против Японии. Если же Британская империя потерпит крах, они останутся с Японией один на один и не смогут ничего добиться.
В заключение Мацуока указал на то, что он, являясь министром иностранных дел Японии, при существующих обстоятельствах не может говорить о планах на будущее и не знает, когда ему удастся доложить о поднятых в процессе переговоров вопросах премьер-министру своей страны или императору. Ему придется сначала внимательно проследить за развитием событий в Японии, чтобы выбрать благоприятный момент для изложения своих планов императору и князю Коноэ. Непосредственно по возвращении, если члены кабинета или тэнно[113] будут его спрашивать о результатах визита, он сообщит, что в Берлине велась речь о Сингапуре, но только в гипотетической форме.
На следующий день после этой беседы японский министр иностранных дел выехал в Москву для продолжения переговоров со Сталиным и Молотовым. Представлялось весьма сомнительным, что исход берлинских переговоров показался ему удовлетворительным. Ведь на вопросы, которые интересовали его больше всего, а именно планирует ли Германия, как и прежде, высадку десанта в Англии и как обстоят дела с русско-немецкими отношениями, он так и не получил четкого ответа. Естественно, ему ничего не сказали о предстоящем нападении на Советский Союз. Точно так же он не давал никаких обещаний относительно вступления Японии в войну и нападения на Сингапур и не говорил, как далеко он намерен при необходимости зайти во время переговоров в Москве. Поэтому немцы были захвачены врасплох известием о том, что Мацуока 13 апреля подписал с русскими договор о нейтралитете и декларацию о взаимном уважении территориальной целостности и неприкосновенности Маньчжоу-Го и Монгольской Народной Республики. Тем самым японцы обеспечили тыл на случай выступления против британских баз на Дальнем Востоке, но одновременно и русские – при нападении немцев. В общем, при сохраняющейся неопределенности в Берлине не увидели в японско-русском пакте о нейтралитете непосредственной выгоды для Германии.
В день прибытия Мацуоки в имперскую столицу – 27 марта – в Югославии произошел военный переворот, который сделал необходимым коренное изменение операции «Марита», о чем уже говорилось в главе 7. Операция против Греции, которая должна была начаться 1 апреля, теперь должна была соединиться с одновременным нападением на Югославию, которое не могло начаться раньше 6 апреля. Следствие – сдвиг операции «Барбаросса». Уже раньше представлялось проблематичным, смогут ли те подразделения 12-й армии, которые были незаменимыми для Восточной кампании, – в первую очередь танковые дивизии, – свое временно оказаться доступными для нового использования. В данный момент приходилось исключить возможность того, что 2-я армия генерал-полковника барона фон Вейхса (которая, согласно оперативному плану операции «Барбаросса», должна была следовать за группой армий «Центр» в качестве главного резерва, а теперь вместе с частями 12-й армии предварительно атаковать Югославию) успеет до середины мая прибыть с Балкан в район Варшавы. (Именно на середину мая было первоначально назначено начало Восточной кампании.) Даже при самых благоприятных обсто ятельствах проведение кампаний против Югославии и Греции означало сдвиг операции «Барбаросса» примерно на пять недель. Таким образом, при трехмесячной продолжительности Восточной кампании существовала вероятность захватить дождливый период в России, когда всякое передвижение, особенно техники, из-за осенней распутицы существенно затруднено. Этот факт следовало учитывать. Новую дату начала кампании первоначально не установили. После капитуляции югославской армии 17-го и греческой армии «Эпир» 21 апреля на следующий день ОКХ сообщило, что переброска основных сил с Балкан на Восточный фронт будет ориентировочно завершена 23 июня, а значит, Восточную кампанию можно начать 25-го. Поскольку Гитлер решил, что транспортировку можно сократить на несколько дней, 30 апреля он назначил начало операции «Барбаросса» (день «Б») на 22 июня. После начала операции против Крита (20 мая) создалось впечатление, что эту дату придется сдвинуть еще дней на десять. Дело в том, что участвовавший в ней VIII авиакорпус генерала авиации барона фон Рихтгофена, который должен был участвовать в Восточной кампании в составе 2-го воздушного флота, действуя совместно с группой армий «Центр», не успевал вернуться в район севернее Варшавы. Но быстрое взятие Крита сделало возможным переброску VIII авиакорпуса из населенного пункта Крайова на Сувалки в период 7 – 20 июня, так что день «Б» больше сдвигать не пришлось.
После белградского военного мятежа Югославия начала искать поддержки у Советского Союза и 6 апреля заключила с ним в Москве пакт о ненападении и договор о дружбе, в котором оба государства брали на себя обязательство поддерживать дружественные отношения и тогда, когда одно из них подвергнется нападению третьей силы. Гитлер увидел в этом новое доказательство стремления русских вмешаться в проводимую им балканскую политику. Советское правительство во время кампании против Югославии и Греции постаралось соблюдать корректный нейтралитет и продолжить тесное сотрудничество с Германией в экономической области. Они даже увеличили свои предусмотренные торговым договором поставки, хотя Германия ответные поставки теперь под разными предлогами задерживала.
Такая позиция России была очень кстати для немецкой военной экономики. Особенно ценным было беспрепятственное движение каучука из Восточной Азии через Россию. Начальник управления военной промышленности и вооружений ОКВ генерал пехоты Томас 8 февраля сообщил генерал-фельдмаршалу Кейтелю, что запасов каучука, учитывая предполагаемый ввоз в первом квартале 1941 года, хватит до конца марта. В случае если с 1 апреля ввоз будет невозможен, останется только небольшой резерв натурального каучука, который позволит выпускать 3500 тонн резины в течение восьми месяцев[114]. После этого Германия полностью перейдет на буна-каучук[115], из которого нельзя изготовить без добавления натурального каучука, например, шины для грузовых автомобилей. Это сообщение заставило Кейтеля принять срочные меры по экономии каучука и поручить соответствующим инстанциям проработать вопрос о ввозе каучука в Германию судами – прорывателями блокады. И рейхсмаршал, в качестве уполномоченного по четырехлетнему плану, занялся этим важнейшим вопросом, активно привлекая специалистов народного хозяйства. Было намечено движение судов – прорывателей блокады, сначала четырех, между Бразилией и сферой немецкой власти. Кроме того, надеялись следующий с Дальнего Востока (Индокитай) поток каучука, в настоящее время идущий через Сибирь, в будущем хотя бы частично поддерживать судами, для чего использовать в первую очередь теплоходы из-за их большой дальности плавания. Для экономии резины был отдан приказ о новом существенном ограничении движения гражданского и даже военного грузового транспорта и об учете автомобильных шин. Правда, все это не означало, что в будущем таким способом удастся создать достаточные запасы резины. Тем временем, благодаря бесперебойному поступлению каучука из Восточной Азии через Россию, был создан такой запас, что Верховное главнокомандование могло не опасаться серьезного вреда Восточной кампании из-за недостатка резины. В марте ежесуточно подвозилось в среднем 300 тонн, и по состоянию на 22 марта 5800 тонн находилось в пути от Маньчжурии, маньчжурско-сибирской пограничной станции к границам рейха, 2 тысячи тонн в пути от порта Далянь (японское название – Дайрэн) к Маньчжурии, 4 тысячи тонн в Даляне, 388 тонн в Японии и 5700 тонн в пути туда. Большая часть этих объемов прибыла в рейх как раз вовремя – перед началом Восточной кампании. Последний состав прибыл накануне дня «Б», что явилось еще одним доказательством отсутствия у Советского Союза планов начать враждебные действия против Германии. В мае начался подвоз каучука морскими судами, первое из которых вошло в западнофранцузский порт 20 июня.
6 мая Сталин принял на себя обязанности председателя Совета народных комиссаров вместо Молотова, который остался заместителем председателя и комиссаром иностранных дел. В этом Гитлер видел признак стремления Советов поддерживать и укреплять дружеские отношения с Германией. С другой стороны, Советы, вне всяких сомнений, принимали меры военного характера на немецкой границе, которые якобы проводились исключительно в целях обороны. Учитывая немецкое развертывание на востоке, которое не могло остаться не замеченным русскими, вряд ли этому стоило удивляться. Из 25 кавалерийских дивизий, 121 стрелковой и 31 механизированной бригады – так в конце января отдел иностранных армий Генерального штаба сухопутных сил оценивал численность армии противника в европейской части России – в середине марта 84 стрелковые дивизии и 8 механизированных бригад стояли вдоль финской и немецкой границ. С того времени русские постоянно продолжали подтягиваться к границам. В начале апреля отдел иностранных армий оценивал численность войск противника в европейской части России уже в 171 стрелковую и 36 кавалерийских дивизий, а также 40 механизированных бригад. В начале июня разведка
