оскорблённой длинными волосами певца. «Подстригись! Подстриги волосы! — кричала она. — У тебя осталась хоть капля приличия?»
Роберт не успел ответить, как получил пощёчину.
Роберт был потрясён. Может, это знак, подумал он, стараясь прийти в себя. А может, и нет. Возможно, мне стоит развернуться и пойти домой.
Однако, зайдя в дом к Джимми, Роберт успокоился. Встреча Пейджа/Планта прошла великолепно. Он говорили о своих музыкальных предпочтениях, рассказывали истории из жизни, много смеялись. И вдруг Джимми сказал: «Хочу, чтобы ты кое-что послушал». Он подошёл к проигрывателю и поставил пластинку Джоан Баэз, на которой она пела «Babe, I'm Gonna Leave You».
— Что думаешь? — спросил Пейдж. — Можем мы её сыграть?
Роберт слушал. На середине песни он согласно кивнул. По окончании он взял акустическую гитару Джимми и начал бренчать аккорды песни. «Должно получиться», — ответил Плант.
Между ними возникла химия. Роберт был принят. Молодой певец был так счастлив, что готов был завопить от радости, но удержался, по крайней мере, пока не отойдёт подальше от дома Джимми.
Перед тем, как отправиться домой, Роберт замолвил словечко за Бонэма, старого приятеля. Плант и Бонэм жили неподалёку друг от друга, и до сих пор время от времени общались. Но вместе не выступали со времён распада Band of Joy. Пусть так, но Роберт видел Бонзо в качестве члена группы, и эта идея приводила его в восторг. «Не принимай никаких решений по поводу барабанщика, пока не увидишь его игру, — скала Плант Пейджу. — Её трудно описать, но я не думаю, что кто-нибудь может играть, как он. Не знаю никого лучше него».
Тем временем Бонзо гастролировал с певцом Тимом Роузом и был доволен жизнью. В конце концов, он зарабатывал сорок фунтов в неделю, больше ещё никогда не получал. Нелегко было бы лишиться стабильного дохода.
— Когда дела идут хорошо, не нужно выбрасывать их на ветер, — ответил Бонзо Джимми по телефону. — Меня всё устраивает. Дела идут превосходно.
Тем не менее, после восторженных слов Роберта Джимми сам захотел услышать Бонэма. Он поехал в клуб Кантри в Вест-Хэмпстеде, где Бонзо играл с Роузом. Шоу началось вполне обычно, но спустя двадцать пять минут Бонэм оказался в центре внимания. У Джимми глаза на лоб полезли, когда Бонзо атаковал барабаны, как камикадзе. Он метал громы и молнии, бомбил и уничтожал. Он даже отложил палочки и молотил по барабанам руками. Он делал всё, что угодно, но установку не сломал.
— Я должен заполучить этого парня, — решил Джимми. — Нужно заставить его передумать.
И Джимми начал обрабатывать барабанщика. «Эта группа совершит прорыв, Джон… У нас прекрасный менеджмент… Я думаю, это невероятная возможность для всех нас… Подумай и давай снова поговорим».
Чтобы убедить Бонэма, Джимми подключил Питера Гранта, который должен был стать менеджером новой группы. Они пригласили Бонзо на обед. Он отправили ему дюжину телеграмм. Они попросили надавить на него Планта. «Мы не принимаем ответ «нет»», — резюмировал Джимми. Он не шутил.
В конце концов сопротивление Бонэма ослабло. Конечно же, он знал о звёздном статусе Пейджа, он работал с Плантом. Быть может, эта новая группа стоит внимания. В конце концов он сдался и сказа Джимми: «Ты победил! Давайте сделаем это!»
Пейдж был в восторге. «Ты не пожалеешь», — сказал он Бонэму. Но ещё долго Бонзо не сомкнул глаз ночью в сомнениях о правильности выбора. Он обменял стабильный заработок — сорок фунтов в неделю — на предприятие, казавшееся ему рискованным. «Надеюсь, я не испортил ничего», — говорил он себе.
Тем временем, Джон Пол прослышал о предпринимаемых усилиях Джимми собрать новый бэнд. Он искал способы отойти от студийной работы, хотя бы на какое-то время. И позвонил Джимми, чтобы потихоньку выяснить, как идут дела с новой группой. Они проговорили пятнадцать минут, и в конце разговора Джон Пол бросил старому сессионному приятелю: «Позвони мне, если понадобится басист». Пару дней спустя Джимми набрал его номер.
Наконец, группа была в полном составе. Всё, что требовалось — это выяснить, подходят ли они друг другу музыкально. «Нам нужно собраться и поиграть, — сказал Джимми Джону Полу. — Я планирую репетицию на следующей неделе».
Они согласились встретиться в маленькой сырой студии на Джеррард-стрит. Джимми не спал всю ночь перед репетицией; он беспокоился, оправдаются ли его надежды в отношении группы. У Роберта колени дрожали, когда он приехал в студию. Каждый хотел, чтобы всё получилось, но никто не знал, что может случиться. На всякий случай Бонзо оставил телефон Тима Роуза в бумажнике.
На той первой сессии Джонси впервые встретился с Плантом и Бонэмом. Плант был немного удивлён внешним видом Джонси. В конце концов, Пейдж описал Джона Пола как «ветерана студий звукозаписи», и Плант с Бонэмом решили, что будут работать с человеком, годящимся им в отцы. Джон Пол никак не вписывался в этот образ.
Ничего конкретного запланировано не было в тот день, но когда все взяли в руки инструменты и неловко посмотрели друг на друга, Джимми предложил сыграть «Train Kept A-Rollin'», любимую вещь со времён Yardbirds. Начали неровно, но вскоре всё очень быстро встало на свои места. Они продолжили с «As Long As I Have You», песней Гарнета Миммса, а затем с «I Can't Quit You, Babe». Музыка грохотала, и Джимми заулыбался. Когда они взялись за «Dazed and Confused», Джимми не скрывал своего восторга.
— Думаю, у нас получилось нечто, — объявил Джимми.
Никто не возразил. Четыре парня, которые не представляли себе жизни без музыки, осознали, что всё-таки нашли своё средство самовыражения.
Когда джем-сейшн закончился, Роберт спросил: «А что дальше»?
Джимми не был уверен. «Пока не знаю, но далеко не уезжайте. Я хочу запустить дело как можно быстрее».
Два дня спустя Джимми сидел перед Питером. Пейджи не скрывал своего энтузиазма.
— Жаль, что тебя там не было, — говорил он. — Ты бы нас слышал — полное волшебство. Всё подошло друг к другу как нельзя лучше.
— Хорошо, как скоро вы сможете выступать? — Питер почувствовал возбуждение Джимми.
— Питер, это не займет много времени. К концу репетиции мы почувствовали, что вышли на полные обороты. Я бы хотел, чтобы мы сыграли несколько концертов.
Грант вытащил оставшиеся контракты Yardbirds и сделал несколько звонков. Меньше, чем за неделю был организован первый минитур группы в середине сентября, со стартом в Копенгагене и Стокгольме. На первые концерты группа взяла название The New Yardbirds.
Группа репетировала всего лишь несколько дней перед туром по Скандинавии. В то время я находился в США с группой Джеффа Бека, другими подопечными Питера Гранта. Но я часто звонил в офис Питера и постоянно слышал о New Yardbirds. Когда Питер упоминал их в разговоре, в его голосе чувствовалось предвкушение чего-то большого: «Ричард, Пейджи считает, что группа просто невероятная. Кажется, что у них дела пойдут быстро. Вскоре они прославятся».
В Копенгагене на первом концерте прозвучали «Communication Breakdown», «Dazed and Confused», «How Many More Times», «Babe, I'm Gonna Leave You» и «White Summer». Бонзо позже мне рассказывал, что они иногда лажали, да и проблемы с аппаратурой случались. Порой они вступали нестройно, по большей части из-за нервов, чем по какой-либо другой причине. Но аудиторию потрясли. Как же мне хотелось быть там.
Вернувшись в Лондон, Джимми не скрывал своего счастья. «Питер, я хочу пойти в студию прямо сейчас. Нужно положить нашу музыку на плёнку. Мы звучим настолько крепко, что можно идти записываться».
Конечно, у группы не было контракта на запись. Но Питер доверился инстинкту Джимми: «Если вы так хороши, давайте сделаем это».
В октябре они зарезервировали студию Olympic в Южном Лондоне и отправились работать. Без поддержки рекорд-лейбла Питер и Джимми договорились поделить расходы на двоих. Счётчик начал тикать, времени терять нельзя ни минуты.
Целый альбом, Led Zeppelin, был записан всего за тридцать часов. Джимми и Джон Пол, которые буквально жили в студии годами, спешно доводили дело до ума, таща за собой Роберта и Бонзо. Пейджи
