никто не знает, по какой цене, на каких условиях, какое точно количество.
У нас самая большая страна в мире. У нас очень много ядерных ракет. У нас больше всех нефти, мы экспортер номер один. Мы против системы ПРО, и мы не поступимся своим суверенитетом ни на йоту. Но при этом главным нашим богатством торгует какая-то контора из округа Цуг, в которой сидят иностранные граждане, и на этом становятся миллиардерами. Незаконность и несправедливость этого очевидна. Но при этом понятно, что система этих людей не сдаст, потому что на этом все базируется. Всем очевидно, ради кого персонально и по чьему указанию работает Тимченко.
Как акционер я имею полное право знать о таких принципиальных вещах, и если мне кажется, что есть более эффективные пути торговли, предлагать их и выносить на обсуждение. Но поскольку информации в открытом доступе не было, мне стало интересно – как система будет корежиться, когда я приду с совершенно законными требованиями, но для них будет невозможно мне что-то ответить. И тогда я эмпирически проверил, что для всех этих компаний само слово „Гунвор“ абсолютное табу. В их переписке со мной оно даже не упоминается. Такой Тот-Кого-Нельзя-Назвать. Естественно, они мне отказали в любой информации. Тогда весной 2008-го я подал на эти компании в суд с требованием ее предоставить…»
NAVALNY.LIVEJOURNAL.COM:
Прекрасно выступил представитель «Роснефти». Чувак прямо заявил: «Мы посчитали, у этого акционера какие-то миллионные доли процента. Какой смысл предоставлять ему информацию, если он не влияет на принятия решения?».
Здесь, правда, даже судья смутилась: это, говорит, к делу не относится, дальше эту тему не развивайте.
«…Когда я подал в суд, то поехал в Сургут на собрание акционеров „Сургутнефтегаза“. Пришел, зарегистрировался. В зале сидят бабушки – трудовой коллектив, который уже вышел на пенсию, получил какие-то акции. Для них это собрание – главное развлечение в году. Каждого неместного видно, поэтому на меня сразу начали смотреть. Все очень удивились, зачем я приехал. Сидит президиум, что называется, седые строгие мужчины. В нем дедушка читает по бумажке: „Такой-то вопрос, доклад заслушали. Спасибо. Вопросы есть? Вопросов нет. Следующий вопрос“. Дали слово Богданову, генеральному директору. Он читает по бумажке доклад. Дальше дедушка тоже по бумажке читает: „Спасибо. По первому вопросу больше выступлений нет“. А я поднимаю руку и говорю: у меня выступление по первому вопросу. Они понимают, что в сценарии этого нет, и зависают. Потом говорят: „Хорошо“.
Выхожу на трибуну, сразу после Богданова, начинаю толкать речь. Они все в полном шоке. Начал я с того, что благодарю всех замечательных тружеников Сургута за то, что они несут трудовую вахту. Они мне, разумеется, улыбаются, но особенно интересно им становится, когда оказывается, что начальство начали ругать. В Сургуте это нонсенс. Never ever![33] Я задал вопросы по документам, которые нельзя получить, по „Гунвору“. Бабушки сначала ничего не понимали, а когда поняли, что начальство ругают, стали хлопать. Я сорвал свою долю аплодисментов. Весь президиум парализовало. Для них выступления акционеров – это нонсенс, они продолжают себя чувствовать подразделением советского министерства. Наконец Богданов сказал, что никакой „Гунвор“ не имеет никаких привилегий и что всю информацию по трейдингу они мне предоставят. Сразу обратился в зал к какому-то человеку, что вот, выдайте акционеру в перерыве все, что он хочет. К перерыву первый испуг у них прошел, и, естественно, когда я подошел к этому дядечке, он весело рассмеялся и сказал, что они мне ничего не дадут. Тогда я окончательно понял, чем буду заниматься.
Некоторые вещи вызрели еще во время движения „ДА!“. У нас тогда был проект подавать в суды по каким-то простым вещам. В защиту общественных интересов. Но по нашему законодательству это может делать только прокуратура. Поэтому нужно найти такой способ, где ты фактически можешь подать в суд в защиту всех, но от своего имени. На самом деле это можно делать по миллиону поводов, по ЖКХ и так далее. И, став акционером и увидев весь творящийся беспредел, я подумал, почему бы мне не подать в суд в защиту всех миноритарных акционеров Российской Федерации, пользуясь тем, что были нарушены мои права: меня как акционера обирают.
Если рассуждать рационально: будет ли человек, который, как я, инвестировал 20 000 долларов в акции, подавать в суд на „Газпром“, ВТБ, „Транснефть“ и остальных? Ответ – нет. Потому что все эти суды будут дороже, чем стоимость всех потенциальных дивидендов и даже всех вложений. Меня всегда возмущало, что меня обкрадывают. Но только ради того, чтобы вернуть эти деньги, я бы не стал судиться. Я не скрываю, что большая часть моей мотивации, в условиях, когда все боятся, – это судиться за весь народ. Вопрос, каким образом из России экспортируется нефть, – это не вопрос акционеров „Роснефти“ или „Сургутнефтегаза“. Это вопрос, как вообще устроена власть в России. Вопрос справедливости. Вопрос распределения национального богатства. И пафос моего подхода, когда я начал, он был ровно такой. Именно поэтому в конце 2007-го я начал писать запросы во все эти компании, и поскольку не воспринимал свою деятельность лишь как частную, то начал освещать ее в ЖЖ…»
NAVALNY.LIVEJOURNAL.COM:
Весь день провел на Газпроме, после которого в субботу пребывал в ярости, а в воскресенье успокоился и составил план операции. Пока не решил, какое кодовое имя присвоить – «Гнев и возмездие» или «Возмездие и справедливость».
К реализации приступаю уже сегодня. Бойтесь меня, газпромщики.
«…Следующий очевидный случай был – благотворительность „Транснефти“. Она не только монополист по транспортировке нефти, но и крупнейший благотворитель в России, один из крупнейших в мире. В 2007–2008 годах они потратили на благотворительность полмиллиарда долларов. Никто не видел даже следов этой немыслимой суммы. Как акционеру мне, конечно, стало интересно, кому они отдали эти деньги, и я потребовал элементарную вещь – чтобы они указали их получателей. Это абсолютно законно. Это благотворительность, а не коммерческая тайна.
И снова я заставил систему выйти на очевидные незаконные решения. Я с ними сужусь, про это пишет пресса, закон на моей стороне, но суды мне отказали. „Транснефть“ до сих пор не раскрывает получателей. Они на благотворительность тратят больше, чем на содержание и ремонт трубопроводов, которые им принадлежат. Это, конечно, бред, но я их заставил его формализовать.
С одной стороны, все понимают, что это за благотворительность, но с другой – ты формализуешь эти вещи. Ты приходишь и говоришь: всем выйти из тени! Они сразу не поняли, что бывает, когда ты делаешь рожу кирпичом и говоришь: а я имею право, давайте! Я играю с государством в ту игру, в которую оно в лице чиновников играет со всеми остальными.
Когда тебя останавливает гаишник и спрашивает, где твой техосмотр, его не будет интересовать, что ты вчера приехал из отпуска и поэтому не успел его пройти. Он говорит: штраф! Или взятка. Никто не будет входить в твои обстоятельства и слушать твои объяснения. И я начал играть с ними в эту игру. Понятно, что они крутые и могут нарушать правила, а меня игнорировать. Но это заставляет их идти на очевидные нарушения закона. Я заставил их занять эту позицию официально. Пока удалось раскрыть только одного получателя – фонд „Кремль-9“, который учрежден бывшими сотрудниками ФСО…»
Навальный убежден, что «благотворительность» «Транснефти» является прикрытием для незаконного вывода средств. В своем блоге и в публичных выступлениях он утверждает, что эти огромные деньги тратятся на подкуп чиновников и представителей спецслужб и что именно благодаря им злоупотребления в компании остаются безнаказанными. Изучив за годы своей борьбы многие крупные компании, он особенно выделяет индивидуальный почерк «транснефтяников», как он их называет.
«…„Транснефть“ – это такая четкая, компактная, эффективная, сплоченная, закрытая группа. Из ВТБ информация течет направо и налево. Здесь же не получишь ничего. С приходом Токарева[34] она сейчас работает по всем признакам спецслужб. Кодекс чести им заменяет вся эта херь, которую они несут про интересы России, смешанная с ересью про офицерскую честь, Феликса Эдмундовича и чистые руки. Самое адское ворье, когда оно собирается в бане, очень любит петь „С чего начинается родина“, про Штирлица, говорить „мне за державу обидно!“.
Когда, сидя под портретом Дзержинского, начинают петь „С чего начинается родина“ и говорить „мне за державу обидно!“ – это верный признак, что недавно что-то украли. И чем больше они воруют, тем больше
