— Почему? Разве твоему мальчику ты не позволяла себя так трогать?
— Но ты ведь не мой мальчик.
— А если я хочу этого?
— Чего? — я шлепаю комара на своей ноге. Замучили, проклятые.
— Быть твоим мальчиком.
— Не вгоняй меня в краску.
— Так темно же, и я все равно ничего не вижу. Хотя хотел бы.
— Что хотел бы?
— Увидеть, как ты краснеешь.
— У тебя еще все впереди.
Ого, какой намек я ему делаю. Даже сама от себя не ожидала. Он реагирует на мои слова и снова целует меня, только теперь еще и его ладонь на моем колене, я отталкиваю ее, но так, слегка. Наша волнительная возня завершается тем, что я задаю совершенно прозаический вопрос:
— А который час?
Времени уже столько, что меня может спасти только одно.
Что мои предки, всласть наругавшись, заснули.
Тетрадь Димы
— За что она тебя так? — спросил я Славика, когда мы уже были в палате.
— Глубоко засунул.
— Что засунул? — недоуменно спросил я.
— Вот это, — он поднял руку и выразительно пошевелил указательным пальцем.
Наверное, вид у меня был самый дурацкий. Сидевший на соседней койке Сергей громко рассмеялся, затем задумчиво произнес:
— Да ты, вероятно, совсем не опасен для девочек.
— Почему это? — не понял я.
— Ну, у тебя еще нет того, отчего могут быть дети.
— Чего нет?
— Чего, чего. Спермы, чего же еще, — тихо сказал он.
— Есть, — ответил я, не задумываясь.
— А я думаю, нет.
— Почему ты так думаешь?
— Сер ты очень в этих вопросах.
— Это не связанные вещи.
— Еще как связанные. А чего ты волнуешься? Если есть — докажи.
— Докажу.
— Докажи.
Почему я завелся? Не знаю. Наверное, надо было промолчать, да и все. Но теперь отступать было некуда. Разговор слышали многие, если не все. Я должен был доказать. Но как?
В палате словно забыли наш спор. Славик неторопливо расстилал простынь, Сергей рассматривал в зеркальце свою физиономию. Чуть поодаль пацаны играли в шашки.
До отбоя оставалось полчаса.
Я стал взбивать подушку. Разделся, лег мордой к стенке. Прикрыл глаза. Все события сегодняшнего дня пробежали передо мной. Собственно, сегодня ничего и не было, кроме тех неведомых прежде ласк, которые позволила мне Марина.
Я вспомнил все, что между нами было. Пережитое волнение вернулось. Я опустил руку, коснулся своего разгоряченного, восставшего петушка. «Давай помоем твой петушок», говорила мне в мама, когда я был совсем маленьким. Теперь он был большим и твердым. Как такое получается? Если его вставить в тело девочки, ей же будет страшно больно. Но пацаны говорят, что им, девушкам это очень приятно, не меньше, чем нам, парням. Так, как вот мне сейчас. Я делал свое дело тихо и незаметно. Вспомнилось все. И то, что было, и то, чего не было.
Вообще, я редко это делаю. Говорят, это вредно. Но иногда бывает такой нетерпеж, что это единственный способ сбросить напряжение.
Кульминация приближалась. Вот сейчас. Вот почти.
Я повернулся лицом к палате. Сергей все разглядывал себя, ненаглядного.
— Иди сюда, — сказал я и не узнал свой голос.
Он послушно встал и шагнул ко мне.
— Смотри.
Он, видимо, не понял и слегка наклонился надо мной.
— Смотри, — и я отбросил простынь.
Он успел откинуться вбок, иначе бы сильная, тугая струя, вылетевшая из моего петушка попала бы ему в лицо. Фонтан получился почти на метр вверх, не меньше.
— Ни хрена себе! — изумленно рявкнул Сергей.
В палате наступила гробовая тишина. Потом кто-то хихикнул. Я прикрылся. Теперь мне было все равно. Приятное расслабление охватило все тело.
— Как у племенного жеребца! — Сергей смотрел на меня ошарашенно.
Затем он строго посмотрел на остальных пацанов. Смешки прекратились.
— Вот это доказал, так доказал, — рассмеялся Сергей. Он уселся на кровать.
Я почувствовал, что взмыл вверх по иерархической лестнице этого курятника.
Выше был только Сергей. Даже Славик с его мануальными талантами сполз вниз.
— Ночь, мальчики, ночь, — влетела медсестра и выключила свет.
— Вот лягу мимо кровати, будете отвечать, — закричал Сергей.
— На ощупь, мальчики, ложитесь на ощупь.
— Тебя бы сейчас на ощупь, — тихо пробурчал Сергей и улегся.
Он лег лицом ко мне. Луна светила в окно, и мы хорошо видели друг друга.
— Ну, как Маринка? — спросил Сергей шепотом.
— Нормально, — также тихо ответил я.
— Ты, главное, не робей. Ты с девочкой еще никогда?
— Что — «никогда»?
— Палочку еще никому не кидал?
Этот жаргон был мне известен. «Кинуть палочку» — значит овладеть девушкой.
Высший шик — это «кинуть пару палочек». Еще лучше не «палочек», а «палок», так, вроде, солиднее. По-взрослому.
— Нет, не кидал, — ответил я честно.
— А я кидал, — сказал он.
— Много? — не удержался я.
— Нет, три раза. К нам приезжала девушка из Москвы. Так вот с ней.
— А здесь что же?
— Да вот, не дает пока. Стонет, скулит, дрожит, а не дает.
— Расскажи про ту, из Москвы.
— Она на год старше меня. Красивая. Ходили мы с ней недели две. Целовались, лапать давала везде. Стал ее уговаривать, давай, мол. Темнела лицом, не давала. А я все лезу со своим. Стали в лесок прогуливаться вечерами. Однажды почти раздел ее, но все равно не дала. Потом как-то шли с танцев, это довольно далековато. Обнял я ее, а она дрожит вся. Словно кто толкнул меня. Повел я ее в сторону от дорожки. Кустики небольшие, кинул пиджак на траву, обнял ее, целую, а она на ногах не стоит. Усадил я ее на пиджак, давай скоренько раздевать. А она, представляешь, дрожит вся, так, меленько. Стал снимать с
