закуской была икра, а понравившаяся невесте подмосковная церквушка была разобрана, перевезена на мыс Антиб и лишь затем возвращена в родную деревню. Мельниченко всегда возвращает одолженное. Вся эта роскошь не вызывает у российских журналистов — да и читателей — ни малейшего отторжения, даром что время сейчас отнюдь не олигархическое, и широкие жесты не в моде. То ли ностальгия взыграла, — все ж лучше купечество, чем сплошная государственническая серость, — то ли имеет место один российский парадокс, который я назвал бы парадоксом Мельниченко: в России ненавидят средний класс, не любят богатых, но все прощают ОЧЕНЬ богатым. Такая страна: масштаб искупает собою все.
В самом деле: Грозному и Сталину прощали великие злодейства, Хрущеву не забыли мелких глупостей. Николаю Первому простили двадцать лет террора — Александру Второму не прощали вдесятеро слабейших репрессий (Александру Третьему опять простили, а уж при нем вешали безжалостно). Я уверен, что если бы хоть один представитель нынешней российской власти начал позволять себе эскапады вроде ельцинских — на него бы обрушилась лавина народного гнева, а ельцинским даже умилялись: как гудит мужик! весь мир а-фи-ге-ва-ет! Нашему среднему классу не прощают именно то, что он изо всех сил пыжится: орда имиджмейкеров, пиарщиков и журналистов учит менеджеров как выглядеть крутыми. Но какие же они крутые! Крутые — это братки. Или вот олигархи. Почему и Ходорковский обретает народное сочувствие, и Березовский народу не омерзителен, а забавен. Когда Карандышев тужится изо всех сил, изображая праздничный банкет, — хохочут все, невесте стыдно; когда кутят Паратовы с Вожеватовыми — ликуют даже те нищие, которых они-то, волжские магнаты, и пустили по миру. А все потому, что размах!
Свадьба Мельниченко приятно оживила затухшую было российскую светскую жизнь. Она же показала, почему Ксения Собчак отказалась от бракосочетания в Константиновском дворце: ей, вероятно, слабо было перевезти туда Исаакиевский собор. Но главное — дана важная отмашка. Если помаленьку, робко, с оглядкой — то нельзя. Если широко, вальяжно и на удивление миру — то ради Бога. Это равно касается зверств, воровства, растрат, террора и кутежей. И — страшно сказать — я начинаю понимать, почему погиб относительно цивилизованный Масхадов и до сих пор жив беспредельщик Басаев.
Шутка Господа
По нашему злосчастному 201-му избирательному округу будут избираться в Мосгордуму Михаил Ходорковский, Александра Иванникова и Владимир Квачков — три человека года, три главных героя и жертвы отечественной юриспруденции. Не знаю, кто надоумил политтехнологов выставить Иванникову против Ходорковского. Шаг рискованный и чрезвычайно показательный. Такое обычно приходит в голову только одному политтехнологу — Главному. И это не Павловский, а Господь, желающий наглядно продемонстрировать, как все запущено.
В округе столкнутся две России. Одна считает своим героем несломленного олигарха, вторая — женщину, убившую насильника, и силовика-отставника, чуть было не взорвавшего Чубайса. Впрочем, шансы Квачкова призрачны. Силовик-отставник привлекателен для сравнительно узкой электоральной прослойки. А вот Иванникова, которую хотел изнасиловать студент Багдасарян, превратилась усилиями своей группы поддержки чуть ли не в новую Жанну Д’Арк. И тот факт, что в этой группе поддержки преобладают весьма одиозные персонажи — вроде лидеров Движения против нелегальной миграции, — никого не останавливает. Иванниковой вручают денежные премии и цветы, Владимир Соловьев требует ее наградить, Генпрокуратура просит прекратить дело Иванниковой за отсутствием состава преступления, а женщины выходят на пикеты в ее защиту под лозунгом: «Нож, кастет и пистолет — наш ответ на ваш минет». Правда, в деле Иванниковой (как и в деле Ходорковского, причины ареста которого темны даже для него самого) есть ряд неясностей, они ведь неизбежны. Но важен вектор. Важно то, что насильник получил отпор. И сторонники смертной казни видят в действиях Иванниковой прекрасный прецедент.
Дела Ходорковского и Иванниковой поражают прежде всего симметрией. И там, и здесь включены серьезные силы, работают группы поддержки. И хотя ни олигарх, ни несчастная женщина, чуть не ставшая жертвой насилия, ни в чем не виноваты, за обоими стоит по России. Одна — якобы либеральная, а на деле предельно циничная. Вторая — с виду государственническая, патриотическая, а на деле людоедская. Такой вот выбор в Университетском округе Москвы, и компромиссной фигуры равного масштаба пока не предвидится. Разве что Квачков — но это уж для тех либералов, которым Чубайс представляется мировым злом.
Я не о том, кто победит. Это непредсказуемо. Я о том, что выбирать реально не из кого, потому что у обеих Россий нет ни малейшего желания сосуществовать. Их давно ничто не объединяет. Общечеловеческие ценности упразднены — и не может быть общечеловеческих ценностей у сторонников сильной руки и апологетов сильной личности. И те и другие дошли до абсурда. Они равно невыносимы. Жить при их власти нельзя. Орудием и символом они выбирают кого попало. Я не представляю в качестве парламентариев ни Ходорковского, ни Иванникову. Но выбирать приходится. Я ведь живу не просто в этой стране, но и в этом округе.
Конечно, я не пойду на эти выборы, дискредитирующие саму идею альтернативы, издевательски подменяющие нормальную политическую жизнь выбором между петлей и удавкой. Но другие пойдут — они- то в своем выборе уже определились. И мне с ними жить — в одной России, одном городе, одном округе. Становясь мишенью для обеих толп — потому что объединить их сегодня в некое подобие цельной страны может только ненависть к неприсоединившимся вроде меня.
ДРУГГ матерей
Григорий Грабовой — целитель, академик академии информатизации, предсказатель, победитель рака в четвертой стадии «и других заболеваний», как утверждается у него на сайте, — сделал то, что не удалось всему пропагандистскому аппарату России. Поэтому он вполне может выполнить свое обещание и стать ее президентом. Грабовой скомпрометировал «Матерей Беслана» — единственную общественную организацию в стране, имевшую моральное право говорить власти в глаза то, что думают о ней в России.
Это право было куплено дорогой ценой — слишком дорогой. Странно было бы думать, что матери, потерявшие своих детей (а большинство бесланских матерей были с ними там, в трехдневном аду, без воды, без надежды, без сна), сохранят психическую адекватность. Этой неадекватностью широко пользовались самые разные люди. И я не знаю еще, что хуже, — играть на трагедии бесланских матерей ради политических целей или из соображений личной корысти. Практика показывает, что второе циничнее, зато первое — опаснее для страны.
