включенным звуком щебетала Анна-Мария: «Орландо, — объявила она. — После трагедии. Город хочет понять, что это было».
Никто нас не встречал. Настал странный миг неопределенности. Марена направилась к дальнему концу комнаты. Я за ней. Лифтер остался у дверей, которые начали медленно закрываться, замерли на мгновение перед тем, как закрыться окончательно — дело обычное, — а потом сошлись, герметично закупорив кабину.
Я отвернулся от окна и попытался сосредоточиться на полках. Ух ты. Я представлял себе Линдси Уоррена этаким деревенщиной, негодяем из романов о Джеймсе Бонде. Но дело в том, что, по крайней мере, в тех фильмах, в которых работал Кен Адам,[334] у негодяев очень неплохой вкус. У доктора Ноу был Гойя, у Скараманги[335] холл украшала желтовато-зеленая теотиуаканская маска… Но интерьер кабинета Линдси выглядел столь невзрачно, что тут кто угодно смотрелся бы как Палладио.[336] Большую часть декора составляли спортивные сувениры — футбольные мячи с автографами, клюшки, футболки, биты, шайбы. Я обратил внимание на пару старых потрескавшихся боксерских перчаток, подписанных «Джек Демпси»,[337] затем на фотографию в рамочке — эпизод позорного «долгого счета».[338] На стене висела дощечка с надписью, уведомлявшей, что все дерево здесь — это останки кораблей, затонувших в проливе Гондурас, а дощечка на полу гласила, что плитки розового гранита здесь из холла «Уан Либерти Плаза»,[339] выгоревшего 11 сентября. У северной стены комнаты стоял стол, вероятно не рабочий, потому что на нем не было высокотехнологических штучек, одни сувениры. Мы подошли поближе и увидели модель самолета «F-17 Хорнет», старинный приз, полученный «Набиско»[340] в виде увеличительного стекла и компаса в пластмассе, отделанной золотом, и кубок из синтетического полимера с вытравленными на нем словами 
и маленьким роем настоящих пчел, подвешенных внутри. Рядом находился бейсбольный мяч от «Роулингса»[341] в стеклянной пирамиде. «Марк Макгвайр 70»[342] — кричала пирамидка жирным «брэдли холдом».[343] Это был тот самый cagado[344] бейсбольный мяч стоимостью в три миллиона долларов. На деньги, которые заплачены за него, можно спасти тридцать тысяч детишек, больных СПИДом. Стены пестрели гуманитарными наградами, почетными степенями и забранными в рамочки статьями из «Файнэншиал таймс». В одной публикации бросался в глаза гигантский семейный портрет — громадный клан счастливых, здоровых, настоящих американцев с белозубыми улыбками. Они выстроились перед знакомым мне фасадом. «Громадный грант. Исследователи Юты смогут заняться болезнями мозга» — провозглашал заголовок. Я прочел текст под снимком:
«Линдси Р. Уоррен, предприниматель из Солт-Лейк-Сити и сын ветерана Корейской войны, летчика Эфраима Уоррена по прозвищу Дубинка, пожертвовал полтора миллиарда долларов на исследование болезни Альцгеймера и других патологий нервной системы. На фотографии Линдси Уоррен с семьей. Мистер Уоррен (справа) держит на руках одного из своих восьми внуков. Рядом с ним — жена Мириам. Его семья собралась перед городской больницей Солт-Лейк-Сити, носящей его имя».
Здесь были фотографии Линдси Уоррена с Джеральдом Фордом, Майклом Джорданом, Бушем- старшим, Бушем-младшим, Тайгером Вудсом, семейством Осмонд, Глэдис Найт, Джеймсом Вулси и Боно.[345] А вот Линдси в молодости — стоит перед грузовиком «Юнайтед сервис организейшнс»[346] вместе с Джоном Уэйном, Вики Карр[347] и Рональдом Рейганом. После всего этого я не удивился бы, увидев его на фото рядом с Дж. Гувером, Иисусом Христом и пятью братьями Маркс. [348] Под фотографиями находилась полка, забитая кольтами «писмейкер», 1911,[349] и другим старым патриотическим оружием. Все, кроме одного, должным образом оснащались предохранителями. Исключение составлял скорострельный пневматический пистолет «Биман/FWBC8822-CO2», который покоился на бархатной подушечке цвета морской волны в открытой коробочке из японского кедра. В ручку пистолета был вделан золотой олимпийский медальон с надписью, сработанной методом пирографии: «С глубокой благодарностью от его превосходительства Хуана Антонио Самаранча, 24/2/02». Я посмотрел на дальнюю стену комнаты, и точно: у двери, через которую мы вошли, висела металлопластиковая мишень с кучной группой отверстий калибра 0,177 в районе десятки. Ковбои. Мужланы с планеты Колоб.[350] Кому в наши дни нужно мастерство снайпера? Даже у водяных пистолетов есть лазерные прицелы.
— Они находятся в видеоконференц-зале, — произнес женский голос.
Голос принадлежал женщине — то ли секретарше, то ли помощнице, которая материализовалась неизвестно откуда и оказалась Эшли-1. Мы с Мареной и Бойлом отправились за ней, обогнули стол и вошли в дверь слева. Коридор, отделанный деревянными панелями, вел в сторону от поля в глубины охватывающего его гипербублика. В дальнем конце виднелся вход в зал. Он представлял собой большое, тускло освещенное помещение в форме куба. Окон здесь не было, но повсюду висели большие шторы белого бархата. По кремовым стенам спускались прозрачные пластиковые полотнища.
— Извините за кавардак, — сказал Лоуренс. — Когда мы закончим все работы и наймем команду встречающих, тут будет красота.
Он открыл очередную дверь и провел нас во второй зал для заседаний, больше первого. Его украшали нарисованные на стенах сцены плейстоценовой жизни — благодатные долины, кишащие мегатериями, глиптодонтами, фороракосами и зачаточными семьями ранних гоминидов подозрительно европеоидного типа. Я увидел здесь подделанную под старину карту Западного полушария, на которой золотой линией был показан, как я догадался, маршрут йаредийцев,[351] проложенный от залива Чесапик до Центральной Америки. Мы пробрались к следующей двери. Она вела в другой конференц-куб.
Его площадь составляла около тысячи квадратных футов — явно меньше, чем у предыдущих залов. «Необычный интерьер», — отметил я про себя. Ага, вот в чем дело. Потолок, стены, мягкий пол, квадратный стол и даже пустующие в основном «аэроновские» кресла — полупрозрачные, словно сделанные из темноватого матового стекла. Должно быть, что-то вроде оберточной видеопленки. Если на громадные плазменные экраны, образовавшие стены, потолок и пол, вывести специально обработанное изображение виртуальной реальности, то поверхности предметов мебели настроятся на него и практически исчезнут, чтобы вы могли почувствовать, будто без страха летите сквозь солнечный закат, или плывете по подводной ледяной пещере, или участвуете в любимом эпизоде «Бухты Доусона»… [352] В настоящий момент на трех экранах светилась заставка для успокоения нервов — нечеткая рябь синевато-серого дымка над темной зеленью, а на стене, обращенной к нам, были открыты четыре окна. На самом маленьком слева шли новости о продолжающихся беспорядках на субконтиненте. Во втором окне, побольше, демонстрировалось выполненное в компьютерной графике вращающееся изображение скользовок, модерновой спортивной обувки с необычно толстой гладкой подошвой. Третье представляло собой цифровую трехмерную диораму. Она напоминала настоящее окно, выходящее на неестественно замерший лес. Слева над деревьями парили два мерцающих ангела, а по центру спиной к зрителям стоял коленопреклоненно человек в черном одеянии: пророк Джозеф Смит.
За столом сидели четыре европеоида более чем средних лет, они поклевывали мафины[353] и фруктовые конфетки. Стояли тут чайники и кружки — наверняка с травяным чаем, — лежал шоколадный слоеный кекс, еще не разрезанный, украшенный единственной подгоревшей блесткой. Один из четверки был лыс, другой сед, третий не то чтобы совсем без шевелюры, но с невнятной эспаньолкой, а у четвертого, самого молодого, на щеках пробивалась короткая рыжеватая щетина.
— …Самое главное в скользовках — то, что для них не требуется льда, — говорил рыжеволосый вкрадчивым голосом. — Они двигаются как роликовые коньки. Почти на любой ровной поверхности. При этом они легче и лучше тормозят. Так что вы сохраняете скорость, но можете опереться на ногу и как следует ударить по мячу.
— И ребятишки что, уже пристрастились к этому делу? — спросил лысый.
