно работы олигарха навеки погубил бы его позитивный имидж. Мы же знаем, что в этой работе Маковский и его великий прототип отнюдь не руководствовались моральными принципами. Что касается «гениальных схем», которые в фильме, в романе и в реальности придумывает главный олигарх, они больше напоминают эстрадные репризы и решительно ничего не проясняют в источниках обогащения олигархата. Или нет — проясняют. Олигархи разбогатели, потому что они умные, а все вокруг дураки. К этой мысли Лунгин подводит зрителя ненавязчиво, но уверенно.
Не знаю, возможно ли в России легальное обогащение в березовских масштабах. Один темпераментный экономический журналист клялся мне всем святым, что схемы Березовского были абсолютно законны. Охотно верю, особенно если учесть, что закон в России традиционно щеляст. Однако вся бурная экономическая деятельность Березовского, законная или незаконная, служила единственной цели — росту его империи. Так же обстоит дело и с Платоном Маковским. На все остальное олигарху глубоко наплевать, но такой олигарх Лунгина не устраивает. Ему подавай преобразователя Вселенной.
При желании — но только при очень большом желании! — из картины можно вытащить и еще один вывод: вот, значит, лицо Машкова в финальном кадре. Вот финальный красный титр: «Олигарх». К этому он, стало быть, пришел.
В свое время барина, бонвивана, преуспевающего советского драматурга Галича (несколько раз упоминавшегося в фильме) укрупнил, до хруста выпрямил талант, превративший сентиментального конформиста в трагического бунтаря.
У олигархов особый талант, он тоже укрупняет и выпрямляет своего носителя. Был обычный советский мэнээс, балагур, склонный к компромиссам, храбрый, но заурядный, умный, но легковесный. Теперь он заработал большие деньги. Прошел через нечеловеческие испытания. И вот он какой стал, вот она, русская олигархическая гвардия, первое поколение отечественного дикого бизнеса. Если кто уцелел, конечно. Вот они — ни черта уже не боящиеся, более крутые, чем сами воры в законе, покровительствовавшие им когда-то. Воры давно прогнили, у них один принцип — умри ты сегодня, а я завтра. У олигархов принципы есть. Их выковал капитализм, закалила прослушка, облагородило общение с творцами. Увы, и в это не верится. Ибо все друзья Платона, олигархи классом помельче, от больших денег и рисков не только не усовершенствовались духовно, но расползлись в кисель прежде времени. И все предали, все, кроме верного Ларри. Однако и верный Ларри утратил половину юного обаяния, нечто волчье поселилось в нем. Тут Учанеишвили отлично сработал: ничего не осталось, кроме ненависти. Если это и есть истинный итог философских блужданий и титанической борьбы, то, воля ваша, всего этого можно достичь без всякого ущерба для родины. Без воровства, убийств и связей с Кремлем.
Особенно грамотно проработал Лунгин расстановку персонажей… А впрочем, за него в этом смысле поработала действительность: ну нет никакой альтернативы Платону и Ларри! Ни в одной сфере русской жизни не найдется персонаж, который мог бы хоть отдаленно и приблизительно с ними конкурировать. Перефразируя классика: «Какой матерый человечище! Кого в России можно поставить рядом с ним? Некого!» Примерно по тому же принципу делались в советское время фильмы о Ленине: все окружение героя подбиралось так, чтобы центральный персонаж — разумеется, простой и контактный — все-таки возвышался над средой на три головы. Хоть «Ленина в Октябре» вспомните, хоть «Кремлевские куранты»: враги сплошь отвратительны, друзья сплошь прекрасны, но мелковаты, власть, которую свергают большевики, слаба и растленна. Еще мелькает где-то творческая интеллигенция, прекраснодушная и слабонервная, но она мигом смекает, где реальная сила, и торжественно примыкает к ней. В фильме Лунгина роль творческой интеллигенции играет «special guest» Лион Измайлов, персонифицирующий нравы прикормленных творцов: пьет, кушает и униженно благодарит за внимание к нашей культуре. Удивительно, что Измайлова уговорили сыграть столь унизительную роль, а впрочем, кто же, как не он, играл ее все эти годы? Хазанов и иже с ним брезгливо вспоминали, как им приходилось выступать в качестве дежурного блюда на кремлевских обедах-концертах. А что ж, господа, проделывать то же самое на новорусских банкетах было приятнее? Свободой сильнее пахло? Или икрой?
Вот и получается, что в 90-е годы самым положительным, ярким, достойным подражания героем был олигарх. Конечно, ерепенился по окраинам страны какой-то рабочий класс… какие-то шахтеры, подкармливаемые каким-то градоначальником, стучали касками на мосту… В кадре у Лунгина один раз даже появляются пролетарии, доверчиво слушающие олигарха, кивающие и переглядывающиеся. «Густо, мол, говорит, прост, как правда». Да и задумаемся всерьез: кто был лучше Березовского с Гусинским? Энергичнее, умнее, ярче, храбрее, наконец? Может быть, свободная пресса? Ай, не смешите, в фильме Лунгина свободная пресса только и ждет, как бы лечь под олигарха, и в конце концов буквально достигает своей цели, отдаваясь ему в скромной квартирке на полу. Может, народ? Да народ до такой степени дал себя одурить, что на Украине за тех самых олигархов акции и проводит (Тимошенко — это же киевский Березовский в юбке, да еще и в более привлекательной оболочке), а в России на митингах в защиту НТВ плечом к плечу стоял, искренне веря, что способствует свободе слова! И невдомек ему было, что участвует он в гигантской провокации, хорошо бы с жертвами (тут же святого слепили бы из каждого, кого милиция дубинкой ударила). Про интеллигенцию, особенно творческую, говорить мне не надо. Про кремлевскую публику — тоже. А уж какая из коммунистов альтернатива Маковскому-Гусинскому-Березовскому — тем более лучше не вспоминать, поскольку девять десятых коммунистических воротил брали деньги у «преступного режима» и ни на секунду не верили в собственные идеалы. Объективная картинка? Не было в 90-е годы другого героя! Но это мы с вами понимаем, что во времена тотального развала правых и благородных попросту нет; стандартный зритель, воспитанный пропагандистскими штампами дряхлеющей империи, думает, что раз все вокруг героя плохи, то он попросту обязан быть хорошим. Не может же быть, чтобы никто не был хорош! Есть, конечно, положительный следователь из народа, но ведь и он берет сторону олигарха, в чем нет вовсе никакой исторической правды и даже сюжетной логики, а художественная убедительность налицо! Потому что враги Маковского показались ему хуже, чем сам Маковский.
Короля играет свита. С этой ролью она справляется превосходно. Почти не показывая героя (Маковский проводит на экране едва ли треть экранного времени), наглядно демонстрируя омерзительность его противников и жертв, Лунгин по-советски добился своего: Машкову, собственно, и играть ничего не надо. Он хорош уже по умолчанию.
А что вы хотите? Юлий Дубов, писатель очень талантливый и человек быстрого ума, в одном из интервью заметил: Березовский — это катализатор, незаменимый ускоритель всех процессов, к которым он причастен. И невдомек зрителю «Олигарха», что по милости истории Березовский катализировал процессы распада и деградации, причем делал это с явным забвением законов физики. То есть несколько переускорился и вылетел за пределы системы. Он и в 30-е годы непременно ускорял бы процесс строительства социализма и стал бы первой жертвой репрессий, поскольку тоже переускорился бы, вместо социализма начав строить дикий капитализм. Олигарх вообще выбивается из любой системы. Он обречен
