еще спал (не спал уже, а просто лежал еще под одеялом). Взял у меня пару таблеток анальгина, посидел немного и где–то около 6–ти ушел. И – как тихо мы ни говорили с ним (у меня–то вообще голоса нет уже с неделю), а эти твари за шкеркой все же засекли, что он был. И, уходя, обещал вернуться часов в 9, так что, когда он и в самом деле пришел (минут 20 10–го) – мне пришлось срочно, не дав слова сказать, вывести его в “фойе” и там предупредить. Таким образом, поспать у меня до проверки, как он хотел, у него не получилось, пришлось уйти.
Зачем я все это описываю за 10 дней до дома? Черт его знает; я не могу сам этого объяснить. Просто потому, наверное, что здесь это – грандиозное событие, драма, трагедия, обсуждаемая весь день и чреватая битьем по морде за “халатное отношение” (для прятальщика, правда, на сей раз обошлось, но дело усугублялось тем, что это была “труба” одного из главных блатных) и поиском стукачей во всяком встречном–поперечном. Психологическая драма с элементами фарса, в общем. Но я знаю, как мелко, странно, непонятно и смешно будут выглядеть все эти “грандиозные события” наши для тех, кто будет читать эти строки на воле – для тех, кто никогда не сидел в лагере...
Матери я не звонил с вечера 7 марта, – не с чего. Только что цыган с 10–го приносил полусломанную “трубу” другого цыгана оттуда же, и с “симки” сигаретчика (которого специально “пробили” с 7–го) я пытался позвонить домой, – увы, никак!..
11.3.11. 6–48
Все–таки докопался сейчас какой–то мелкий сучонок, выходивший одним из последних, – а ты, мол, почему не выходишь на зарядку? Так по–прокурорски строго спросил и – этаким их общим, непередаваемым тоном – их общий главный, “неопровержимый” “аргумент”: мол, “МУЖИКИ ВЫХОДЯТ!”. Как это произносится, с каким придыханием, с каким акцентом на слове “мужики”, с какой эмоциональной окраской – я здесь передать не могу; примерно с такой же интонацией истово верующие говорят о господе боге. Как будто мне не все равно, мужики там выходят или бабы. :) Типа, все стадо побежало на зарядку – так и я должен. (Какой же мразью и быдлом надо быть, чтобы, собравшись вчера в “культяшке” и услышав от жалкой кучки блатных угрозы по поводу зарядки – не взять их тут же, всей толпой, за шкирман, не приструнить и не посоветовать маленько охолонуть, не корчить из себя начальников – а покорно разойтись и сегодня в 6 утра всем покорно потащиться на эту осточертевшую, никому не нужную зарядку!..) Но когда я сказал этой твари что я свое отходил, а уж последние 3 дня можно и... (хотя осталось мне пока еще 9, а не 3) – тварь отстала и ушла. Надеюсь, разборок с более старшим блатным начальством не последует.
А ночь опять почти всю не спал. Проснулся уже сам в начале 3–го – и до пяти так и не мог уснуть (разве что чуть–чуть начал задремывать один раз – но сбил мне эту дрему жестокий приступ кашля). Свет ублюдки–соседи уже не жгут (горел только напротив – там всю ночь кололи наколки – но проходняк был занавешен одеялом, и свет пробивался лишь слегка в одном месте) – но и в полной темноте они всю ночь слушали свои поганые блатные песни на телефоне, и мне все казалось, что если б прекратилось сейчас это пение, настала бы наконец тишина – я бы за считанные минуты уснул...
13.3.11. 10–18
Забавнейшее происшествие вчера вечером. После обеда, ближе к ужину – вдруг в секции громкая музыка, – видимо, откуда–то притащили магнитофон или DVD с колонками, – и в блатном конце секции громкие пьяные крики, гомон пьяного застолья, очень характерный для России и легко здесь привычным ухом узнаваемый. Ага, пьянка! :) Самогон и вчера гнали, как почти каждый день, – но вот такой характерный, откровенный пьяный галдеж не каждый день все–таки здесь услышишь. Чуть позже поползли и эти ужравшиеся насекомые – несколько полублатных, “дорожников” и пр., – словом, не самые крупные здесь особи. Один – рожа красная, ходит один туда–сюда по секции на нетвердых ногах и заплетающимся языком чешет что–то пот телефону. Другой – еще краше, как будто после недельного запоя, причесочка вся смялась, на ногах еле стоит, шатается...
На ужин, разумеется, вся эта шобла не пошла, продолжала галдеть у себя в конце. А на 7–часовую проверку приперся отрядник! Он заходил уже с утра – на пару минут всего, ушел – и целый день, до этой вечерней проверки, не появлялся. Не знаю, конечно, точно, сам не видел, но – к себе в кабинет он идет как раз по этой секции, а этим пьяным, на нетвердых ногах – куда от него бежать, где прятаться? Видимо, он тотчас увидел их – и тотчас решил насчет ШИЗО, потому что сразу после 7–часовой проверки в “фойе” вдруг появились (из каптерки?) несколько спортивных сумок с бирками, и один из шнырей обтирал их мокрой тряпочкой.
Но самое интересное было позже. Кроме отрядника, никакие “мусора” не приходили, 7–часовую проверку отрядник сам и считал. И вдруг, когда я уже наливал себе чай, – 3 “мусора” на наш “продол”, а следом еще 2! Кто–то, услышав, выразил, видимо, общее предчувствие: ну, точно к нам! И точно – все пятеро на 8–й, в эту секцию, – прошли, мельком поглядели по сторонам – и там, в конце секции, стали разбираться. Кондрат, Савелий (?), вроде бы отрядник 6–го, еще кто–то, – в общем, никакого крупного начальства.
Видимо, их прислал отрядник – не стал дожидаться вторника, когда после выходных придет сам. Забрали троих, в т.ч. одного “дорожника”, “поднимавшегося” при мне еще на 11–й в сентябре 2009 года (здесь, я слышал, он хвастался, что пить – на зоне – не пьет, а только курит гашиш), и одного особенно мерзкого полублатного. Это не все, конечно, вполне можно было забрать еще как минимум одного, который ходил явно пьяный, шатаясь, с телефоном, а то и двоих.
Что ж, хоть что–то, хоть иногда, значит, делает, хоть изредка выполняет хотя бы часть своих обязанностей администрация этой не только пьяной, но и наркотической зоны...
А черно–белая кошка, уже несколько дней как появившаяся опять во дворе 8–го, вчера вечером явилась и в барак – вылезла из–под моей шконки, как ни в чем не бывало, и требовательным мяуканьем над пустой банкой стала просить жрать. Ночевала у меня тут, и сейчас вон лежит, спит – и та злобная рыжая тварь ее пока еще не выкинула...
12–31
Зато вот только что, перед самой проверкой, когда я уже давно был на улице, – другая мразь – здоровенный, безмозглый, но с постоянными потугами на остроумие дебил, которого я когда–то прозвал “ночной ведьмак” – вынес эту несчастную кошку за шкирку из барака. И ведь не просто, мразь, швырнул ее – но, швырнув, еще и ударил кулаком. Что ж, быдло есть быдло, что с него взять. Нечисть, которую только в печах сжигать, а не держать здесь за госсчет... Киса–бедолага, упав на лапы, только встряхнулась – и потрусила себе, как ни в чем не бывало, в сторону помойки. :)
17.3.11. 12–40
Вчера – очередная комиссия (60–я! по моему счету) – опять приезжал Мурзин. Объявили его еще позавчера вечером, подтверждение принес, как обычно, завхоз с ночной “движухи”. Но настоящую панику создал утром вчера... отрядник, явившись с утра: мол, убирайте все, через 10 минут пойдет комиссия с обходом! И понеслась, как обычно... “Мешки из–под шконок” тащить в каптерку на этот раз тоже приказал лично отрядник – и потащили (я – и не подумал). Паники добавляло еще то, что одновременно с приходом отрядника – Пименов и еще какие–то двое “мусоров” стали обходить все бараки на “продоле”, заходили и к нам. Вроде ясно, что ходят перед комиссией, предупреждают. В один миг все дужки опустели, “шкерки” поднялись или задвинулись (соседи–гопники свою” “шкерку”–одеяло вообще сняли и постелили на шконку) и секция стала пустой и тоскливо–прозрачной, как всегда в таких случаях; гнусные хари обозначились на всех шконках, обычно скрытые от глаз...
Подсознательно мне было ясно, что вся эта паника – пустая, никакая комиссия не появится – по крайней мере, через 10 минут. И точно. Отрядник первое время нервничал, ходил туда–сюда по бараку, из кабинета завхоза в свой и обратно, и кому–то сказал, что сейчас он нервничает, а когда нервничает – он даже может кого–нибудь задушить. :) Когда ублюдки–трусы–соседи сняли “шкерку” – пришлось окончательно проснуться, встать и уйти сигаретчику, который по–прежнему приходит по утрам ко мне спать до проверки. Тем паче, что злобная блатная мразь, убийца Васьки, пару раз уже со скандалом выгонявшая сигаретчика из барака и знающая его в лицо, начала уже покрикивать и командовать в своем конце секции.
Так, в голом, прозрачном этом сидении/лежании на шконках шло время – а комиссии не было. Прошла проверка. И лишь когда, подходя к столовке на обед, я увидел у калитки бывшего “1–го поста” толпу – опять, значит, включили магнитный замок и закрыли калитку, обычно открытую – я понял, что комиссия, видимо, как чаще всего и бывало, появится после обеда. Шел от столовки к “нулевому” – навстречу мне
