Он кивнул:
— Вероятность есть. Код Кляйнмана нам сообщил, что теорией владеет профессор Гупта. Так ведь? Сам профессор уравнений не знает, но Кляйнман мог тайно поместить их в какой-нибудь его компьютер. Он знал, что нельзя пользоваться компьютерами у себя в институте или дома — туда ФБР прежде всего полезет искать, если будет охотиться за теорией. А хижина в Западной Виргинии — куда более подходящий тайник. Никто, кроме профессора Гупты, даже не знает, что Кляйнман там был.
Гупта все еще барабанил по губам — он не был убежден.
— Никогда не видел, чтобы Ганс пользовался компьютером в «Приюте Карнеги». И если он хотел там ее спрятать, отчего не сказал мне?
— Может быть, боялся, что вас будут допрашивать. Или пытать.
Гупта не успел ответить, как Моника показала на навигационный экран «хайлендера». Два аспиранта, которые шли за машиной от самого Холла и до парковки, теперь махали руками, пытаясь привлечь внимание. Один из них был низкорослый и толстый, другой высокий и прыщавый, но лица у обоих были одинаково встревоженные.
— Черт! — крикнула Моника. — Что-то там снаружи происходит!
Гупта тоже увидел экран, нажал кнопку на панели — и на самом верху «хайлендера» с шипением открылся потайной люк. Первыми вылезли Моника и Дэвид, потом Гупта помог выбраться внуку. Как только кроссовки Дэвида коснулись асфальта, он услышал вой сирен. По Форбс-авеню мчались штук шесть черно- белых патрульных машин полиции Питтсбурга, направляясь к Холлу Ньюэлла — Саймона. ФБР вызывало подкрепления.
Моника бросилась к «корвету», открыла дверцу.
— Быстро все садитесь, пока улицу не перекрыли!
Дэвид вел профессора Гупту и его внука к пассажирской дверце, но внезапно застыл как вкопанный.
— Секунду! На этой машине ехать нельзя. — Он обернулся к Монике, показывая на номерную табличку. — Наверняка агенты уже отсмотрели видеозаписи. Как только они поймут, кто ты, все копы Пенсильвании будут искать красный «корвет» с этими номерами!
— А что еще делать? — заорала в ответ Моника. — На «хайлендере» не поедешь, его тоже искать будут!
Высокий прыщавый аспирант поднял руку:
— Профессор Гупта, позвольте? Возьмите мою машину, если вам нужно. Она вон стоит.
Он показал на обшарпанный «хендай акцент» с большой вмятиной на заднем крыле.
Моника уставилась с отвисшей челюстью:
— «Хендай»? Это чтобы я бросила мой «корвет» и села на этот «хендай»?
Гупта подошел к прыщавому студенту, который уже вытащил ключи из кармана, потрепал его по спине.
— Очень благородно с твоей стороны, Джереми. Вернем тебе машину, как только сможем. А пока что вам с Гэри стоит на несколько дней уехать из города. Езжайте-ка вы на автобусе к озерам Фингер-лейкс, пошатайтесь немножко по горам. Согласны?
Аспиранты быстро закивали, обрадованные возможностью услужить обожаемому профессору. Джереми отдал ключи Гупте, тот передал их Дэвиду. Но Моника так и стояла возле открытой дверцы «корвета» и смотрела так, будто никогда уже не увидит своей машины.
На подошедшего Дэвида она бросила взгляд, полный укора.
— Семь лет я копила деньги на эту машину. Семь лет!
Он протянул руку, взял ее сумку, чехол с лэптопом и пакет сандвичей, которые Моника купила на станции обслуживания Нью-Стентон. Потом положил ей в ладонь ключи от «хендая».
— Пошли погоняем этот «акцент», — сказал он. — У него, я слышу, движок отличный.
Вглядываясь в бинокль, Саймон видел, как из автомобиля-робота вышли четверо. Дэвида Свифта, Монику Рейнольдс и Амила Гупту он опознал сразу. А вот четвертый был загадкой — долговязый подросток с черными волосами и смуглой кожей. Гупта держался рядом, уводя его от робота, но не притрагиваясь к нему. Да, загадочно. Первой мыслью Саймона было внезапное нападение, но эта парковка не казалась идеальным местом для такой операции — слишком открыто, слишком заметно. Что более важно, слишком близко целая армия агентов ФБР и взвод патрульных машин местной полиции. Лучше дождаться более благоприятных обстоятельств.
Четыре фигуры сперва направились к «корвету» Моники (покойный автомеханик Кит дал Саймону точное описание), но после недолгого разговора с парой студентов института робототехники вся четверка втиснулась в потрепанную серую микролитражку. Машина вырвалась со стоянки и рванулась направо по Форбс-авеню. Саймон дал им сто метров форы и устремился следом, решив отложить активные действия до какого-нибудь сравнительно пустынного участка шоссе. Проехав примерно километр, микролитражка опять свернула направо, на Мюррей-авеню. Они направлялись на юг.
Карен решила, что Джонас еще спит. Она уложила его в кровать, как только они утром вернулись из ФБР. Когда она через несколько часов вошла посмотреть, как он, мальчик все еще лежал под своим одеялом с изображением человека-паука, уткнувшись лицом в красную с синим подушку. Но когда Карен уже подошла к двери, он перевернулся и посмотрел на нее.
— Где папа?
Она села на край кровати и отвела светлую прядь с его глаз.
— Ну как, лапушка? — спросила она. — Лучше тебе?
Джонас нахмурился и отвел ее руку.
— Почему его ищут полицейские? Он что-нибудь плохое сделал?
«Так, — подумала Карен. — Не рассказывай ему лишнего, сперва выясни, что он уже знает».
— А что тебе говорили вчера агенты? Ну, когда тебя у меня забрали?
— Они сказали, что папа попал в беду. И спрашивали, есть ли у него подружки. — Он сел в кровати, сбросил с ног одеяло. — Они на него сердятся? За то, что у него теперь подружки?
Карен покачала головой:
— Нет, мой хороший, никто на него не сердится. Вчера получилась просто ошибка, понимаешь? Эти агенты вошли не в ту квартиру.
— У них были пистолеты, я сам видел. — У Джонаса глаза стали больше — он вспомнил, вцепился в рукав Карен, смял ткань в кулаке. — Они папу застрелят, если найдут?
Она обняла сына, прижала к себе крепко, положив подбородок на его левое плечо. Он заплакал, трясясь всем телом, Карен ощутила содрогания детского тельца и тоже заплакала. У них был один страх на двоих: люди с пистолетами ищут Дэвида, и рано или поздно они его найдут. Слезы текли по щекам Карен и падали ребенку на спину, на пижамной курточке оставались мокрые пятна.
Укачивая Джонаса на коленях, она смотрела на картину, висящую рядом с детской кроватью. Это был рисунок солнечной системы, который Дэвид сделал для Джонаса два года назад, как раз перед тем, как съехал с квартиры. На большом желтом плакате он начертил солнце с планетами, пояс астероидов и несколько блуждающих комет. Дэвид часами работал над этим рисунком, аккуратно вычерчивая кольца Сатурна и Большое Красное Пятно на Юпитере. В то время, вспомнила Карен, она обижалась на него за эту тщательность: Дэвид готов был часами работать над картинкой для сына, но не мог найти пяти минут для разговора с женой, хотя семья у них разваливалась. Теперь она поняла, что Дэвид вовсе не был бессердечным, он просто отступал перед неизбежным. Чем влезать в очередной бесплодный спор, он склонялся над желтым постером и занимался любимым делом.
Но прошла минута, и Карен вытерла слезы. «Хватит плакать, — сказала она себе. — Пора что-то делать».
Взявши Джонаса за плечи, она отодвинула его от себя и заглянула в глаза.
— Так, а теперь слушай меня. Одевайся, да как можно быстрее.
Он посмотрел на нее, не понимая. На пухлых щеках горел румянец.
— А что такое? Куда мы идем?
