вспыхивали фитобактерии, словно искорки между двумя кремнями. Перед рассветом — а это лучшее время для сбора беспозвоночных — я перевесился через борт, стараясь не вглядываться в свое отражение, которое меня неизменно пугало, и провел «инвентаризацию». Здесь наличествовали перечно-мятные креветки и длинные красные ленты криля, громадные стрекающие медузы и незнакомые мне гигантские сиреневатые ктенофоры, цветом напоминающие пояс Венеры.[614] Мне попалась на глаза разновидность, явно не описанная, но когда я попытался ее схватить, в воде оказалось столько ядовитых медуз, что я отдернул руку.
Наш арьергард догнал нас в полдень. Они плыли в узком каноэ, похожем на гоночный ялик. Десять гребцов сидели на веслах, десять отдыхали. Хун Шок и другие кровные сперва ухватились за копьеметатели, но вскоре различили украшавшие лодку бумажные гирлянды фамильных цветов Гарпии. Мы направились к берегу и причалили к песчаной косе.
Старший в арьергарде перебрался в наше каноэ и прошел назад. Рулевой оставил свой пост и вместе со всеми остальными передвинулся вперед, чтобы мы (включая на сей раз и меня) впятером могли поговорить.
Разведчик доложил: за нами следует большой отряд, от десяти до пятнадцати человек, это те же люди, что следили за нами на реке.
Мы не смогли воспротивиться порыву и посмотрели на восток. В море было много лодок, но старший замыкающий сообщил, что преследователи слишком далеко и нам не разглядеть их отсюда.
12 Кайман приказал разведчикам сойти на берег, нанять два небольших судна и пристроиться в хвосте у погони. А мы тем временем оторвемся от них. Если они знают, куда мы направляемся, то останутся на воде. В противном же случае будут заходить во все прибрежные деревни, чтобы напасть на наш след.
— Не догоняйте нас, пока не выясните, кто это такие, — велел Кайман.
В результате мы не стали высаживаться в этот день, а взяли курс на север-северо-запад, в глубь залива, заплатив гребцам первую надбавку за скорость. А вечером снова изменили маршрут — повернули на запад. Наблюдатели просматривали горизонт за кормой через похожие на телескопы трубки из кожи, но даль заволокла дымка, и они не заметили ничего подозрительного.
К утру вода переливалась всеми цветами радуги — ее покрывала пленка жира. Вокруг плавали кверху брюхом раздувшиеся мертвые рыбы и киты. Мы не видели и не ощущали падающего на нас пепла, но подбородки у нас посерели, и если мы протирали лица, то на тряпке оставались черные пятна. На дохлятину слетелись все чайки мира. Я не преувеличиваю, я в этом уверен. Одни размерами не превосходили ворон, а другие были не меньше птеранодонов. Когда мы проплывали мимо обглоданного остова морской свиньи, с него снялось столько чаек, что кое-кто из гребцов решил, будто те вылупились из трупа. Мухи тоже расплодились тут в неимоверных количествах, слишком слабый ветерок не мог их разогнать, но Дерьмо Броненосца действовал довольно эффективно, обмахивая меня метелочкой из человеческих волос и каждые несколько часов меняя руки. Бедный старый труженик Дерьмо Броненосца.
На девятую ночь после нашего отбытия из Иша погода стала портиться, и гребцы связали каноэ бортами, соорудив подобие катамарана. Нам пришлось отойти от берега еще дальше, чтобы порыв ветра не бросил нас на скалы. Настоящий ураган, подумал я. А мы — закуска для морского окуня. Вот работенка для этого шарлатана водяного! Его мы выкинем за борт первым. Но буря прошла мимо, и примерно около трех ночи из-за облаков, словно таблетка валиума в 5 мг, вынырнула большая оранжевая луна и упала в воду. So auch auf jener Oberflache sich noch im krystallinischen Zustand befande.[615] На следующий день мы причалили к пристани; нас несли затухающие волны прибоя. Этот городок являлся аванпостом Теотиуакана и назывался Там, Где Их Ослепили. Располагался он на северной стороне будущей Лагуны-де-Альварадо, которая ныне представляла собой комплекс земляных террас. Они спускались к мелководному речному устью, забитому каноэ и баржами. Экипажи говорили на пятидесяти языках. Тут была большая стоянка торговцев солью, предлагавших засоленных большеухих крыс и рыб- горбылей. Несмотря на ветер, в воздухе стояла вонь тухлой рыбы. А еще его пронизывало предчувствие беды.
Пока большие ребята торговались, 2 Рука и Дерьмо Броненосца поставили для меня плетеную походную палатку типа пляжной кабинки. Я достал свои письменные принадлежности и пустую книжку- гармошку. Сперва я собирался писать углем, но потом для меня добыли несколько осколков гематита, который оставлял четкие следы на гипсе не хуже серебряного карандаша, и, таким образом, я был полностью оснащен.
Я закодировал свои последние наблюдения.
Новое ключевое слово: awhnnbaghsddlpfsetqhytahbdsz
Дорогие Марена, Таро, Майкл, Джед и другие.
Вы заметили, что в своем первом письме я пытался дать вам представление о местном колорите, так сказать, но скоро бросил эту затею. В настоящем послании буду строго о деле. Как я уже писал, мое главное дело в Теотиуакане — встретиться с женщиной из Кодекса Н, ахау-на Кох. Вот что мне известно про нее в настоящий момент:
Она родилась, вернее, была наречена 1 Бена, 11 Чена, 9.10.14.13.13, в местечке под названием Гнилой Тростник — это небольшой городок в Б’аакале, зависимый от Лакамха, Паленке. Кох принадлежала к правящему семейству скорее птичьего, нежели кошачьего рода и восходила к бабке 2ДЧ по материнской линии. Когда ей исполнилось пять, в ней стали замечать природный дар, и складывательница из лакамхской общины Сотрясателя обучила ее игре. Кох отличалась большими способностями, и шесть лет спустя община отправила ее в Теотиуакан учиться у Кругопрядов (что-то вроде монастыря складывательниц при культе Сотрясателя).
Возможно, произойдет некоторая путаница, но я должен сказать, что Кругопряды (они получили имя от гигантского паука Nephila clavipes) являлись частью Ауры, или Хищника, или Белого, или Мирного времени, половины и синода Теотиуакана.
Полагаю, такая структура укрепляла отношения между Лакамхом и Теотиуаканом. Хотя Кох пришлось церемониально отречься от своей биологической семьи, чтобы вступить в орден Сотрясателей, эта связь послужила бы подспорьем ее семейству в политическом плане, особенно в случае ее возвращения. 2ДЧ упоминал, что когда госпожа Кох оставила своих родных, вожди всех птичьих кланов в округе прислали ей дары. 2ДЧ отправил к ней очень талантливого фокусника 0 Дикобраза, который стал ее любимым шутом. В Теотиуакане Кох постигла тайну использования и, возможно, приготовления снадобий для игры. Она одна из немногих молодых складывательниц, достигших уровня девяти черепов. Люди говорят, что госпожа помнит свое пребывание в чреве матери, разговаривает с мухами, каждый сезон мира меняет кожу, а ее одежды сплетены пауками. Как и другие майя, состоящие в ордене, Кох не собирается возвращаться — либо сама не хочет, либо ее не выпускают из-за трений между детьми Сотрясателя и правящими кланами. Теотиуаканскую общину Сотрясателя Звезд, кстати, основал перемещенный майяский ахау по имени 11 Шк’уш Тсук (Коралловая Змея), который обосновался в городе 9 августа 106 года н. э. Город с веками разросся, а в двух советах доминировали дом Ауры (Поедатель Индеек) и Ласточкин Хвост. Приблизительно восемьдесят лет назад два этих великодома и их родня решили привести к власти собственных
