— О, — Жасмин не смогла сказать ничего боле вразумительного.
— Ты хочешь сказать, что Марише, каким-то образом удалось исполнить желание Таяра? — Пришел ей на помощь Николай.
Исиб пожал плечами.
— Не хочу, а говорю. Я сначала подумал, что это сын желание исполнил. Слишком энергии переплелись, — он нахмурился, — сразу и не разобрать, кто, что сотворил, но с джиннами всегда так.
Клидис шла по нижнему уровню Огненных Эмиратов, который люди со страхом называли Адом, и который для многих джиннов был просто рабочим местом.
Преисподняя — необъятная никогда не останавливающаяся фабрика по переработке чистой энергии души. Смрадное, зловонное, удушливое место, накладывающее свой отпечаток даже на оснащенные всеми удобствами кабинеты элиты.
Джинны, как правило, лишь распределяли нагрузку по цехам в зависимости от необходимой интенсивности изъятия энергии, перебрасывая загубленные ими души с одного места в другое, оставляя черную производственную работу на демонов и вурдалаков.
Но даже эта непыльная работенка раздражала Клидис.
Она ненавидела находиться здесь, предпочитая обеспечивать потребности своей стихии полностью принадлежавшей джинну энергией отнятой жизни, несмотря на то, что сила, восполняемая таким способом, требовала постоянного притока новых жертв.
Ее амбициозной натуре претило подбирать жалкие крохи резервов души, которые хоть и составляли львиную долю человеческого ресурса, но на девяносто девять процентов принадлежали Повелителю. Правда это правило не распространялось на некоторых особо приближенных, к которым несмотря на все свои заслуги, она пока не относилась, и членов Королевской семьи, в которую Клидис так и не сумела попасть из-за эгоистичного, напыщенного, самовлюбленного, привыкшего играть чужими чувствами дегенерата.
Хорошо изучив принца, джинния не сомневалась, что рано или поздно Таяр пресытится Проклятыми, и все же поразилась, насколько скоро это произошло, когда Бун, сообщил о возвращении почти всего гарема Саидом в Ад.
Именно по этой причине она находилась сейчас в потайном ритуальном зале, ожидая, когда ее верный помощник приведет изнеженные, расслабленные души, а не разыгрывала со святошами партию за право обладания очередной пешкой с огромным потенциалом жизненных сил.
Здесь в отличие от остальных нижних уровней, она чувствовала себя комфортно и спокойно. Святыня так глубоко скрытая от посторонних глаз умиротворяющее действовала на нее, вселяя уверенность, что полное уничтожение невольных свидетельниц ее унижения, восстановит гармонию в душе, нарушенную выходкой Таяра.
Словно под гипнозом джинния любовалась, ровным столбом изначального пламени в центре зала, который переливался полной цветовой гаммой переходов от бледно-золотого до алого, пульсируя серебристыми зигзагообразными жилами внутри. Наслаждалась прохладой, идущей от каменных холодных стен, куполом ограждающих жар святыни, высящейся из ритуального колодца, который брал свое начало из самого сердца земли.
Когда-то вся планета была огромным шаром первозданного пламени, языки которого дали жизнь ее народу. В те далекие забытые времена джиннам не требовалось питать свою энергию, она была повсюду вокруг них. Пока не были созданы люди, которые не могли существовать рядом с их прекрасной стихией…
Появление Буна с десятью девушками направило ход мыслей Клидис в другое русло.
Окинув критичным взглядом прибывших, джинния отметила капли испарины на их лицах. Проклятые души, обретшие здесь свое второе материальное воплощение, интуитивно, на уровне инстинктов боялись разрушающей силы первородного огня, единственного способного уничтожить заложенную Богом в людей искру настоящего, а для оступившихся еще мучительного, бессмертия.
Эти десять не подозревали о том, что им уготовано, и, тем не менее, до колик боялись, хотя сама Клидис считала, что проявляет акт милосердия, прекращая их никчемное, болезненное и по большому счету бесперспективное существование.
— Ты, ты, ты, ты и ты, подойдите к колодцу. — Сделала она свой выбор. — Бун, закрепи их на алтарях. Только будь осторожней сам не свались в бездну.
Девушки не могли противиться прямому приказу джинна. За каждое ослушание невыносимая боль охватывала каждую клеточку их существа, превращая в один бесконечный сгусток безумия, и, тем не менее, одна из них все же попыталась оказать сопротивление ее помощнику, агрессивно беспорядочно отбиваясь, мешая Буну закрепить свои руки в колодках.
Клидис не удивилась, узнав в ней рыжую, которую выбрал Таяр, чтобы унизить ее. По всей видимости, этой Проклятой оставалось совсем немного до перевоплощения, но теперь это уже не имело значения. Джинния с отстраненным безразличием наблюдала, как Бун, уворачиваясь от нацеленных в глаза ногтей, неудачно оступился, выскальзывая рукой за грань защитного круга. Он даже близко не приблизился к огненному столбу, но кожа и плоть тут же обуглились, вырвав злое шипение из его исказившегося рта.
Пальцы вурдалака удлинились, оттенок кожи из болезненно белого превратился в серо-коричневый, ногтевая пластина, став толще и длинней, преобразовалась в острые загнутые когти, которые в мгновенье неуловимое взгляду пропороли грудную клетку Проклятой, и сжались внутри в кулак.
Что-то хлюпнуло и треснуло и тело Рыжей обмякло на пришпилившей ее к алтарю руке. Пользуясь временной беспомощностью девушки, Бун быстро сковал ее и отошел, поднося ко рту окровавленный кулак. После трансформации ожег прошел, но на его месте как напоминание о неосторожности зияла глубокая до кости ямина, в которой словно в чаше скапливалась жидкие бордовые капли. Длинный бугристый язык вурдалака острым кончиком осторожно зачерпнул из нее кровь, давая той с демонстративной медлительностью стекать в его горло.
Проклятые на алтарях, ощутив свободу от принуждения Клидис, затрепыхались, остальные пятеро испуганно дрожали не в силах пошевелиться, и лишь Рыжая, отхаркивая кровь, с вызовом смотрела на нее.
— Ты не имеешь права распоряжаться мной, я принадлежу Таяру. — Не смотря на то, что ее тело содрогалось от боли, сопровождающей заживление рваной раны, голос оставался надменным и твердым.
Джинния усмехнулась наивности девушки, считающей, что принц вспомнит о ней. Единственной существенной причиной, которая могла бы подвигнуть Таяра призвать к ответственности Клидис за самоуправство — это желание насолить бывшей любовнице, но уж точно никак беспокойство хозяина об утере одной из многочисленных игрушек. Не сейчас… не в его нынешнем состоянии.
— Твое заблуждение глубоко, милочка, но простительно. В интересах своего народа я могу совершать любые действия с проклятыми душами, и мне ничего не будет за это. Хозяева разве что могут потребовать с меня компенсации, которую я с удовольствием им предоставлю. Но я считаю, что такой необходимости не возникнет, ведь для джинна нет ничего престижней, чем отдать Родительнице частицу своей собственности.
— Ты пожалеешь об этом! Немедленно отпусти меня! Таяр с удовольствием испепелит тебя за это, потому что презирает тебя! Он обязательно вспомнит обо мне, когда его новая игрушка пополнит ряды Проклятых! — Орала взбешенная фурия, но Клидис уже не слушала ее.
Приложив руку на золотую жилу узора свитого из переплетающихся языков пламени, джинния призвала огонь внутри себя и направила его в камень, чувствуя, как источник отвечает ей, приятно- горячащим покалыванием.
Алтари со скрежущим звуком сдвинулись со своих мест, поднимая крошки каменной пыли вверх, и медленно начали приближаться к центру колодца. Стоило душам оказаться за рамками защитного круга, как пламя полностью объяло их. Они надрывно выкрикивали проклятия и мольбы, мучились, горели, но еще пока существовали, лишь слегка задетые жаркими касаниями своей новой владелицы, частью которой им предстояло стать совсем скоро.
Клидис заворожено следила, как каменные стойки входят в поток, и тот, вспыхивая яростно алым,
