– А то какая же! – возмутился старлей. – Что мы, домашнюю брать будем?! Домашняя, она в это время дома сидит. Точнее, в погребе тихонечко полеживает. Вот, например, курицы ни одной дикой не попалось. В пять утра дикие куры у нас не водятся.
– А когда водятся? Нет, ну мне просто как биологу интересно!
– Дикие куры, Юрец, у нас не водятся только зимой, – разведчик поднял палец к небесам, поучая бестолкового пиджака. – Потому как домашние сидят в курятнике. И вообще, любая тварь считается дикой, если отошла от своего дома дальше, чем на десять шагов, и при этом в пределах видимости не обнаружен хозяин.
– Погоди, так это мы, выходит, дикую корову разделали?! – догадался Мудрецкий.
– А то как же! Ну ты сам посуди – как же эта скотина одичала, если проперла до поста почти три кэмэ и никто ее не заметил! Не иначе, от людей пряталась!
– Слушай, а как она вообще сюда попала? Там же периметр, охрана, сигнализация везде... Или это с местной подсобки?
– Да ты знаешь, я тоже поначалу удивился. – Волков радостно оскалился. – На секретном объекте, и вдруг так интересно! А потом мы по ее следам прошлись, дошли до ограждения – и как ты думаешь, что обнаружили?
– Дырку в заборе? – предположил Юра.
– Чтобы была дырка, нужен забор, – вздохнул старлей. – А поскольку это российский секретный объект с усиленной охраной, то часть забора отсутствует. Там по лесочку вообще только один ряд колючки протянут, и то не везде. Столбики стоят на два ряда. Хорошие столбики, бетонные, советские и вделаны намертво.
Поэтому и стоят в лесу, а не ушли вместе с проволокой. Причем, что интересно, проволока ушла с внешнего ряда, а это означает – что?
– Активное воздействие местного населения, – четко доложил Мудрецкий. – Связанное с благоустройством и охраной личного подсобного хозяйства. Если бы здешние вояки снимали, им удобнее было бы со стороны полигона.
– Точно, – благосклонно кивнул Волков. – Там рядом с этими дикими зарослями как раз такая же проволока на одном заборе поселилась. А вообще в этом ограждении прореха метров двести, вот через нее какой-то ушлый пастух и повадился гонять. Нашел, понимаешь, сочную травку поблизости.
– Погоди, так местные ведь должны знать, какая дрянь у них под боком! – нахмурился Юрий. – Они что, не понимают, чего их коровка тут нажраться может?!
– Приспособились, наверное, – пожал плечами старлей. – Или им вообще все по фигу, а молоко куда- нибудь в город продают. Или вообще не знают, где их скотина пасется, и пока молоко ведра не разъест, не спохватятся. Нам-то что?
– Нам, кстати, эту корову сегодня жрать, – напомнил Мудрецкий. – Тебе что, неинтересно, чем ты отравишься?
– Неинтересно. И вообще, мне ваша химия по барабану, – хмыкнул Волков. – Это вы все нюхаете, а мне за службу из желудочно-кишечных болезней пока встречались только дрисентерия, желтуха, холера и отравление тяжелыми металлами вместе с несварением желудка.
– А это еще каким образом? – заинтересовался Юра. – Кто-то в цинке кашу варил?
– Да нет, все проще, – вздохнул разведчик. – Не знаю, как ваша наука, а наша точно установила, что семь грамм свинца в медной оболочке, попавшие в желудок без всякого пищевода, не перевариваются. И при этом, представляешь, очень вредны для здоровья. К тому же обычным путем из организма не выводятся. Кстати, вы пули не забыли повыковыривать? Все пересчитали? А то если начальство местное зубы невзначай сломает – черт бы с ними, а вот я дантистов с детства боюсь. Веришь, нет – лучше два раза на пулемет, чем раз под бормашину.
– Не знаю, не сравнивал. – Мудрецкий пожал плечами. – Пулеметов не было. Кстати, о машинах: считай, за нами должок. Если бы не твой водила, хрен бы мы с этой ржавой коробкой разобрались.
– Ну, не такой уж ржавой. – Волков улыбнулся. Потом вспомнил что-то, улыбнулся еще шире и наконец захохотал. – Если бы ржавая, а то густо смазанная... Ты, кстати, лишний солидол куда дел?
– Выбросил. Куда его еще девать, старый и грязный...
– А вот зря, зря! Не знаешь ты особенностей национальной службы! Вот потребуется тебе кому-нибудь из подчиненных фитиль вставить, и что ты делать будешь?! А фитили со старым солидолом – они, знаешь ли, самое то. Они, братишка, все равно что клистир со скипидаром. Не получал еще от своего комадования?
– Получал, – понуро ответил Мудрецкий. – И еще какие – емкостью во всю бочку АРС-17... Три тонны под давлением, не меньше.
– Вот то-то! Подумай, где ты сейчас три тонны скипидара найдешь, если срочно понадобится? А солидол – вот он... Ладно, куда тут вам трофеи сгружать?
...Поздним вечером в укромной долинке неподалеку от великой русской реки какие-то дикие люди творили свои первобытные обряды. Они плясали вокруг огромного костра и до рези в животе жрали жаренное на углях мясо. Они орали песни, несомненно связанные с ритуалами плодородия и размножения. Они пили всевозможные жидкости, изобретенные и используемые их цивилизованными сородичами для различных технических целей: заливки в тормоза самодвижущихся повозок, протирки стекол хитрых приборов и прочего обслуживания грозной боевой техники. Некоторые дикари после этого явно чувствовали себя воплощениями съеденных ранее животных и потому ползали на четвереньках, хрюкали, мычали и ревели страшными голосами. Старые, опытные воины заставляли молодых надевать страшные серые маски и бегать в них взад-вперед до тех пор, пока все не забудут смысл этого странного действа и не откажутся от него. И так продолжалось, пока небо над восточными холмами не приобрело тот бледно-серый оттенок, по которому через несколько часов бывалый человек сможет уверенно определить качество и количество выпитого им на ритуале, а также приблизительную продолжительность праздника.
Только четыре человека не разделяли всеобщей радости.
Старший лейтенант Волков просто спал, без единого движения и сновидения. Суровая военная жизнь давно внушила ему крайнюю необходимость при первой же возможности досыпать недоспанное, спать положенное и отсыпаться про запас. За своих разведчиков он был спокоен даже во сне: совместными усилиями два взвода не смогли раздобыть то количество спиртного, которое могло бы довести до состояния невменяемости два десятка бойцов русского спецназа. К тому же своих подчиненных он воспитывал так, что те и сами в любом состоянии лишнего не начудили бы, и соседям-химикам не дали бы слишком уж разбушеваться.
В той же палатке обитал и командир соседей – поскольку на двенадцать человек получил восьмиместную палатку. Уплотнение жилплощади позволило разместить в ней девятого – рядового Валетова. Еще двоих приютила верная «шишига», а командование взводов договорилось о совместном проживании – благо у внутренних войск нашлось свободное место.
Лейтенант Мудрецкий спал блаженным сном человека, избавившегося от старых долгов и еще не успевшего обзавестись новыми. Количество спирта, выпитого в обществе местного начальства, сильно превысило количество пошедшего на закуску шашлыка, и годичная стойлохряковская закалка не выручила. Попросту говоря, принять дальнейшее участие в Празднике Бдительного Несения Караульной Службы Юра был уже, мягко говоря, не в состоянии. Сочетание «не готов» здесь, согласитесь, неуместно, поскольку лейтенант Мудрецкий был именно что готов. В стельку, как сказали бы сапожники. В шпалу, возразили бы им железнодорожники. В лом, уточнил бы строитель.
А еще точнее – в гофрированный лом, как и положено представителю войск радиационной, химической и биологической защиты. Ибо именно гофрированным ломом, то бишь шлангом от противогаза, лейтенанта Мудрецкого сегодня окончательно посвятили в боевые офицеры упомянутых войск. Вначале священный предмет был промыт чистым техническим спиртом – полный до краев стакан был мастерски влит подполковником Васьковым в резьбовую горловину, прокатился по бугорчатой внутренней поверхности и достиг второго наконечника, плотно зажатого лейтенантскими зубами. После того, как старшие товарищи по достоинству оценили герметичность соединения – Мудрецкий ухитрился не поперхнуться и не пролить ни капли, – расчувствовавшийся полковник Копец от всей широкой души врезал тем же шлангом по голове новоявленного рыцаря химзащиты. Наконечник рассадил рыцарскую голову до крови, что сочли хорошим
