флотилии Бориса Николаевича Рыбалтовского и «Талисман» под командой старшего лейтенанта Николая Сергеевича Харина, с 30 вооруженными чинами Морской роты на палубе, вышли боковым рукавом на Амур и внезапно атаковали «Сретенск», пристав к его борту.
После первых же выстрелов большевики бежали по сходням на берег. Усилиями 30 человек были захвачены пароход «Сретенек» с двумя баржами, таможенной брандвахтой и моторной шхуной «Де-Кастри» на буксире, «Сретенск» снялся с якоря и после переговоров с китайцами приведен в Лахасу-су.
На пароходе и баржах было взято в плен около 20 большевиков и захвачено 25 винтовок с патронами. После жестких переговоров с китайцами, так как начальник гарнизона в Лахасу-су не хотел пропускать захваченные белыми суда, 18 июля караван снялся с якоря и вышел по реке в Харбин, куда благополучно прибыл через шесть дней.
За проведенную операцию и захват у большевиков имущества более чем на миллион рублей по ценам того времени командование произвело отличившегося при захвате старшего лейтенанта Безуара в капитаны 2-го ранга и поощрило других участников набега.
В начале сентября 1918 года стало известно о падении советской власти в Хабаровске. 8 сентября заведующий речными операциями на посыльном судне «Сретенск» вышел в устье Сунгари.
По приходу в Лахасу-су моряки выяснили, что советская канонерка покинула свой пост на Амуре и ушла в Хабаровск — забрать спасавшихся бегством советских чиновников и документы штаба городского гарнизона.
Когда 21 сентября «Сретенск» с баржой пришел на базу и вошел в затон, на борт его поднялись три японских офицера, расспросивших о целях прихода и предложивших старшему лейтенанту Николаю Сергеевичу Харину отправиться в Хабаровск в штаб командующего союзными войсками генерала Оой.
Там между старшим лейтенантом Соловьевым и чинами штаба командования состоялись переговоры об условиях пребывания русского военного корабля с вооруженным отрядом на борту возле расположения японских войск.
Переговоры к положительным результатам не привели, и японцы в ультимативной форме предложили старшему лейтенанту Алексею Васильевичу Соловьёву покинуть базу. Не желая вступать в вооруженное столкновение с японцами, Соловьев отдал приказ выйти «Сретенску» из затона и встать на якорь перед городом.
В условиях полного контроля всей области японцами Отдельная морская рота не могла выполнять боевые задачи и фактически самораспустилась.
Ее чины вошли в состав других частей и подразделений Восточного фронта.
Алексей Васильевич Соловьев в мае 1921 года оказался в составе десантного белого отряда, освободившего Владивосток от большевиков, а после недолгое время даже возглавлял Сибирскую флотилию, дослужившись до чина капитана 1-го ранга.
После падения белой власти в Приморье он активно участвовал в эвакуации войск атамана Семёнова, будучи командиром 3-го дивизиона Сибирской флотилии.
На вспомогательном крейсере «Лейтенант Дыдымов» Соловьев прошел часть пути в героическом походе эскадры адмирала Старка, вывезшей русских людей и часть войск с Дальнего Востока в 1922 году, и в декабре трагически погиб вместе со своим крейсером и командой во время шторма в Восточно-Китайском море.
Необычная, трагическая судьба, но у кого в те годы из русских моряков она была иной?
Глава семнадцатая
Между Германией и Антантой
Возникший на юге России вследствие затягивающейся Гражданской войны хаос радовал германское оккупационное командование и «союзную» Антанту, не стремившихся к политическому равновесию в регионе.
Ибо обе противоборствующие стороны — германцев и Антанту — вполне устраивала дестабилизация русских сил на Черноморском побережье.
Разрушительная работа англо-французских представителей, выражавшаяся прежде всего в препятствовании снабжению оружием и продовольствием по заключенным договорам, существенно подрывала тылы Вооруженных сил Юга России, расходовало людские и материальные ресурсы и в конечном счете неоднократно ставила под угрозу безопасность Белого тыла.
Не добавили спокойствия командованию ВСЮР и ведущиеся сепаратные переговоры малороссийской Рады с германским командованием. Немедленно после заключения между ними договора германские войска начали занимать украинские территории и быстро добрались до Крымского полуострова.
Следствием этого стала вопиющая ситуация на захваченных германцами русских военных базах. 4 мая 1918 года на стоявших на рейде в Севастопольской бухте судах, взвились германские флаги. Впрочем, оставаясь на севастопольском рейде, команды ряда судов подняли на них Андреевские флаги в знак протеста против притязаний германцев на русский флот.
Вся 2-я бригада линейных кораблей под командованием вице-адмирала Андрея Георгиевича Покровского, несколько подводных лодок и быстроходных катеров, оказались во власти германцев при попустительстве «независимых» малороссийских политиков.
Сам Андрей Георгиевич Покровский, бывший до того начальником обороны северо-западной части Черного моря, не раздумывая, принял предложение поступить на службу в провозглашенный «гетманский флот».
Желание Покровского весной 1918 года оказаться вне жесткого политического конфликта между Германией, большевиками и «самостийными» правительствами Южной России, заставило сделать его выбор в пользу службы гетману Скоропадскому.
Однако переход адмирала в «нейтральное» положение не утихомирил страсти. Прибывший в Новороссийск большевистский представитель Морского комиссариата Федор Раскольников был настроен решительно: Черноморский флот в акватории Черного моря является собственностью большевиков, и если германцы будут настаивать на передаче им судов, то большевики не остановятся перед затоплением флота.
Противодействовать Раскольникову было некому. Адмирал Покровский «умыл руки». Старшие офицеры флота негодовали. Сама мысль о передаче флота германцам, равно как и его потопление, казалась им верхом кощунства. Раскольников, связанный обязательствами, если и не горел желанием отдавать флот противнику, но отказаться от плана уничтожения кораблей не желал. Зная настроения в среде морских офицеров, он опасался усиления Белого движения на море. Кроме того, ему был хорошо памятен увод адмиралом Щастным флота из-под носа у германцев в Кронштадт в марте того же года.
Идею о затоплении флота поддерживал и либеральный командир миноносца «Керчь» старший лейтенант Владимир Андреевич Кукель. Он настойчиво проводил перед большевистскими представителями мысль о том, что флот стоит погубить в пику германцам, накануне истечения их ультиматума о возврате кораблей.
Кукелю возражал командующий Черноморским флотом капитан 1-го ранга Александр Иванович Тихменев. Тихменев ссылался на боевое настроение команд, их готовности предпринять длительный морской переход для спасения чести русского флота. Считая идеи о затоплении флота гибельными, Тихменев Александр Иванович не стал дожидаться гибели всего флота и в ночь на 18 июня увел в Севастополь дредноут «Император Александр III», миноносцы «Жуткий», «Дерзкий», «Беспокойный», «Жаркий», «Поспешный» и транспорт «Троян». Утром хватившиеся исчезнувших кораблей Раскольников и его новый помощник старший лейтенант Кукель отдали приказ в срочном порядке начать топить корабли Черноморского флота, остававшиеся на рейде. На дно пошел дредноут «Императрица Екатерина II». Его судьбу разделили и восемь эсминцев — «Капитан-лейтенант Баранов», «Керчь», «Сметливый», «Стремительный», «Фидониси», «Гаджи-бей», «Пронзительный», «Калиакрия» и «Лейтенант Шестаков».
Узнав об этом, адмирал Покровский испытал противоречивые чувства. С одной стороны, он
