собирались проехать через Хайю—Мусмар—Атбару, попутно желая раздобыть денег в Атбаре. Тройка (Вовка Шарлаев, Костя Шулов и Паша Марутенков) избрали более оживлённый, по их мнению, но длинный путь, на Кассалу—Хартум—Атбару. Хотя последний маршрут на тысячу километров длиннее первого, а Кассала находится всего в 15 километрах от беспокойной Эритрейской границы, — учение спортивного автостопа не позволяло им сомневаться в успехе.
Я сделал последние снимки на свой фотоаппарат ФЭД, вынул из него тринадцатую плёнку, выдул из фотоаппарата пыль и песок и мысленно приготовил его к продаже. Грустно, конечно, будет расставаться с ФЭДом, ну да ладно.
Как только мы с Андреем вышли в вечерний город (наши друзья ещё собирали рюкзаки на вписке), навстречу нам попался русскоговорящий помощник капитана саудовского парома:
— Всё? Уже уезжаете?
Огорчился, что не успел нас накормить, и купил нам мангового сока в том же месте, где нас вчера угощали им бесплатно. Угостив нас соком, поторопился в общежитие докторов, желая застать там наших спутников и накормить их.
17.55. Темнеет. Мы с Андреем стоим на выезде из города. Грустно…
Прощай, Порт-Судан! Мы прожили здесь всего неделю, но получили столько благ, сколько и не могли предположить. Прощайте, жители Порт-Судана! Вернёмся ли?
На ж.д. станции Хайя стоял, светясь огнями, пассажирский поезд. Мы подошли. Поезд следовал в Порт-Судан. Завтра в 6 часов он собирался идти обратно, на Атбару. Пока мы пытались выяснить, в 6 утра или вечера будет поезд на Атбару, к нам подошёл молодой человек, вероятно, станционный рабочий.
— Маши уэйн? (Куда едете?)
— Атбара.
— Атбара сьюпер букра, ситта саа (завтра в шесть часов), — и поманил за собой. — Бэт (дом).
Мы пошли за человеком (попутно опасаясь, как бы он не отвёл нас в полицию — египетский синдром). Но он и впрямь привёл нас в некоторый дом. Дом представлял собой цилиндр диаметром 2.5 метра и высотой 2 м., сложенный из местного кирпича. В конусообразной крыше было отверстие в самой середине, и в этой дырке завывал ветер. Человек открыл дверь, включил свет (о цивилизация! в доме была лампочка) и показал нам внутреннее устройство его (внутри жили две кровати и несколько кур). Видя, что мы удовлетворены, станционный рабочий покинул нас.
Раз уж все люди обещают нам назавтра «сьюпер» (пассажирский поезд), решили не искать товарняки, и не продолжать путь по трассе, а спокойно отоспаться.
Всю ночь ветер завывал в верхнем отверстии дома.
К утру в доме стало прохладно (около +20) — виноваты были ветер и горная местность. В шесть утра в дом наведались местные жители, подкормить кур. А вскоре появился и вчерашний человек. Он опять пообещал нам поезд «сьюпер», но уже не в 6 утра и не в 6 вечера, а в час ночи. В день ожидания «сьюпера» товарняками пользоваться запрещалось, так что торопиться нам уже было некуда. Человек отвёл нас на «маркет» (базар), где и оставил нас, заказав нам чай.
Поскольку к чаю ничего не прилагалось, мы с Андреем пошли по деревне, в поисках человека, который предложит нам чай с какими-нибудь вкусностями.
Вскоре образовался ещё один благодетель, он отвёл нас опять же на маркет и опять заказал нам чай.
На маркете мы постепенно стали центром внимания. Дети, а вслед за ними и взрослые, проявили египетскую и даже пакистанскую стадность: собралось (я считал) 46 зрителей! Время от времени некоторые, кто постарше, пытались войти с нами в контакт и заказывали нам ещё чай. Раз или два деревенский полицейский, боясь уронить честь суданского народа, угрожая палкой, разгонял толпу, но она собиралась вновь.
Зрелище было не только для них, но и для нас. Вот чёрные, босоногие дети в белых «пижамах» до щиколоток. Вот старик с длинным мечом в кожаных ножнах, прикреплённым к поясу. Вот местный юродивый в рваном халате и с клочковатой бородой, протиснувшись сквозь толпу, увидел нас, и, размахивая руками в нашу сторону, нервно закричал:
— Бис-сми л-лахи р-рахмани р-рахим!! (Во имя Аллаха, милостивого, милоспедного!) — И начал бушевать, непрерывно махая руками на нас. Впрочем, юродивый был безвреден, и его пространную речь (из которой мы разобрали только первое предложение) никто не прерывал.
Потом юродивый ушёл, опираясь на палку и продолжая испускать какие-то словеса. («Он читал очень много книг», — прокомментировал нам сие явление тут же случившийся англоговорящий «переводчик», не то жалеючи, не то с уважением.) Затем в толпе образовалась старуха, в разноцветном тряпье, с кольцом в носу, желающая получить подаяние. Получив монетку, старуха скрылась. После этого мы вспомнили, что неплохо и нам получить подаяние, и попытались обменять монеты России на монеты Судана. Суданцы вяло по очереди рассматривали российские монеты и присвоили несколько из них, но вызвать обменный ажиотаж нам не удалось. Исчерпав на этом интерес к толпе зрителей, мы решили покинуть сие место и направиться в другой конец деревни за очередной порцией чая.
С полсотни человек, молодых и старых, смотрели на нас, а мы смотрели на них и думали, что здесь, в окружающем нас пейзаже, ничто не изменилось за последние 100 лет. Пыльные узкие улочки среди глиняных домов, старая железная дорога со столетними семафорами, люди в сандалиях и белых халатах, ослы, запряжённые в телеги, чай, подогреваемый на углях, и редкие проблески электричества по ночам — здесь не было ничего из того, что стало достоянием цивилизации за последнее столетие!
Асфальтовые дороги и бетонные дома, электрические семафоры и стрелки на железной дороге, огни реклам на городских улицах, плейеры, телевизоры и сотовые телефоны, вездесущие пластиковые бутылки с газировкой и глянцевые журналы, стёкла в окнах домов… вокруг нас не было ничего этого! Сотня лет прошла здесь, как один день, и не принесла в обиход этих людей ничего из того, чем так привычно пользуемся мы.
Человеку, ставшему очередным объектом нашего чайного покушения, было уже 55 лет. Из разговора мы поняли, что он был учителем; в большом, просторном доме обитали несколько десятков книг и сын 9 лет. Старший, 25-летний сын отсутствовал. Неплохо поговорили, обсудили даже чеченскую войну. Во всех мусульманских странах любят её обсуждать, а в последние времена к этой любимой теме добавилась и вторая: события в Югославии.
К чеченцам в Судане отношение двойственное. Во-первых, это всё-таки братья по вере, мусульмане, вступившие в священную войну («Джихад») с неверными. С другой стороны, суданцы имеют свою вечную проблему партизанской войны с сепаратистами на юге, и наши проблемы им близки. Но тут ещё Балканский конфликт — тоже ведь воюют христиане и мусульмане, — так и не знаешь, кого поддерживать. Не Америку же!
Когда мы шли обратно на станцию, навстречу показался грузовик, типичный лорри, забитый каким-то грузом, на котором возлежали и восседали старики с мечами в белых халатах и женщины в разноцветных одеяниях. Мы застопили это чудо; оказалось, грузовик едет на 30 км в направлении Мусмара—Атбары. Взгромоздились (ну и горячие же борта!) и поехали, трясясь.
Едем. Пустыня, кое-где торчат хилые кусты, похожие на гербарии. Дорога — колеи в песке. Вдалеке идёт насыпь железной дороги. Вдруг — остановка. Две тётки слезли с грузовика и сели под кустом в ожидании неизвестно чего. К нашему лорри подъехал невесть откуда взявшийся человек на осле; за ним, привязанный уздечкой, шёл верблюд. С грузовика слез другой человек, они поговорили и разошлись: верблюдовод ушёл вдаль по пустыне, грузовик и мы остальные уехали, тётки остались под кустом. Что они здесь будут делать? Где они живут? В тени жиденького кустика — не менее +4 °C.
Вторая остановка: хижина. Здесь живёт продавец дров. Дрова разложены ровными кучками на песке вокруг хижины. Кому он их продаёт? Где собирает? Из кузова выгрузили пять неполных мешков с какими-то сыпкостями, килограмм по двадцать. Пассажиры грузовика помогают жителю хижины перетащить мешки к
