«такого»:мужества или холуйства.Поэзия, должно быть, состоитв отсутствии отчетливой границы.Невероятно синий горизонт.Шуршание прибоя. Растянувшись,как ящерица в марте, на сухомгорячем камне, голый человеклущит ворованный миндаль. Поодальдва скованных между собой раба,собравшиеся, видно, искупаться,смеясь, друг другу помогают снятьсвое тряпье.Невероятно жарко;и грек сползает с камня, закативглаза, как две серебряные драхмыс изображеньем новых Диоскуров.VIПрекрасная акустика! Строительнедаром вшей кормил семнадцать летна Лемносе. Акустика прекрасна.День тоже восхитителен. Толпа,отлившаяся в форму стадиона,застыв и затаив дыханье, внемлеттой ругани, которой два бойцадруг друга осыпают на арене,чтоб, распалясь, схватиться за мечи.Цель состязанья вовсе не в убийстве,но в справедливой и логичной смерти.Законы драмы переходят в спорт.Акустика прекрасна. На трибунаходни мужчины. Солнце золотиткудлатых львов правительственной ложи.Весь стадион — одно большое ухо.«Ты падаль!» — «Сам ты падаль». — «Мразь и падаль!»И тут Наместник, чье лицо подобногноящемуся вымени, смеется.VIIБашняПрохладный полдень.Теряющийся где-то в облакахжелезный шпиль муниципальной башниявляется в одно и то же времягромоотводом, маяком и местомподъема государственного флага.Внутри же — размещается тюрьма.Подсчитано когда-то, что обычно —в сатрапиях, во время фараонов,у мусульман, в эпоху христианства —сидело иль бывало казненопримерно шесть процентов населенья.Поэтому еще сто лет назаддед нынешнего цезаря задумалреформу правосудья. Отменивбезнравственный обычай смертной казни,он с помощью особого законате шесть процентов сократил до двух,обязанных сидеть в тюрьме, конечно,пожизненно. Не важно, совершил литы преступленье или невиновен;закон, по сути дела, как налог.Тогда-то и воздвигли эту Башню.Слепящий блеск хромированной стали.На сорок третьем этаже пастух,лицо просунув сквозь иллюминатор,свою улыбку посылает внизпришедшей навестить его собаке.VIIIФонтан, изображающий дельфина