Студенты весело загалдели. Профессор взял указку и постучал ею по кафедре.
– Тише, ребята, тише. Что касается скунса, то бутил-меркаптан, который он выделяет, способны чувствовать девятьсот девяносто девять человек из тысячи. И лишь один лишен этой приятной возможности.
Рыжая девица покосилась на лысого студента и язвительно проговорила:
– Вот счастливчик.
– Интересно, а есть люди, которые вообще не чувствуют запахов? – поинтересовался лысый студент, не обращая внимания на выпады рыжей.
– Есть, – ответил Романов. – Их называют аносматики.
– Повезло им. Они могут спокойно ездить в плацкартных вагонах.
Романов покачал головой и сказал:
– Не думаю, что им так уж повезло. Чувствительность вкусовых сосочков на языке во много раз ниже, чем восприимчивость нашего обоняния. Вот вы, моя милая, любите кофе? – обратился он к рыжей девице.
– Люблю, – ответила та. – Особенно по утрам.
Романов кивнул:
– Отлично! Вы пьете кофе и чувствуете вкус. А если бы вы были аносматиком, вы бы ничего не почувствовали, кроме омерзительной горечи на языке.
– А как насчет вина, профессор? – поинтересовался лысый студент.
– Точно так же. Максимум, что может почувствовать аносматик, пробуя хорошее вино, – это вяжущую кислятину прокисшего виноградного сока.
– Н-да… Чуваку не позавидуешь.
– Интересно, а есть люди, у которых обоняние как у собак? – крикнул кто-то.
– Есть, – отозвался лысый студент. – Это моя мать. Отец только входит в подъезд, а она уже чувствует, что он выпил!
По рядам пробежал смех. Романов, однако, остался серьезен.
– Увы, с собакой человеку никогда не сравниться, – сказал он. – Дело в том, что у человека площадь обонятельных рецепторов составляет примерно десять квадратных сантиметров. А у собаки – семь квадратных метров. Однако есть люди, у которых обоняние развито гораздо сильнее, чем у окружающих.
Он снова принялся расхаживать воль зеленой доски:
– Жену английского генерала Уильяма Шлимана, который руководил подавлением восстания в Индии, каждую ночь мучили кошмары, в которых она видела полчища мертвецов, подступающих к лагерю. В конце концов выяснилось, что палаточный лагерь стоял на месте большого захоронения. Жена генерала сумела уловить трупный запах сквозь несколько метров плотного грунта.
Аудитория притихла. Шутить на тему мертвецов никому не захотелось. Профессор остановился и обвел аудиторию холодным взглядом:
– Вижу, отсутствием воображения вы не страдаете. Это похвально. Но не все так мрачно, коллеги. Есть и просто очень чувствительные к запахам люди. Знаменитый врач Боткин, например, умел ставить диагноз по запаху больного человека. В частности, он утверждал, что больной брюшным тифом пахнет вспотевшим гусем.
– Хотел бы я хоть раз в жизни посмотреть на вспотевшего гуся! – весело сказал лысый студент.
– Посмотри в зеркало – и увидишь, – посоветовала ему рыжая девица.
Романову вновь пришлось постучать по кафедре указкой, чтобы унять поднявшийся галдеж.
– В конце концов, – повысил он голос, – обоняние, так же как и другие чувства, подвержено тренировке. Известно, что представитель африканского племени, живущий в дикой природе, может уловить запах своего товарища, прошедшего по тропинке несколько часов назад.
– Здорово же от него воняет, – сказал лысый студент.
– Не сильней, чем от тебя, – осадила его рыжая девица.
Снова поднялся ропот. Дело шло к перемене, и студенты заметно расслабились. Видимо поняв, что бороться со стихией бесполезно, Романов больше не прибегал к помощи указки.
– Кто еще хочет задать вопрос? – громко спросил он.
Лысый студент снова поднял руку.
– Профессор, – заговорил он, – то, что есть вещи, которые не пахнут, вы уже сказали. А бывают запахи, на которые людям плевать? Ну, от которых человеку ни холодно ни жарко?
– Вопрос понятен, – кивнул Романов. – Я отвечу так: «безразличных» запахов практически не существует. Видите ли, обоняние – древнейшее из человеческих чувств. Поэтому и корковые центры обоняния находятся в древнейшей части головного мозга – в так называемой извилине морского коня и в аммониевом роге. Совсем рядом с ними расположен центр, который отвечает за наши эмоции. Поэтому все запахи эмоционально окрашены, и все они вызывают у человека переживания. Одни – приятные, другие – не очень.
– Значит, где-то в природе должен быть запах, который может сделать человека абсолютно счастливым? – спросил Корсак.
Романов поднял голову и внимательно на него посмотрел. Затем сказал:
– В природе – вряд ли. А вот синтезировать подобный запах теоретически возможно. Но для этого наших знаний пока маловато.
– Жаль, – насмешливо отозвалась рыжая девица. – А счастье было так возможно.
– Но ты «Диору» отдана и будешь век ему верна! – заключил лысый студент.
Студенты засмеялись. Романов тоже улыбнулся.
– Вы, моя милая, – вновь заговорил он, – возможно сами того не желая, коснулись еще одной важнейшей функции обоняния. Эта функция – сексуальная. Известны случаи, когда мужчины, которым сделали пластическую операцию по изменению формы носа, испытывали после этого проблемы с потенцией.
Рыжая девица повернулась к лысому студенту и сказала:
– Петров, а ведь у тебя сломан нос!
– Ну и что? – отозвался тот, слегка покраснев.
– Ничего. Просто теперь мне понятно, почему ты на меня так реагируешь.
– А как я на тебя реагирую?
– В том-то и дело, что никак!
По рядам пронеслась волна веселья. По счастью, прозвенел звонок, и эта волна не успела превратиться в цунами.
Корсак дождался, пока студенты освободят аудиторию, и подошел к Романову.
– Здравствуйте, Георгий Александрович. Я Глеб Корсак, – представился он. – Профессор Северин звонил вам насчет меня.
Романов прищурил на Корсака голубые, холодноватые, словно прихваченные морозцем, глаза и кивнул:
– Да, помню. Приятно познакомиться. – Он пожал Глебу руку. – Игорь Федорович сказал, что вы пишете статью о парфюмерии и хотите, чтобы я вас проконсультировал.
– Совершенно верно.
Романов достал из кармана пачку сигарет, однако она оказалась пуста. Он поднял взгляд на Корсака.
– Сигаретой не угостите?
– Конечно. Правда, у меня без фильтра.
– Ничего, переживу.
Мужчины закурили.
– Вам полезней было бы обратиться к практикующему парфюмеру, – сказал Романов. – Я давно этим не занимаюсь.
– Возможно, после беседы с вами я так и сделаю, – сказал Глеб. – Скажите, а запах и правда играет
