подлодками, тральщиками действует в интересах ударного авианосца, так и на суше все силы действуют в интересах ударного танкового соединения. Почему можно сравнивать танки с авианосцами? Потому, что еще до войны владыкой океана стал авианосец, а точнее, самолет. С самого начала Второй мировой войны авианосцы с палуб которых взлетали пикировщики, торпедоносцы и бомбардировщики, смели с поверхности океанов линкоры, до того господствовавшие на морях. А кто владеет океаном, тот владеет миром. Даже на суше, где безраздельно господствует танк, появился у него самый опасный враг со времени танковой атаки на Сомме, и враг этот - все тот же самолет. На смену пикировщику пришел еще более опасный враг - вертолет. С хорошей позиции да врасплох вертолет может сжечь дюжину танков. Но против вертолетов нашлось оружие, не говоря о том, что танк может и в роще укрыться, а вертолет висит в небе без укрытий.
Но эти рассуждения - к слову. А тогда, накануне новой мировой войны, командование РККА не смогло учесть новый боевой опыт, не смогло овладеть новой военной, и прежде всего танковой, наукой.
В 1939 году немецкие танки всего за 18 дней покорили Польшу. А у нас в конце 1939 года танковые корпуса расформировали. Это самое убедительное доказательство того, что в РККА и Политбюро не понимали нового оперативного искусства, которое на их глазах продемонстрировал вермахт в Польше. Финская война подтвердила самые худшие предположения о неготовности к войне офицеров всех степеней.
Для того чтобы генералы всех родов войск единодушно работали на поле боя 'в интересах танков', нужна была или революция в умах, создающая высокую стратегическую культуру, или грандиозные кровавые поражения, которые мощным военным катарсисом очищают мозги и душу от догматического хлама.
Революционная армия, лишенная предрассудков, но не обремененная знаниями и традициями, пока еще не впитала в себя идею танковых прорывов. Жуков один к началу войны постиг своим широким кавалеристским умом роль подвижных технических сил. Он это показал в 1941-м под Бродами, когда контратаковал мехкорпусами и отнял у немцев драгоценные дни от 'блицкрига'.
Нацисты же, можно сказать, творчески освоили идеи из книги Эйнмансбергера 'Танковая война', вышедшей в 1934 году. Это он ввел понятие 'глубокая операция' и 'танковые клинья'. Он предлагал во имя внезапности забыть об артиллерийской подготовке. Нацисты пошли дальше. Они впервые в истории войн отбросили постулат, который полководцы всех времен возвели в священную догму и требовали никогда не подставлять противнику флангов. Роммель и Гудериан, напротив, требовали забыть о флангах и, пока противник ошеломлен, мчаться по сходящимся линиям навстречу друг другу, не дожидаясь пехоты, пока танковые клещи не замкнут 'котел' или не рассекут армии врага.
И недаром Роммель говорил: 'Десять наших бронедивизий решили кампанию 1940 года во Франции'. Немцы действовали с каким-то безрассудным азартом и тем самым как бы гипнотизировали противника, который в шоке не мог осмыслить происходящее.
Роммель: '18 мая наши авангардные бронечасти 4-й армии достигли линий Ле Като-Сен-Кантен, откуда сразу же устремились вглубь неприятельской страны, в направлении Аббевиль - нижнее течение Сомма... Наши фланги, тылы, весь наш фронт были натянуты втугую, до отказа, с риском вот-вот лопнуть... Будем же мчаться вперед, не оглядываясь ни направо, ни налево! Будем пользоваться 'блефом' и растерянностью англо-французов'. Это выдержка из приказа командира танковой дивизии Роммеля, чья звезда взошла на полях Бельгии и Франции.
Согласование и взаимодействие 'в интересах танков' положили к ногам Гитлера всю Западную Европу. Внимательнейшим образом изучив ход боев в советско-финской войне (1939-1940) Гитлер был убежден, что с Красной Армией, лишенной традиций передового военного мышления и ударных частей, он покончит в одну кампанию и отдал приказ о разработке программ плана 'Барбароссы'.
И еще один очень важный момент, существенно повлиявший на ход Второй мировой войны.
Историки Англии и Франции, со слов своих военных, уже полстолетия продолжают объяснять весенний разгром англо-франко-голландско-бельгийского фронта немцами в 1940 году превосходством нацистских пикировщиков и танков. Тем же советские историки объясняют разгром и 'котлы' 1941 года, добавляя сюда еще и внезапность. Это неверно. Американский генерал Риджуэй утверждал, и не без оснований, что боевой дух офицеров в Первой мировой войне был сильнее, чем во Второй. Этот упадок у французов был еще более разительным. Они, спрятавшись за линией Мажино, которую искренне считали неприступной, точнее, сунув голову вместо песка в линию Мажино, оставшейся частью тела молились обороне. А ведь перед 1914 годом французы исповедовали 'элан' ('порыв' - фр.), когда им нужно было вернуть Эльзас и Лотарингию. Англичане располагали таким же офицерским корпусом, как и прежде. Но, судя по Дюнкерку и потерям на морях, дух времени коснулся их раньше других - только они умело это скрывали.
Надо заметить, что и строгие оценки РККА, которые давали немецкие генералы, были близки к реальности, за исключением, пожалуй, одного фактора, но самого главного на войне, и особенно тотальной. Фактор этот - боевой дух народа в целом.
Это может показаться парадоксальным, но впервые за десять веков своей истории русский народ готовился к войне, и он был действительно готов к ней, особенно молодежь. Даже при миллионах пленных красноармейцев в 1941-42 годах, при 'котлах', панике и дезорганизации, была и другая война, которая и сорвала под Москвой гитлеровские планы.
Лучше всего предоставлять в таких случаях слово противнику. Вот что свидетельствует генерал К. Типельскирх: 'Убедительно было упорство противника; поражало количество танков, участвовавших в его контратаках. Это был противник со стальной волей, который безжалостно, но и не без знания оперативного искусства бросал свои войска в бой. Для серьезных опасений не было никаких оснований, однако уже ясно одно: здесь не могло и быть речи о том, чтобы быстрыми ударами 'разрушить карточный домик'. Эта кампания не будет проходить так же планомерно, как прежние'.
Таких свидетельств можно привести десятки. А это значит, что, уступая немцам в военном искусстве, мы были на одной с ними высоте по уровню боевого духа нации. У нас было тогда много пороков и ошибок, но в этой сфере мы оказались на высоте.
К примеру, до войны у нас не было ни одного фильма, который разрушал бы наступательный порыв общества. Французы после войны обвиняли в разгроме Франции фильм 'Набережная туманов', который обезоружил нацию своей безысходностью. Бесспорно, фильм 'Набережная туманов' воевал против Франции. Что до Советской России, то все промахи режима на поле боя восполнили такие фильмы, как 'Истребители', 'Мы из Кронштадта', 'Чапаев' и особенно 'Трактористы', который, по сути, стал талантливым народным гимном танковой войне и все сметающим песенным духом помог молодым людям поверить в свои силы. Фильм 'Трактористы' утверждал, что, 'гремя огнем, сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход'. Фильм был эпически прост, народен и понятен. Там были слова: 'враг будет бит повсюду и везде'. Вот за этот былинный дух, явленный в самый ответственный для России момент, фильм 'Трактористы' можно назвать лучшим довоенным фильмом.
А экзамен боевого духа провела народная война.
ТАНКИ В 41-м
30 сентября 1941 года 1700 танков вермахта по приказу фельдмаршала Федора фон Бока завели моторы. 1390 самолетов 2-го воздушного флота фельдмаршала Кессельринга, лучшего и крупнейшего в Люфтваффе, начали свою адскую работу. Геббельс грозил, что крылья самолетов Геринга закроют солнце. Итак, командующий группой армии 'Центр' фон Бок приказал из района Духовщины, что на Смоленщине, обойти Москву с севера 3-й танковой армией Рейнгардта. Гудериану велено из района Шо-стки через Орел и Тулу обойти Москву с юга. Две танковые армады должны были окружить Москву и с лязгом бульдожьей хватки замкнуть клещи в районе Ногинска. В центр из района Рославля наносила удар 4-я танковая армия Геппнера.
Битва под Москвой будет греметь полгода. Точнее - 6 месяцев 20 дней, с 30 сентября 1941 года до 20 апреля 1942 года. Но прежде чем вернуться под Москву, где решится, по существу, судьба всей войны, вспомним 22 июня 1941 года, когда в 5.30 утра германский посол фон Шу-ленбург в кабинете Молотова
