Турне не было успешным.
21 июня «Nirvana» играла в Дублинском театре вместе с «The Breeders» – но Курт уже жаловался на боли в желудке, которые были вызваны тем, что он слишком полагался на метадон. На следующий вечер в Белфасте охранник несколько раз ударил Курта в живот, когда певец пытался разрешить конфликт с фанатом. На следующее утро за завтраком у Курта случился приступ и его отправили в больницу. Специалист по PR группы в Британии Антон Брукс попал в довольно сюрреалистическую ситуацию: он пытался разогнать журналистов, которые ожидали интервью в вестибюле отеля, где жила «Nirvana», и одновременно руководил отправкой Курта в больницу.
Кто-то высмотрел Курта и, вопреки всем отговоркам Антона: «Да это язва. Я его три года знаю, и у него эта язва все время. Просто ест постоянно всякую гадость», – к концу дня на телефоне уже висели представители новостей CNN, интересуясь, верны ли слухи о передозировке.
24 июня в Париже руководители «Gold Mountain» наняли пару охранников, чтобы присматривать за Куртни и быть уверенными, что парочка не покинет гостиницу и не отправится за наркотиками. Курт оскорбился. «Со мной обращаются как с каким-то сопливым младенцем», – жаловался он Майклу Азерраду. Куртни тут же поменяли гостиницу, умышленно забыв сообщить об этом менеджерам, и записались под своими любимыми вымышленными именами - «Мистер и миссис Саймон Ритчи» (настоящее имя Сида Вишеса). Крист и Дэйв жили вместе с роуди, предпочтя не впутываться в те отговорки, намеки и атмосферу недоверия, которые теперь преследовали Куртни, где бы те ни появились.
Сами концерты были делом второстепенным – на первый вышло освещение их прессой. Пусть Пейдж Хэмилтон, солист«Helmet», вспоминает выдающееся выступление группы на фестивале в Роскильде, Дания, где «Nirvana» выступала хедлайнером перед шестидесятитысячной аудиторией, – если и так, это исключение правил. Никто в «Nirvana» не радовался новому статусу стадионной группы, это отражалось и на выступлениях - никаких завываний баса, никакой спонтанной демонстрации духа разрушения; всего лишь набившие оскомину ритуалы, беглый пробег по сам известным песням и редкие проблески юмора. Курт заявлял: «А теперь я сыграю гитарное соло», – и выдавал десятисекундное исковерканное антисоло. Или начинал вступление к «Teen Spirit» - и вдруг песня оборачивалась горестным «Rape Me».
Меж тем «Polly» тонула в яростных овациях, отчего ему становилось еще больше не по себе.
– Тем летом 1992 года, когда Кортни была беременна, в Роскильде они накачались наркотиками до предела, – говорит Кристоф Эллингхаус. – Это был самый печальный момент за все мое знакомство с ними. Господи, они были такие обдолбанные, просто жуть.
В Осло, 28 июня, я ходил по огороженному периметру арены вместе с Куртни. Парочка буквально бросалась на бутлегеров, изо всех сил стараясь вызвать стычку. Кортни сказала мне, что я очень напоминаю ей ее первого мужа, Фоллинга Джеймса, очень чувствтельного человека, который ложился спать в трико. Когда я пришел брать у группы интервью, то подумал, что они, похоже, сейчас в первый раз говорят друг с другом со времени записи в «Laundry Room». Я посмотрел с Куртом и Кортни телевизор – и оказался единственным посетителем Святого Семейства.
На следующий день был день отдыха, и некоторые из нас отправились по реке или на холм покурить травы, а Курт и Кортни двинулись в город, разыскивая бутлеги «Nirvana», чтобы отобрать их и подарить ребятам, которые носили официальные футболки группы. Да, можно сказать, что они на этом слегка двинулись. Потом в гостинице все, кроме самих Куртни, – Крист, Дэйв, грузчики «Nirvana», включая почти легендарного Большого Джона, и игравшая на разогреве группа «Teenage Fanclub» – зависали до шести утра, ставя на караоке любимые композиции.
– Когда я зашел к Курту в комнату, чтобы поговорить об использовании нескольких фотографий, Дженет, Курт и Кортни валялись втроем в постели, – вспоминает фотограф «Мелоди мейкер» Стив Галлик. – В какой-то момент Курт спустился вниз и просто стоял позади и смотрел на нас. Он взял большую красивую вазу и хрястнул ею об пол, чтобы привлечь наше внимание, – казалось, что на самом деле ему хочется побыть с нами, но приходится идти наверх, в спальню. Остаток ночи прошел потрясающе, потому что это было продолжение прогулки; в то время я думал, что хуже ситуация в группе быть не может, и поэтому, наверное, все так расслабились. Это был настоящий отдых.
В гостиничном номере в Стокгольме, ЗА июня, Кортни представила книгу стихов Курта – блокнот линованной бумаги на пружине формата А5, исписанный синей шариковой ручкой со множеством помарок и вставок. «Вот я тут подумала, что тебя это заинтересует, Эверетт, – жизнерадостно сказала она, явно не обращая внимания на раздражение Курта. – Как насчет стихов к этой песне для начала?» Как и многие авторы, Курт страстно ненавидел свою самую известную песню и часто отказывался играть ее на концертах.
За этими выступлениями стояло множество вопросов, которые я тогда не озаботился задать, и главный из них был следующий: кто заставил Курта поехать в турне и играть на фестивалях перед любителями металла, которых он явно презирал? Ведь в деньгах он не нуждался.
Почему «Pearl Jam» прервали выступления, а «Nirvana» нет?
Кроме меня, интервью у группы в то время удалось взять только одному британскому журналисту – Киту КэмеPolly из «НМЭ». Он проделал долгий путь из Испании и наткнулся на крайне неподатливого Кобейна, который не захотел перемолвиться более чем парой слов с человеком, которого ранее считал другом.
«Интересно, Джерри[306], что Кит в итоге напишет, – признался мне вскоре после этого Курт по телефону. - Я же ему ничего не сказал».
Кит написал единственное, что мог в этих условиях: распад и смятение, окружавшие группу, сквозили в его интервью с гораздо большей отчетливостью, чем в моем. Кит упоминал и слухи о героине. Он позвонил менеджеру Кортни Дженет Биллиг – «нечто среднее между нянькой-кормилицей и жилеткой», эта фраза вызвала ярость у приближенных Куртни, – и спросил, неужели группа способна перейти «из неизвестности к суперславе и потом к .полному развалу всего за шесть месяцев». Кит был серьезно разочарован. «Все изменилось до неузнаваемости, – писал он. – Все разговоры только о героине, даже на концертах очевиден разлад. Музыканты статичны и обособлены друг от друга. А я-то воображал, что огромный объем продаж
