светящимися ледяным блеском на длинном полированном столе.
Ховард опоздал на несколько минут. Герда успела только поздороваться с ним и заняла свое место.
Даже для протокольного мероприятия в зале установилась слишком торжественная тишина. Меррик, который всегда отличался бесшабашным поведением, и тот приуныл. И сидел, отрешенно глядя перед собой. У всех был какой-то обреченный вид, словно они заранее предчувствовали что-то нехорошее. Герда подумала, что, наверное, новость об уходе Ховарда уже успела распространиться среди присутствующих. Предположение подтвердилось, когда она увидела, что, услышав его официальное заявление, никто особо не удивился.
В комнате повисла неловкая тишина. Герде стало нестерпимо больно, словно это она, а не Ховард председательствовала на собрании в последний раз. Не хотелось даже думать, что скоро на этом месте будет сидеть кто-то другой. Ховард, как всегда, перед тем, как приступить к обсуждению основных вопросов, откашлялся и внимательно оглядел присутствующих. Герда ловила каждый его взгляд, каждый жест. Как он хорош! Словно мудрый и справедливый король, купающийся в лучах всеобщего уважения и признания. Неужели все? Неужели она больше никогда не увидит его таким? Да, мы любим повторять извечные фразы: «Ничто не вечно под луной» или «Все когда-нибудь кончается», и, казалось, должны оставаться спокойными, теряя частичку чего-то привычного, частичку своей жизни, а значит, увы, частичку себя. Но разве можно оставаться спокойными, когда не знаешь, как судьба заполнит образовавшуюся пустоту и заполнит ли вообще?
Ровным, бесстрастным голосом Ховард огласил пункты, вынесенные на повестку заседания, и в конце объявил о предложении Джордана Блэка. Предложение было поддержано подавляющим числом голосов.
«Черингфолдс» потеряла свою независимость, став очередной подданной «Уэнтфорд». Но для Герды это означало лишь две вещи — она вместе со всеми попадает в подчинение к Джордану Блэку, а следовательно, ее дни в компании сочтены. Невозможно представить себе ничего более неприятного, чем работать на этого узурпатора.
Но странно, почему Ховард ничего не сказал ей вчера? Наверное, Джордан нашел его и они обо всем договорились. Хотя какая теперь разница. Герда продолжала делать записи о ходе совещания, особо не вникая в смысл обсуждаемого. Кто-то вошел в зал.
Она оторвалась от блокнота и увидела Джордана.
Совещание как-то само собой закончилось. Все начали вставать, подходить и здороваться с Джорданом. И только Герда, словно статуя, продолжала сидеть в неподвижной напряженности. Ховард тоже подошел к Джордану. Улыбаясь, они пожали друг другу руки. Ховард начал поочередно представлять его акционерам. Это скорее походило на дружескую встречу, а не на заседание совета директоров. Стол незаметно опустел. Буквально пять минут назад здесь еще сидели люди, а теперь остались только сиротливо белеющие на блестящей поверхности листы бумаги, кем-то забытая авторучка, окурки в пепельнице и поднимающийся под потолок синеватый сигаретный дым.
Взяв папку под мышку, Герда решительно встала, но в тот же миг почувствовала на себе взгляд Джордана, и все ее видимое хладнокровие как ветром сдуло. Он разговаривал с Мерриком. Их взгляды встретились всего лишь на секунду. Он почти незаметно удивленно повел бровью и снова обратился к Меррику.
Вошла Элизабет, разговаривая на ходу, направилась к Герде. Но та даже не заметила ее. Для Герды все слилось в серую массу. Она видела только Ховарда. Вот он берет «дипломат», дружески жмет руки партнерам. Никто не любит долгих прощаний. Он улыбнулся Джордану, и оба вышли из зала.
Герда почему-то чувствовала себя так, словно ее предали, и сама презирала себя за это. Просто плаксивая дурочка! Придумала себе любовь. А есть ли она?..
Казалось, день никогда не кончится. Надо было напечатать под диктовку кое-какие письма. Сосредоточиться было невозможно, и в конце концов Меррик потерял терпение:
— Боже, сколько можно! Что ты печатаешь? Я же сказал: «Что касается сокращения штатов в связи с реорганизацией отдела затрат», а не «Не что касается изменения устава». Прочти-ка еще раз.
— Прости, — смутилась Герда. — Начни, пожалуйста, с «программирования». Я задумалась.
— Она задумалась! — Меррик возмущенно закатил глаза и начал снова. Когда с горем пополам текст все-таки был напечатан, он заявил: — Так не пойдет, девочка. Теперь придется стараться. Новое начальство, ничего не поделаешь.
Он говорил не со зла, но Герде стало жаль себя. Она ответила упавшим голосом:
— Я увольняюсь.
Меррик поджал губы:
— Да? Могла бы раньше сказать. А вообще-то нет никакой трагедии. Устроишься где-нибудь еще.
Герда задумчиво молчала. Для нее-то как раз трагедия. Шутка ли, в корне изменить свою жизнь. Надо все бросить и переехать в другую часть страны. А как еще порвать с ненавистным прошлым?
— Но я бы на твоем месте не спешил. Если переживаешь из-за Блэка, то не стоит. Он, конечно, устроит нам головомойку, когда вступит в должность. Надо же показать, кто в доме хозяин. — Меррик презрительной усмехнулся. — А потом… Я глубоко сомневаюсь, что он будет появляться здесь чаще, чем пять раз в год.
Молодец! Попал прямо в яблочко! Конечно, именно из-за Джордана Блэка. Только вот пять раз в год — это слишком часто. Слишком маленькие промежутки — ни одна рана не успеет зарубцеваться.
Вечером, придя домой, она печально бродила по квартире. Хватит ли сил уехать отсюда? Бросить квартиру, которую подарил Блэйз и где они были счастливы? С таким трудом удалось наконец более-менее привыкнуть к одиночеству. Куда ехать? В какой город? У нее нигде никого нет. Может, просто найти другую работу и остаться здесь? Но, боже мой, как можно оставаться в городе, где все напоминает о нем?!
Нет, бросить все! Бежать без оглядки! Вырвать занозу, перевязать раны и начать все заново. Не думать, главное — не думать. Не давать волю обжигающим воспоминаниям. Слишком много боли причиняет этот атавизм — любовь, поэтому — удалить и жить спокойно. Только бы удалось забыть его. Эх, быть бы одной из тех роковых женщин, что привораживают мужчин, а потом вьют из них веревки, смеются над ними. Тогда бы она отомстила Джордану Блэку. Хотя, что толку? Это не избавит от мук. И что произошло тогда у него дома? Как получилось, что из-за обыкновенной животной страсти они, словно по волшебству, не только перестали быть врагами, но просто боготворили друг друга, растворились друг в друге, умирали друг за друга. В эти мгновения, казалось, единственный способ разорвать колдовские чары — целиком и полностью отдаться им.
Но разочарование неизбежно. Сколько жертв ни приноси на алтарь, страсть будет продолжать измываться над низменными и безвольными человеческими существами.
Потянулись рабочие будни, полные отвратительной апатии и постоянного страха. Каждый день входя в офис, Герда мысленно молилась, чтобы случайно не столкнуться с Джорданом. Каждый телефонный звонок заставлял ее вздрагивать всем телом. Но Джордан не появлялся. А те три раза, когда он звонил, трубку брал Меррик. К концу недели Герда уже почти успокоилась, думая, что, может, действительно Меррик прав насчет Джордана. И следовательно, не нужно принимать поспешных решений. Но в пятницу, ближе к концу рабочего дня, когда все уже расслабились в предвкушении выходных, в офисе неожиданно появился он.
Не теряя времени на вежливые формальности, Джордан попросил Меррика сопровождать его при осмотре компании. Когда они вышли из приемной, Герда вздохнула с облегчением. Ее услуги не понадобились, так как молодой мистер Тэйлор взял свою новоиспеченную секретаршу из расчетного отдела. Она вернулась из похода уставшая, с записной книжкой, исписанной от корки до корки, и выразила надежду, что в следующий раз они возьмут кого-нибудь другого. Тем более, что Джордан все равно все записывал на диктофон.
Следом вошли мужчины. Элизабет побежала готовить кофе. Герде пришлось играть роль хозяйки. Но поддерживать непринужденную обстановку было выше всяких сил. Мысленно она продолжала взывать к небу, чтобы Меррик и Тэйлор не вышли и не оставили ее наедине с Джорданом.
