интересно, ярко и убедительно рассказано в недавно вышедшей книге В. Травинского 'Как погибли миллионы негров'.
Торговля африканскими неграми впервые была запрещена в Дании в 1772 году. Соединенные Штаты покончили с легальной работорговлей в 1794 году. В 1807 году такое же решение приняла Англия. Франция ликвидировала работорговлю декретом конвента от 1794 года, затем вновь восстановила указом Наполеона в 1802 году и, наконец, окончательно ликвидировала в 1814 году.
Но отнюдь не гуманность продиктовала слова королевских указов и республиканских декретов. Их диктовали экономическиесоображения. Манчестерские ситцы искали покупателей. Промышленные изделия требовали новых рынков. Хищнический вывоз африканцев лишал капиталистов рынков сырья и сбыта. Установление более или менее нормальных связей с Африкой и эксплуатация ее природных богатств становились выгоднее работорговли.
Опустошение целого континента противоречило интересам европейского промышленного капитала, и прежде всего английского.
Потому и затрубила о правах человека печать Европы. Штамповались высокопарные парламентские билли. В декларации, принятой в 1815 году на Венском конгрессе, дипломаты призывали покончить с работорговлей, 'бичом, столь долго опустошавшим Африку, бесчестившим Европу и печалившим человечество'.
В эту пору английские и французские суда начали патрулировать африканские берега. Однако по морским законам в открытом море военный корабль мог остановить только то судно, которое шло под флагом его отечества, без флага или с никому не известным флагом. Стоило пиратам-негроторговцам поднять, скажем, русский флаг (это они неоднократно и проделывали), как они уже могли избежать осмотра английскими и французскими крейсерами.
В горах дипломатических бумаг потонули предложения о взаимном осмотре судов разных наций. Переговоры затянулись на десятилетия, и пока они шли, реальная опасность пиратам грозила лишь в узкой полосе прибрежных африканских вод.
Поэтому работорговля в XIX веке не только продолжала процветать, но и получила доселе невиданный размах. Только англичане всего за два года (1844-1846) захватили в прибрежных водах более сотни работорговых транспортов.
В первой половине XIX века рабовладение было отменено еще далеко не всюду (на Кубе испанцы покончили с ним в 1888 году, а в Бразилии лишь в 1889 году). Американские плантации требовали рабочей силы. 'Охота' за пиратами-работорговцами лишь взвинтила цену на невольников.
В середине XIX века в Гвинее рослого мужчину тридцати-тридцати пяти лет можно было купить за 100 франков (охотничье ружье там же стоило 200 франков). На Кубе этого раба продавали уже за 2300 франков. Торговля рабами стала рискованнее, но выгоднее.
Один успешный рейс обогащал 'негерера'. Бонавентура Виво, успевший сделать всего только два рейса, был тем не менее едва ли не миллионером
С 1823 по 1832 год из Гаваны в Африку совершили рейсы триста двадцать пять 'негереров'. Восемьдесят девять из них погибли или были захвачены англичанами, остальные вернулись на Кубу, привезя около 100 тысяч рабов
'Негереры' подчас нападали и друг на друга. Однажды капитан португальского галиота опоздал на распродажу рабов близ Конакри. Тогда он атаковал своих более слабых конкурентов и захватил около тысячи африканцев.
Капитан одной английской шхуны, повстречавший португальский невольничий корабль, взял 'негерера' на абордаж. Экипаж он расстрелял, судно потопил, а 'груз' перевел на шхуну и продал.
Борьба против работорговли в XIX веке привела к более 'высокой' ее организации. Возникли особые компании, вроде знакомой нам 'Мистериозы', которые брали на себя даже страховку пиратов- работорговцев.
В конторах Рио-де-Жанейро в качестве страховки платили сначала 11 процентов стоимости добычи. В 1835 году, когда Англия вынудила Бразилию заключить специальное соглашение о борьбе с работорговлей, страховая ставка подскочила до 40 процентов прибыли Позже, когда улеглась паника, предприниматели-'негропромышленники' скостили плату до 20 процентов.
Изменились и маршруты вербовщиков и грабителей. Опустошенные прибрежные земли Западной Африки уже не могли поставить нужное количество рабов. К невольничьим рынкам потянулись отныне караваны рабов из Центральной Африки.
Рабов вели по четверо, правая нога была прикована к левой ноге соседа. Толстые ремни на шее. Плеть надсмотрщика над головой. Долог путь через пустыни, болота, леса на рынки Мозамбика. Здесь господствовали португальцы. В устье Нигера облюбовали себе фактории испанские 'негереры'.
Пять из каждой дюжины пленников гибло по дороге к 'барраконам' - обнесенным частоколом загонам, в которых рабы ожидали погрузки на суда. Жестокость здесь была достойна самых страшных дней инквизиции.
В 30-е годы XIX века появились суда, предназначенные специально для торговли африканцами. Они строились на верфях Соединенных Штатов. Американцы стали монополистами в этой странной отрасли. 'Поша' был одним из таких судов. Быстрые, маневренные, мелко сидящие в воде, они легко уходили от английских крейсеров или поднимались по африканским рекам и спокойно пережидали опасность.
Тесные узкие суда набивались рабами до отказа. В те годы говорили: 'Негру на корабле дается меньше места, чем человеку в гробу'.
Из Соединенных Штатов такие суда шли к берегам Анголы, Мозамбику и другим владениям Португалии. Американский флаг избавлял капитана от осмотра. В португальских владениях совершалась фиктивная сделка. Под португальским флагом судно шло в условленное место, где за несколько часов грузили на борт рабов, которые уже находились в 'барраконах'.
Следы погрузки уничтожались; невольников, которым не нашлось места, топили или убивали. Считается, что в XIX веке доставлялся 'на место' один из четырех рабов. Шкипер португальского судна 'Святой Иоахим' на вопрос захватившего его английского капитана, сколько он рассчитывал потерять рабов во время похода, хладнокровно отвечал: 'Немногим более половины'.
Виновным в работорговле признавался лишь тот капитан, на судне которого были найдены невольники. Иные доказательства в расчет не принимались. Поэтому, если 'купец' видел опасность, невольников привязывали к якорной цепи. Цепь медленно спускали в воду. Для верности рты рабам забивали кляпом. Криков не было слышно. Лишь стаи жадных акул провожали судно 'негереров'. Но они отнюдь не считались уликами.
Дело дошло до того, что страховые компании страховали груз пирата - на случай, если он будет потоплен при встрече с патрульным судом.
Бонавентура Виво, нужно полагать, понадеялся на быстроходность своего брига и не ожидал смелого маневра Жеэня. Если бы он успел утопить своих пленников до того, как Жеэнь поднялся на борт 'Поши', он не только ушел бы от ответственности, но и получил бы немалую сумму в виде страховки. А если бы Жеэнь, поднявшись на борт корабля, не обнаружил на нем запрещенного 'груза', он имел бы за 'незаконный досмотр' португальского корабля серьезные неприятности.
Бонавентура Виво был доставлен в оковах во Францию и присужден к пожизненному заключению. 'Поша' был продан с торгов, и часть денег, по старинному обычаю, выдана команде Жеэня в качестве 'приза'.
Весной 1963 года в Сохо - известном квартале ночных заведений и кабаков Лондона - появился странный человек. Видавшая виды кожаная куртка расползлась на нем по швам, несвежая рубашка покрыта грязью.
Он втиснулся на узкое сиденье у стойки.
- Виски на все!
Из кармана босяк извлек потрепанный кошелек. Он, к удивлению, был до отказа набит крупными банкнотами.
- Они платят мне десять тысяч фунтов в год. Аккуратно переводят всю сумму. И оплачивают все расходы... Я летчик, я возил все,- говорил он, теряя контроль над собой: - гашиш, оружие, а теперь...
