стекла, ведра с водой соскочили со скамьи на пол. Дом трещал, с потолка сыпался песок. Витька бросился к двери, но не смог открыть — ее заклинило или чем?то привалило снаружи. Вышиб табуреткой раму и выскочил через окно. По всему поселку выли собаки, мычали коровы, кудахтали куры, истошно орал петух. Слышались крики, плач ребятишек. А из?под земли опять несся от океана к горам страшный гул.
Витька бросился из распадка вверх по склону, куда бежали все люди. Земля опять стала подрагивать. Было страшно, хотелось только одного — чтобы земля перестала дрожать, чтобы надежно было под ногами.
Вверху, куда не дохлестнет даже сильное цунами, на ровном поле около взлетно–посадочной полосы собрался весь поселок. Ближе к океану, с крутого склона распадка, давно освободившегося от снега, сполз дерн и обнажились черные пятна базальта. Толчки становились все реже, слабее. Земля наконец успокоилась, а люди все еще сидели на горе, опасаясь цунами. Потом несмелыми группами потянулись к своим домам.
Через весь поселок прошла трещина — шириной в две ладони. Вначале ребятишки пытались измерить ее глубину палкой. Потом стали бросать в нее камни, и не слышно было, чтобы они ударялись о дно. Пропадали куда?то в глубине. Писали, что в Чили такие трещины уходили на глубину до тридцати километров.
Почти все дома были целы. Только из окон повыпадали стекла. Но страшно было заходить под крышу. Вдруг снова тряхнет — и крыша обвалится.
Рядом с Витькиным домом было как?то необычно. Трудно поверить своим глазам, но в речке не было волы? Посреди распадка темнело неровное, с мокрыми камнями, с редкими лужицами русло исчезнувшей речки.
Поодаль перекинулся ненужный теперь осиротевший мостик.
Витька, ударяя плечом в дверь, наконец сумел ее открыть. Все. что могло упасть, валялось на полу. Только ружье висело на стене стволами вниз.
Витька стесал топором порог Дверь стала закрываться. Вскоре все в поселке успокоились и занялись ремонтам.
От легких потряхиваний трещина в поселке потихоньку сошлась, в речке появилась вода. Вначале мутная, потом посветлее, и вскоре в распадке опять бежала привычная речка.
Через неделю поселок жил своей обычной жизнью.
Глава двадцать девятая
Тот особенный день начался так же, как начинались в последние месяцы все Витькины дни. Утром, до работы, сидел над учебниками, потом шел кормить собак. Все собачьи упряжки на лето перевязали ближе к берегу океана, рядом со свалкой рыбных отходов.
Раз в день, а то и в два хозяева собак приходят сюда, железными крюками набирают в ведра отходов рыбы и раздают собакам. Ставят банки с пресной водой.
Спасаясь от жары, но чаше от дождя, собаки вырыли себе в конце «прибойки», в крутом земляном берегу, глубокие просторные норы. После того как не стало Букета, они уже не пели по вечерам единым стройным хором. Иногда начиналась их нестройная перекличка, но тут же рассыпалась, ни разу не зазвучав в лад, как получалось у них с Букетом…
Близилось время отъезда с Камчатки. В поселок уже прибывали туристы — с теплом наступил новый туристский сезон.
В конце весны и начале лета Витька только два раза побывал в тайге. Плавал через лиман — проверить, не сломало ли землетрясение избушку. Там было все в порядке, только выскочила труба из железной печки да разбились стекла.
Конечно, Витька не мог уйти, не поискав Рема. А пока искал, Рем пришел к избушке и лапами, как кувалдой, разбил в щепы лодку. Накануне рыбаки возили в ней свежую рыбу, вот он и проверил, не осталось ли чего внутри.
Пришлось идти в поселок пешком.
Второй раз Витька побывал в тайге совсем недавно. Не смог усидеть дома, когда узнал от Гераськи, что неподалеку, в распадок, медведица приводит на отдых своих медвежат.
На крутом склоне над ручьем была небольшая площадка. Подойти к ней можно только по уступу, хорошо видному с площадки. Это место и выбрала медведица для отдыха со своим семейством. Она дремала под кустом ольхового стланика, а Витька наблюдал в бинокль с другой стороны распадка.
У обыкновенной бурой медведицы были совсем непохожие на нее по окраске медвежата: черный и светлый, почти соломенный. Соломенный проснулся, увидел узкую полоску солнца, пробившегося сквозь заросли наверху, и стал царапать эту полоску когтями, стараясь сделать ее шире. Когда же это не удалось, он подошел к матери, привстал на задние лапы, а передними пытался затеять возню с братом. Но тот хотел спать, сонно отмахнулся и перевернулся на другой бок. Соломенный повалился на спину и начал терзать лапами похожую на ананас осоковую кочку: отбрасывал, опять хватал. В конце концов это ему надоело, и он понуро побрел вверх по склону. Медведица приподняла голову, посмотрела на него и опять опустила ее на землю.
Медвежонок ушел в другой распадок, и там на него спикировал орлан. Зверек отмахивался лапами, орлан наседал, хлопал крыльями. Шел настоящий бой. Медведица услышала шум, приподнялась, но не спешила на помощь, видимо, решив, что медвежонок в этом возрасте уже сам должен уметь постоять за себя. Тот отбился, кинулся вниз по склону, кувыркаясь через голову. Но орлан попался упрямый, опять догнал и наскочил сзади. Медведица решила — пора вмешаться. Вначале тихо, потом все быстрее побежала на помощь. Орлан заметил ее и нехотя отлетел.
Когда звери ушли, Витька пробрался на площадку и нашел похожее на ананас корневище куста осоки. Оно было отшлифовано лапами. Хотелось взять с собой этот медвежий сувенир, но как оставить медвежат без любимой игрушки?
Вечером Витька готовил возле конторы заповедника железные листы для вывесок. Мимо прошел пожилой рослый мужчина в черном берете со шкиперской бородой и поднялся в контору. Витька подумал мельком: «Наверное, художник».
Но оказалось, это был не художник, а профессор Московского университета, член редколлегии одного из научных журналов. В Петропавловск из Москвы, Ленинграда и других городов на какое?то важное совещание по охране природы прилетели ученые. После совещания для них организовали экскурсию в Долину гейзеров, и по пути вертолет залетел в Туманово.
Профессор вошел в контору и, поздоровавшись с директором, заговорил с ним о чем?то.
Зинка перестала стучать на машинке, чтобы не мешать им. Услышанный разговор заинтересовал ее.
— Ваш зоолог прислал в редакцию очень интересные материалы. Коли уж довелось попасть в ваши края, я взял рукопись с собой. Нужно уточнить некоторые детали.
Директор открыл окно и крикнул Витьке, чтобы позвал из научной части Сергея Николаевича.
— Поздравляю вас! — Профессор пожал руку Сергею Николаевичу. — Очень интересное сообщение, запланировано в ближайший номер. Столько оригинальных наблюдений. Мало, к сожалению, появляется таких материалов… Но, дорогой мой, откуда такие досадные мелочи?! Вы всюду пишете: «Животные и птицы!» Будто бы птицы — это не животные! Зоологу такие, простите меня, ляпсусы допускать нельзя. Но самое главное, когда вы начинаете переносить свои наблюдения на другие популяции медведя…
— Извините, Алексей Григорьевич, какого медведя?.. Какие «животные и птицы»? — с удивлением перебил Сергей Николаевич.
— Как то есть?
Зазвонил телефон. Но Зинка его не слышала — она удивленно смотрела на московского профессора. Потом взглянула на статью — это был шрифт ее машинки! Зинка выскочила на улицу. Витька, одетый в грязный комбинезон, покрывал олифой листы железа. Зинка в своей белоснежной кофточке бросилась к нему на шею. Витька оторопело стоял с кистью в руках, ничего не мог понять. Зинка оттолкнула его и
