Тем не менее до времени освобождения от зависимости [до эмансипации, как называют это юристы], он удерживается попечителями и наставниками, подчиняясь им, совсем как ученик повинуется детоводителю. Попечители не доверяют ему управление его собственными благами, но заставляют его служить. Он живет на собственные средства и использует свою собственность так, словно является рабом. Таким образом, он не отличается от раба до тех пор, пока находится под властью своих “надсмотрщиков” и “надзирателей”. Это подчинение и этот плен действительно идут ему на благо, ведь в противном случае он промотал бы все свои блага. Но все же это порабощение не вечно. Оно заканчивается в день, назначенный отцом”.
3. Так и мы, доколе были в детстве, были порабощены вещественным началам мира.
Так было и с нами, когда мы были детьми. Действительно, мы были наследниками, имея обетование о грядущем наследии, которое должно было быть даровано нам через Семя Авраамово, Христа, Который должен был благословить все народы. Но поскольку время еще не настало, пришел Моисей, наш страж, управляющий, опекун, который удерживал нас как бы “в плену”, не давая нам распоряжаться и полностью владеть нашим наследием. При этом, однако, как наследника питает надежда на грядущую свободу, так и Моисей питал нас надеждою на обетование, которому надлежало открыться в должное время, а именно — когда придет Христос. До Его пришествия было время Закона. Когда Он пришел, это время закончилось, и настало время благодати.
Сейчас время Закона завершилось. Прежде всего, оно завершилось по причине воплощения Христа во время, установленное Отцом. Ибо Христос однажды стал Человеком — когда пришла полнота времени, Он “родился от жены, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных” (Гал.4:4–5). “Со Своею Кровию, однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление” (Евр.9:12). Во-вторых, оно завершилось потому, что тот же самый Христос, Который явился [во плоти], когда пришла полнота времени, приходит к нам в Духе каждый день и каждый час. Конечно же, Своею Кровию Он искупил и освятил всех людей раз и навсегда. Но поскольку мы еще не совершенно чисты, и остатки греха все еще присущи нашей плоти, а плоть борется против духа — Он приходит к нам духовно каждый день. День за днем Он совершает установленное Отцом, все более и более отменяя и упраздняя Закон.
Так Он приходил в Духе к праотцам каждый день до Своего окончательного явления, когда пришла полнота времени. Они имели Христа в Духе и веровали в Него — в Того, Кто должен был быть явлен, как и мы веруем в Него — в Того, кто был явлен. И они были спасены Им, так же, как и мы, во исполнение сказанного (Евр.13:8): “Иисус Христос вчера и сегодня и вовеки Тот же”. Вчера — до времени Его пришествия во плоти. Сегодня — когда Он явился в установленное время. Ныне и вовеки Он все тот же Христос. Итак, одним и тем же Иисусом Христом все верующие — в прошлом, в настоящем и будущем — избавлены от Закона, оправданы и спасены.
Поэтому Павел говорит: “Так и мы, доколе были в детстве, были порабощены вещественным началам мира”, то есть Закон владычествовал над нами и жестоко порабощал нас, как крепостных и пленников. Во- первых, он был политическою сдерживающею силою по отношению к некультурным и плотским людям, чтобы сдерживать их и не позволять им бросаться сломя голову во всевозможные преступления. Закон угрожает преступникам наказанием, и если бы они не боялись этого, то совершали бы только злые и порочные деяния. Те, кто сдерживаются Законом подобным образом, находятся под властью Закона. Во- вторых, Закон обвиняет, устрашает, умерщвляет и предает анафеме нас перед Богом духовно, или в богословском отношении. Таковой была основная власть Закона над нами. И как наследники, подчиненные наставникам, подвергаются поркам и вынуждаются подчиняться их правилам и исполнять их предписания, так и сердца людей до Христа угнетаются суровою тираниею Закона. То есть Закон их обвиняет, устрашает и порицает. Но это владычество, или скорее тирания Закона не вечна, ей надлежит продлиться только до прихода времени благодати. Итак, функция Закона действительно заключается в выявлении и умножении греха, причем и то и другое — для наступления праведности. Кроме того, Закон умерщвляет во имя жизни. Ибо Закон — это детоводитель ко Христу.
Таким образом, как попечители обращаются с молодым наследником сурово, распоряжаясь им и давая ему указания, и он вынужден подчиняться им, так и Закон обвиняет, смиряет и порабощает нас, и мы являемся рабами греха, смерти и гнева Божия, что, несомненно, является самою ничтожною и ужасною формою рабства. Но как владычествование наставников и рабское подчинение молодого наследника не вечны, а продолжаются только до дня, установленного отцом, когда он не нуждается более в защите попечителей и уже не подчинен им, но может использовать наследство, полученное от отца так, как ему угодно— так и Закон владычествует над нами, и мы должны быть его рабами и пленниками не вечно. Ибо здесь добавляются слова: “До срока, отцом назначенного”. И Христос, соответственно обетованию, пришел и искупил нас, угнетенных тираниею Закона.
С другой стороны, Христос не пришел к самодовольным лицемерам и тем, кто открыто презирает Закон. Равно как Он не пришел к пребывающим в отчаянии, полагая, что не осталось ничего, кроме испытываемых ими ужасов Закона. Он не был дан таким людям, и Он бесполезен для обеих этих групп. Однако Он полезен для тех, кто был опечален и устрашен Законом на протяжении некоторого времени. Ибо они не отчаиваются среди ужасов, порождаемых Законом, но твердо направляются к престолу благодати, ко Христу, Который искупил их от проклятия Закона, став проклятием за них. И здесь они обретают милость и находят благодать.
Таким образом, акцент здесь стоит на словах “были порабощены”, то есть Павел как бы говорит этим: “Наша совесть была подчинена Закону, который вовсю тиранил ее. Он порол нас, как деспот порет своего пленного раба. Он держал нас в плену. То есть он поверг нас в страх, печаль, слабость и отчаяние, угрожая нам вечною смертию и проклятием”. Это “теологическое рабство” весьма сурово, однако оно длится не вечно, а лишь до тех пор, пока мы являемся “детьми”, то есть покуда не приходит Христос. Покуда же Он отсутствует, мы являемся рабами, заключенными под Законом, не имеющими ни благодати, ни веры, ни других даров Святого Духа. Но после того, как приходит Христос, заточению и рабству Закона наступает конец.
…Вещественным началам мира.
Некоторые полагали, будто Павел говорит здесь о физических началах: об огне, воздухе, воде и земле. Но Павел выражается особо. Он упоминает здесь сам Закон Божий, который он называет “вещественными началами мира”, используя “умаляющий” образный способ выражения. Его слова выглядят полной ересью. Павел также в очень уничижающей форме повсеместно выражается о Законе. Он называет его “убивающею буквою”, “служением смертоносным буквам”, “силою греха”. Он преднамеренно выбирает эти отвратительные термины, показывающие силу и функцию Закона ясно и точно, чтобы отпугнуть нас от Закона в вопросе об оправдании. Ибо, будучи использован наилучшим образом, Закон не способен сделать ничего, кроме как заставить совесть ощутить чувство вины, умножить грех, пригрозить смертию и вечным проклятием.
Павел называет Закон “вещественными началами мира”, то есть пустою буквою и традициями, записанными в какой-то книге. Ибо хотя Закон и сдерживает от совершения зла, побуждая к добрым общественным делам, такое его соблюдение не избавляет от греха, не оправдывает и не направляет на небеса, но оставляет человека в этом мире. Ибо я не обретаю вечной жизни тем, что воздерживаюсь от убийства, прелюбодеяния и воровства. Такие внешние добродетели и такая “честная жизнь” не относятся к царству Христа и не являются небесною праведностью. Это праведность плоти и мира, которою обладают не только самоправедные люди, подобные тому фарисею из Лук.(18:11), но даже язычники. Некоторые люди производят в себе эту мирскую праведность, чтобы избежать наказаний Закона. Другие — чтобы считаться надежными, праведными и смиренными среди людей. Таким образом, данное явление следовало бы скорее назвать обманом и лицемерием, чем праведностью.
Следовательно, в своем высшем употреблении и силе Закон может лишь обвинять, запугивать, порицать и умерщвлять, и ничего другого. Итак, где присутствуют ужас и чувство греха, смерть и гнев Божий, там, конечно же, нет праведности, там нет ничего Божественного и нет Бога, но лишь то, что относится к миру. Мир — это не что иное, как отстойник греха, смерти, гнева Божия, ада и всех пороков, которые ощущают на себе устрашенные и опечаленные [своим грехом], но не замечают самодовольные и самоуверенные [люди]. Таким образом, даже в своем лучшем проявлении Закон может лишь производить знание о грехе и ужас смерти. Грех, смерть и другие пороки— это мирские явления. Отсюда следует, что Закон не порождает ничего жизнеутверждающего [дающего жизнь], спасительного, небесного или Божественного, но лишь мирское. Вот почему Павел правильно называет его “вещественными началами
