блестяще, сильно, по-настоящему гениально. В мире столько боли – эмоциональной, физической, душевной... Меня угнетают писатели, которые о ней молчат!»
Марта родилась и выросла близ Уинчестера, то есть сызмальства имела все не на блюдечке с голубой каемочкой, а на золотом подносе. Ее отец – инвестиционный банкир, а мать «при желании могла бы никогда не работать». Тем не менее работала она всегда, а сейчас открыла собственную школу тай-чи. Родовое гнездо Вайерсов – гемпширский особняк с восемнадцатью спальнями и бальной залой, вокруг – огромное поместье, которое театры охотно используют для опер и шекспировских постановок под открытым небом. Мать Марты увлечена искусством и всегда мечтала, чтобы ее единственная дочь занималась чем-то творческим. Вайерс-старшая – выпускница суррейской частной школы Виллерс. Семейную традицию нарушать не стали, и Марта тоже училась в Виллерсе. «Обожаю эту школу! – восклицает Марта. – Если у меня родится дочь, отправлю ее в Виллерс». «Гонораров писательницы хватит на Виллерс?» – удивляюсь я. «Мне повезло, – кивает Марта. – Благодаря родителям о деньгах могу не беспокоиться! Но как же не правы те, кто считает, что деньги избавляют от всех проблем! Помимо финансовых проблем существуют и другие. Я знаю писателей, которые вечно на мели, но куда счастливее меня!» Так она несчастна? Получила контракт на две книги с крупнейшим издательством страны, хвалебные отзывы на первый роман и... несчастна? «Очень беспокоюсь за следующую книгу, – признается Марта. – О чем она будет? Вдруг получится бледной копией первой? Вдруг годам к тридцати пяти я полностью испишусь?» Мой следующий вопрос о личной жизни: у Эдема Сэндса есть реальный прототип? «Иными словами, есть ли у меня бойфренд? Ответ отрицательный, – качает головой Марта. – Однако вкус неразделенной любви мне знаком, и в этом смысле роман автобиографичен. Понимаете, о чем я? – грустно улыбается Марта. – Порой деньги совершенно не помогают!»
Мартины слова вдохновляют на последний вопрос, который я задаю всем восходящим звездам. Итак, что они предпочтут: головокружительный карьерный успех со славой, фанатами, панегириками и так далее и несчастную личную жизнь или, наоборот, огромную любовь и карьерный крах?
– Какой детский вопрос! – фыркает Пиппа.
– Просто задали его неверно, – качает головой Эйден. – Дело не в славе и успехе!
– За себя говори! – усмехается Дуна, а я прошу Эйдена перефразировать вопрос.
– Мне важен не коммерческий успех, а сама возможность заниматься творчеством. Здорово, если твоя работа нравится людям, но для меня главное – в принципе создавать картины.
– Даже в ущерб личной жизни?
– Да, – решительно кивает Эйден. – Если так встанет вопрос, я предпочту работу. На первом месте у меня творческая самореализация, ощущение, что мое искусство чего-то стоит, вне зависимости от того, заметят его или нет.
Кэрри Гатти с Эйденом категорически не согласен и громко смеется над его заявлением.
– Так ты откажешься от большой и чистой любви, даже если на твои картины никто не взглянет? Нет, такое не для меня. Мне счастье подавай, а творчество побоку! Согласен, самореализация – это круто, но, мать вашу, я только комик, а не гениальный доктор, ищущий лекарство от рака!
Дуна Чемпион выбирать не желает.
– Я хочу и то и другое. Судя по вашему вопросу, это вполне реально. Безоблачное счастье для меня – это удовлетворение всеми сторонами жизни, включая профессиональную, то есть без карьерного успеха никак, правильно?
Да, этот Дуна парень не промах!
Марта единственная из пятерки колеблется.
– Официальный ответ – работа, – заявляет она и отказывается вдаваться в подробности.
Кого не заинтригуют такие слова? Я непременно прочту Мартин роман и ближе познакомлюсь с творчеством каждого из моих сегодняшних собеседников. Ведь каждого из них ждет оглушительная слава.
Запомните, я предрекла ее первой!
16
5/03/2008
– Это совсем неважно! – раздраженно воскликнул детектив-констебль Крис Гиббс. По приказу Комботекры они с Колином Селлерсом осматривали сторожку Рут Басси. Что именно ищут, ни тот ни другой не представлял. – Телка либо заводит, либо нет. Если у нее классные ножки, классные сиськи, классная попа, классное личико...
– Я и не говорю, что это помеха, – покачал головой Селлерс.
– Ну, тебе ни горб, ни проказа, ни вставные зубы не помеха. Ты трахаешь все, что шевелится. – Гиббс взглянул на входную дверь. Малькольм Фентон, арендодатель Блантир-Лодж, стоял на крыльце и с нетерпением ждал, когда полицейские уберутся и дверь можно будет запереть. – Киса, уже четыре утра, подтирайся, собирайся, выметайся! – Гиббс сквозь зубы процедил свою любимую скороговорку.
– Ладно, братан, не хочешь, не отвечай! – Селлерс похлопал его по спине. – Все понятно!
– Я уже ответил. Плевать мне с высокой вышки! Лучше Покорного спроси!
Фентон, он же Покорный, как называли его Селлерс и Гиббс за привычку к месту и не к месту вставлять «ваш покорный», шагнул в прихожую.
– Ну все, хватит! – заявил он. – Рут здесь нет, ничего плохого она не сделала. Ее квартира – ее личная жизнь, а вы в нее вторглись, сквернословите и если думаете, что я намерен это терпеть...
– Извините, мистер Фентон! – улыбнулся Селлерс. – Когда вернемся в участок, прослежу, чтобы он положил в копилку пять фунтов в качестве штрафа за брань.
– Плевать ты хотел на мое мнение! – буркнул Гиббс, едва Фентон вышел на крыльцо. – Добиваешься, чтобы я тебя спросил. Именно так ты себя ведешь, когда выпендриться хочешь! Ну, выкладывай! – Взяв проволочного оленя, он поморщился и поставил обратно. – Боже, это еще что за дерьмо?!
– Не люблю, когда ни рыба ни мясо! – объявил Селлерс. – Либо бразильская эпиляция, либо естественно густые заросли – чем гуще, тем лучше. Все, что посредине...
– Неужели ты бы сказал «нет»?
– Нет, я бы сказал, что люблю крайности. Пытаюсь выяснить, любишь ли их ты.
– Сколько можно повторять?! – с отвращением фыркнул Гиббс. – Мне по барабану! Твои «ни рыба ни мясо» для меня норма, лишь бы красивая и здоровая была!
– Есть у меня теория... По опыту знаю, ни рыба ни мясо – это большинство женщин. Они только о себе думают, о том, как будут выглядеть в бикини. На мужчин им плевать! Вот тебе якобы по барабану, но в идеальном мире... – Селлерс не договорил, потому что, отвернувшись от стола Рут Басси, увидел, что Гиббс вышел из комнаты. – Наверное, социологический опрос проведу! Если большинство мужчин со мной согласны... Тогда о столь важной проблеме придется заявить открыто, чтобы бабы сделали выводы.
– Заткнись и иди сюда!
– Где ты? – Селлерс нашел Гиббса в спальне и уже собрался выдать одну из своих фирменных шуток, когда его взгляд упал на стену. – Вот же мать твою!
– Она одержима Чарли! – прошептал Гиббс, глядя на статьи и фотографии. – Честно говоря, не верил, что найдем что-то интересное, а ты? Особенно до такой степени интересное! – Обернувшись, Гиббс наткнулся на самодовольную улыбку Селлерса. «Неужели все об интимных стрижках думает?» – ужаснулся он.
– Басси не одержима, она рекомендации выполняет, – сказал Селлерс. – Сейчас увидишь! – Он вышел в коридор и вернулся с раскрытой книгой в одной руке и закладкой в другой. – Хорошо, что я думал о деле, когда вы с Покорным меня доставали! – Селлерс вручил книгу Гиббсу и подождал, пока тот прочтет нужный абзац.
– И что с того? Раз Басси интересуется таким дерьмом, значит, у нее серьезно подтекает крыша, и только! – Гиббс кивнул на стену: – Она это в книжке отрыла, и что дальше?
– Вероятно, крыша у Басси подтекает, но для Чарли она не опасна. Разве не в этом главное? Что ты делаешь?
Гиббс прижал трубку к уху.
– Звоню Уотерхаусу. Если бы какая-то дура оклеила стены фотками моей девочки, я хотел бы это
