пройти через холл в свою комнату. Фактически же у Нилли оказалось времени даже больше, чем он предполагал.
Виктория вернула разговор к Яну.
— Но почему вы так убеждены, что убил ее не Ян, хотя даже Нилли верит в это? Он верил в это настолько, что был готов в случае поимки Яна взять вину на себя. Оставшиеся годы жизни сулили ему, наверное, так мало радости и надежд, что он посчитал свою жертву сходной ценой за юность Яна, да?
Внезапно лоб Хантера прорезала глубокая морщина.
— В вашей версии, — сказал он, обращаясь к Виктории, — есть серьезная психологическая неувязка: парень, так сильно любящий живые существа, как Ян, не способен сознательно покуситься на чью-либо жизнь.
— А если он нанес удар случайно? — настаивала на своем Виктория. — Вы же знаете, что и так бывает!
Хантер, однако, был тверд.
— Это не Ян! — отрезал он.
— Что за неприятности были у него в Ирландии? — напомнила она Хантеру.
— Это не имеет никакого отношения к тому, что происходит здесь. Я обещал и ему, и его матери, что стану ходатайствовать за него перед властями, если он будет хорошо работать и держаться подальше от греха. И до сих пор у меня не было к нему никаких претензий.
— А вам не кажется, что, сбившись с пути один раз…
— Иными словами, что он обречен совершать дурные поступки всю жизнь? — довольно грубо прервал ее Хантер. — Подобные рассуждения говорят об ограниченности и предубежденности.
Виктория прикусила язык. Она хотела сказать, что он сам именно так относится к своему кузену Сину Майклу: тот, совершив однажды фатальную ошибку, остался в его глазах навсегда виноватым.
— Но как вы можете быть так уверены в том, что это не Ян?!
— Уверен — и все, Виктория! Просто уверен.
— А не может ли быть так, — спросила Мэрсайн Викторию, собравшуюся разжечь камин в их спальне, — что мы смотрим на все не под тем углом зрения?
— На что смотрим, мама?
— На мотивы убийства, дорогая. Попробуй задуматься над этим.
Виктория посвятила мать в предположения Хантера.
— Кому могла быть выгодна смерть домоправительницы? — спросила Мэрсайн. — Объясни мне.
— Насколько я понимаю, никому.
— Но всегда что-нибудь можно обнаружить! — настаивала Мэрсайн.
Виктория покачала головой.
— Да нет же! Миссис Мэджин получала у Хантера приличное жалованье, но деньги почти не копила: большую часть их она жертвовала на спасение души своему церковному приходу. Поскольку никаких капиталов у нее не было, миссис Мэджин не представляла интереса для своих потенциальных наследников — Сина Майкла и Пэгги.
— А если подумать о шантаже и мести… — высказала предположение Мэрсайн. — Может, у нее были улики против кого-то? Ты сама мне рассказывала, что она была чертовски любопытна.
— Уверена, о каждом она что-то знала, — пожала плечами Виктория. — Но не думаю, что эти сведения были настолько серьезны, чтобы оправдать ее убийство.
— А что скажешь о попытке свалить вину на другого, например? Кто бы ни стукнул ее по затылку, он так или иначе собирался оставить труп там, где убил: это значит, что преступник был уверен, что застрахован от подозрений. Потом появляется Нилли. Он наталкивается на труп, приходит к ложному выводу и думает: «О Боже, какой ужас! Я не могу допустить, чтобы в преступлении обвинили этого человека!»
— … переносит труп в другое место и опускает на него ворота. Честно говоря, мама, это похоже на неудавшуюся серию из телефильма «Улика».
Сидевшая на своей кровати Мэрсайн самодовольно ухмыльнулась.
— Поставь себя на место убийцы! — весело продолжила она. — Не показалось ли бы тебе странным, что труп нежданно-негаданно переместился? Совершенно ясно, что самостоятельно сделать это он не мог. Такой поворот событий вполне мог лишить тебя присутствия духа, верно?
— Думаю, ты права. Но к чему ты клонишь?
— Только к тому, что убийца теперь знает, что кто-то, найдя труп, перенес его. И преступник начинает складывать два плюс два. — Мэрсайн покачала головой. — Интересно, что сделала бы героиня какого- нибудь сериала в таком случае?
— Наверное, нашла бы сценаристов получше, — ответила Виктория. — Если хочешь знать, все это не слишком убедительно.
Мэрсайн расстегнула манжету своей блузки, чтобы посмотреть на часы.
— Я узнаю у тебя об этом, когда вернусь, — сказала она. — А сейчас у меня встреча внизу.
— Встреча?
— Син Майкл собирается прощупать меня за стаканом бренди. — Мэрсайн всунула ноги в туфли, которые незадолго до этого сбросила.
— Прошу прощения?! — изумленно переспросила Виктория.
— Ба-а-альшой проказник, да к тому же и сладкая булочка… — вздохнула Мэрсайн. — Так или иначе, мои регулярные комплименты его внешности запали ему в мозги: теперь он хочет узнать, как можно прорваться в шоу-бизнес. Я действительно могу представить его в кино или, скажем, манекенщиком.
— Конечно! Он станет большим киносердцеедом, — саркастически предсказала Виктория.
— Понимаешь, когда я выйду из комы, то у меня появится новый муж, — продолжила Мэрсайн. — А в труппе никого на эту роль еще не подобрали.
— А что случилось с прошлым мужем? — с намеком спросила Виктория.
Мэрсайн охотно посвятила ее в содержание сериала:
— Бедняга Кэйн никак не может заглушить в себе чувство вины за выкидыш, случившийся у Кэйси, и за аварию со мной, поэтому решает поехать не в Колорадо, а на курорт — развеяться. Там после мимолетных интрижек с инструктором аэробики Хитер и с работницей спортзала Тони он приходит к выводу, что испытывает чувство лишь к Каррену.
— Каррен-то ведь не женщина!
— О нет, дорогая! Каррен — подсобный рабочий, который отбывает срок за то, что якобы бросил тостер в бассейн на вилле Шерон, когда хозяйка соблазняла Мартина в буфете… Ну и что ты об этом думаешь?
— Думаю, — ответила Виктория, — что Син Майкл во все это прекрасно впишется.
Он проскользнул в комнату так быстро и так тихо, что Виктория даже не догадалась о его присутствии, пока, подойдя сзади, он не зажал ей рот рукой, а другой не обхватил за талию.
— Если только вы, черт побери, закричите, клянусь, я сверну вам шею, — зло сказал ей на ухо незваный гость и встряхнул ее для подкрепления своей угрозы.
Страх — сильный, острый страх — вспыхнул в ее глазах. Виктория чувствовала зажавшую ее у пояса мускулистую руку и горячее дыхание на затылке.
— Ни единого звука! — зловеще предупредил он Викторию.
Она кивнула и почувствовала, что нападавший ослабил хватку.
— Разве вы не должны были встретиться с моей матерью? — спросила она, пытаясь прийти в себя, и повернулась, чтобы взглянуть Сину Майклу прямо в глаза.
Реакция Виктории его ошеломила. Местный злодей, столько усилий положивший на то, чтобы войти к Виктории, рассчитывал на нечто иное, чем свирепый взгляд и проникнутое уверенностью осуждение, и был вынужден это признать.
— Похоже, вас ничем нельзя испугать? — заметил он.
— Что все это значит? — спросила Виктория, радуясь, что Син Майкл не может прощупать ее пульс или услышать ускоренное биение сердца.
