Жене Трасона волопас-мужик нанес
Позор в его отсутствие.
Домой вернувшись, воин понял все, и вон
Вооруженный бросился.
Настигнув волопаса одного в полях,
Вскричал: 'Эй, слушай, мерзостный!'
Тот встал, камней набрав себе за пазуху.
Меч обнажив, вскричал Трасон:
'Ты причинил позор моей жене, мясник?'
Тот отвечал бестрепетно:
'Да, я' – 'Так, признаешься? Всех богов, богинь
Зову. О злодеяние!
Тебе бы в грудь по рукоять я меч вонзил,
Когда бы не признался ты'.
Я не стремлюсь занять поля пространные,
К златому счастью Гига нет стремления.
Пусть он своим, своим и я довольствуюсь.
И все, что слишком, слишком мне не нравится.
Выбросьте труп мой, данайцы, поверженный после кончины:
Ведь и убитый уже, лев для зайцев по-прежнему страшен.
Как-то поэт, кому первого нет, написал: 'В благочестье
Эней – кому второго нет'.
Некто, когда короля захотел восхвалить он, считая,
Что сам Марона стоит он,
'Вот он, вот он, король, кому первого нет', – заявляет.
Такой хвалы не стоит тот.
Стоит, однако, поэт, и бесспорно. Итак, воздадим же
Хвалу обоим должную.
Вот он, вот он поэт, кому первого нет, но и вот он
Король, кому второго нет.
Книга святая Андрея касается всех по порядку
Фаст, но касается их с краткостью дивной она.
Сами же вышние боги, кого он воспел, вероятно,
Все о поэте пеклись, пишущем книгу свою.
Ведь написал он не вдруг, но так, что не сделаешь лучше
В долгое время ее, сколько б его ни давать.
Благочестив и предмет, незатронутый с древности самой,
Роком и облик труда тот же доднесь сохранен.
Если ж себя не связал он заботой о всяких размерах, -
Это отнюдь не в ущерб, с разумом он совершил.
Ведь и величье труда подчиняться не хочет размеру,
Да и свобода лишь там, где вдохновение есть.
Благость труда самого для невежды достаточна, ты же
Каждый, кто пил, и не раз, воду в Кастальском ключе,
Если ты взвесишь детали, – в них вкусишь такое блаженство,
Коего ты ни в одной книге досель не вкушал.
Двадцать лет вдалеке от отчизны был вождь Итакийский,
Но возвратился, – и пес тотчас его опознал.
Ну, а тебя, Стратофонт, кто четыре часа состязался,
Вместе и пес, и народ были не в силах узнать.
Мало того, если сам о себе ты зеркало спросишь,
Сам же под клятвой тогда скажешь: 'Я – не Стратофонт'.
Незим, кулачный боец, к прорицателю прибыл Олимпу,
Чтобы спросить, суждена ль поздняя старость ему.
'Будешь ты жить не у дел, – тот изрек, – но тебе, состязатель,
Бог беспощадной косой оцепенелый грозит.'
Если на стадий бежит Евтихид, ты сочтешь, что стоит он.
Если ж бежит на обед, – скажешь – на крыльях летит.
Мази, гирлянды цветов не нужны моему погребенью.
Вина и с жертвой костер тратою будут пустой.
Дайте мне это живому! А пепел в смешенье с фалерном
Грязь образует, а мне вовсе вина не дает.
Я из земли порожден и под землю по смерти сокроюсь.
Так приходи же ко мне, чаша из глины земной!
