Джейми Харкот
Пожар сердец
Глава первая
Аннетт с трудом открыла глаза и села на постели. Этой ночью она так и не смогла уснуть. Полузакрыв глаза, она лежала и ждала, когда наступит утро и госпиталь оживет. Но и теперь кошмар не отпускал ее, кошмар, в котором рвалось вверх огненное пламя, и вился удушливый черный дам. Воспоминания были так реальны, что лоб Аннетт покрылся испариной, а сердце тяжело и быстро застучало.
В палату вошла сиделка и понимающе спросила:
— Опять кошмары?
— Все уже позади. — Аннетт попыталась улыбнуться.
Сиделка озабоченно продолжала:
— Из-за шока некоторые люди долго не могут избавиться от воспоминаний. Когда выйдешь отсюда, тебе наверняка понадобится помощь. Пожар не был просто случайностью, и ты это знаешь.
Аннетт откинулась на подушки. Это действительно так. В огне погиб ее отец, а ужас тех мгновений преследовал девушку до сих пор. Пожар стал ее трагедией.
Она отвернулась. За окном рождался новый летний день. Стрелка часов еще не дошла до шести утра, и он представился ей в своей унылой бесконечности. Яркие солнечные лучи вновь напомнили ей зловещий огонь. Ей повезло, она вот лежит здесь, но лишилась всего, в том числе и желания жить. Без силы, без энергии Аннетт чувствовала себя полностью опустошенной.
Мысленно она перенеслась в далекое прошлое, не выдержала и расплакалась. Ее не оставляла горькая тоска по отцу, который заменил девочке умершую мать. Аннетт всегда старалась быть достойной дочерью, и Роберт Напир с гордостью наблюдал за ее успехами в школе и университете, радуясь тому, что из нескладного подростка она превращается в настоящую красавицу — с тонкими чертами лица и колдовским взглядом зеленых глаз.
Только сейчас Аннетт поняла, насколько призрачным и хрупким было их счастье. Оно исчезло в бушующем пламени, а вместе с дымом куда-то унеслись все ее надежды и мечты. Прежний мир рухнул.
А все началось два года назад, когда дела отцовской фирмы пошатнулись. Кризисы случались и раньше, казалось, со временем полоса неудач закончится, но Роберт Напир знал истинное положение дел и понимал, какую сложную борьбу за выживание им придется вести в ближайшие несколько лет. Он был мозгом фирмы: искал и подбирал клиентов, составлял контракты. Бывший деловой партнер отца, Эдгар Ковакс, утверждал, что фирма на грани разорения из-за невыгодных сделок Роберта.
Не только он мешал его имя с грязью. В полиции были уверены, что Роберт Напир сам поджег дом, пытаясь таким отчаянным способом покончить с финансовыми проблемами.
Действительно, со стороны казалось, что он все четко продумал. За неделю до пожара ее отец застраховал свое имущество на значительную сумму, достаточную, чтобы в случае пожара можно было поправить дела фирмы и вновь поставить ее на ноги.
Аннетт отказывалась верить в эту версию. Она не сомневалась: отец не мог совершить такой безумный поступок, в каком бы стрессовом состоянии он ни находился. Роберт Напир слишком любил свою дочь, чтобы хладнокровно поджечь дом в то время, когда она безмятежно спала в своей комнате. Напротив, он без промедления бросился к Аннетт и вынес ее из бушующего огня. Он спас ее ценой собственной жизни, но несчастная девушка не желала мириться с его смертью, она предпочла бы остаться вместе с ним под обломками внезапно рухнувших стен.
Аннетт настолько ушла в себя, заново переживая события той страшной ночи, что вздрогнула от неожиданности, когда отворилась дверь, и в палату вошел ее лечащий врач, доктор Гудман. Он спросил девушку о ее самочувствии, Аннетт сдержанно кивнула. Подсознательно она боялась этого человека — именно он сообщил о смерти отца, и с тех пор сердце ее тревожно замирало в предчувствии беды, стоило доктору Гудману переступить порог палаты.
— Мисс Напир, — начал он, встав посреди комнаты и скрестив на груди руки, — я выполняю просьбу Энтони Джонса. Вы ведь знакомы с доктором Джонсом, не так ли?
— Да, он близкий друг моего отца и наш семейный врач. Вы сказали, он просил что-то передать мне? — В ее равнодушном вопросе не было любопытства: опустив голову, Аннетт терпеливо ждала, когда ее оставят одну.
— Думаю, мисс Напир, для вас это будет приятным сюрпризом. Дело в том, что доктор Джонс разыскал ваших родственников, и теперь…
— Но у меня нет никаких родственников! — перебила его Аннетт, и сердце ее болезненно сжалось.
— Как же так? Энтони Джонс однозначно дал понять, что нашел их. Более того, они решили забрать вас к себе.
Доктор Гудман продолжал что-то говорить, но Аннетт уже не слышала его. На несколько секунд она застыла в оцепенении. Боже, какие родственники? Откуда? Если это только не… Внезапно она вспомнила.
Ее голос дрожал, когда она заговорила, обращаясь скорее к самой себе, чем к доктору.
— Я не солгала, у меня действительно никого нет. Никого, если не считать папиной сестры. Кажется, она живет где-то в Америке, не знаю этого наверняка. — Аннетт умолкла. Лихорадочный блеск зеленых глаз выдавал охватившее ее волнение, вызванное наплывом воспоминаний. — Они с папой не очень-то ладили, никогда не писали друг другу, не звонили. В последний раз я слышала о тете еще ребенком. Не думаю, что ей нужна дочь человека, с которым она всю жизнь была в ссоре! — С этими пылкими словами девушка нервным жестом откинула со лба тяжелую золотистую прядь.
Доктор Гудман уже жалел о том, что затронул такую опасную тему — нервы юной пациентки по- прежнему были натянуты как струна, при малейшем упоминании об отце она срывалась, поэтому он поспешил закончить разговор.
— Думаю, лучше всего вам обсудить все это с самим Энтони Джонсом, — сказал он, направляясь к двери. — Я попрошу его приехать как можно скорее. А сейчас отдохните — вы слишком переволновались.
Доктор Джонс приехал на удивление быстро — Аннетт еще не успела извести себя разными догадками и предположениями, как он, постучав, вошел в палату.
— Здравствуй, девочка. — Он сел на стул рядом с ее кроватью. — Меня попросили срочно приехать, и, вот я здесь. — Он взял ее ледяную руку. — Ты хотела рассказать что-то важное?
Аннетт кивнула; его осторожный тон немного усмирил ее душевную бурю.
— Не хочу обидеть вас, доктор, но люди, которых вы нашли… в общем, это совсем не мои родные. Вы же знаете, что после смерти папы я осталась одна и…
Доктор Джонс сжал холодную безвольную ладонь.
— Ошибаешься, девочка. Ты не одна и завтра в этом убедишься: узнав о трагедии, твои калифорнийские родственники немедленно отозвались. Через пару дней они заберут тебя из больницы, и тогда…
— Я никуда с ними не поеду! — Ее взгляд, похожий на изумрудную молнию, был полон решимости. — Мне не нужна ничья опека, тем более чужих людей. Я не ребенок. Мне 24 года, и я сама буду заботиться о себе.
— Я не сомневаюсь в твоей самостоятельности, — спокойно сказал доктор Джонс, стараясь придать словам наибольшую убедительность. — Но после такого сильного потрясения только любовь и поддержка близких помогут тебе преодолеть шок и вернуться к нормальной жизни. Пойми, сейчас не время отстаивать свою независимость, надо воспользоваться этой возможностью и поехать в Калифорнию. — Он внимательно посмотрел на девушку, которая тонкими пальцами беспокойно теребила край одеяла. — Подумай над моими словами, Аннетт.
