l:href='#n_23' type='note'>[23] такого рода. Наши манипуляции напоминали именно игру — для большей ясности давайте назовем ее предварительно игрой жертвоприношения, хотя я пока толком не рассказал о ней; она словно помогала вам проникнуть в тайны, которые уже постиг ваш разум. Как-то один из моих дядьев сказал: в старину у коренного народа было совиное зрение и люди могли видеть сквозь скорлупу небес и толщу гор, что происходит в пещерах мертвецов и нерожденных. Если кто-то заболевал, сведущие заглядывали сквозь его кожу во внутренние органы и узнавали причину болезни. Но потом глаза у древних застило, и они стали различать лишь то, что на поверхности, малую часть мира.
Я много практиковался. В первый день моего двенадцатого тц’олк’ина — то есть когда мне исполнилось приблизительно восемь с половиной лет — мама совершила надо мной обряд, после которого я стал х’меном. Это слово переводится как «хранитель дня», «хранитель времени», «хранитель солнца» и даже «бухгалтер времени». В буквальном смысле, на чоланском, — «солнцеитожитель», «солнцескладыватель». В общем, деревенский шаман, языческая альтернатива католическому священнику. Скажем, заболевшая женщина обратилась к нам за помощью, и мы заключаем: недуг начался оттого, что ее беспокоит умерший родственник. Какие минимальные подношения должна она ему сделать, чтобы он замолчал, и какие травы повесить вокруг дома для ускорения выздоровления? Когда вы должны выжигать площадку под вашу милпу, семейное кукурузное поле? Можно ли сегодня съездить на автобусе в столицу? Будет ли удачным назначенный для крещения день? Наши верования смешиваются с католицизмом, поэтому мы еще используем отрывки литургии. Если без обиняков, то вы могли бы назвать нас местными колдунами. Солнцескладывателями же нас именуют потому, что главная наша обязанность — отслеживать традиционный ритуальный календарь. Все наши маленькие обряды, даже игра жертвоприношения (проще говоря, совсем уж без экивоков, — то же гадание) — это штуки совершенно вторичные.
У нас бывает так: если стряслась неприятность, то жди еще чего-нибудь в этом роде. Два года спустя после того, как я получил мой инструмент складывателя, случилось вот что.
В странах, подобных Гватемале, есть одна особенность — их завоевание все еще продолжается. Наша история самую малость дала сбой, и для большинства из коренных жителей все устоялось и улеглось к концу девятнадцатого — началу двадцатого века, а в начале пятидесятых годов дела и вовсе шли неплохо. Но летом 1954 года ЦРУ по требованию «Юнайтед фрут компани» (банановые заправилы из «Чикиты»[24]) состряпало заговор против избранного президента и посадило свою марионетку — Карлоса Кастильо Армаса. Мало того что Армас исполнял все приказания Пульпо (а иначе — Спрута, как мы называли ЮФК), он еще сразу же начал этническую чистку майя. По оценке ООН, в период с 1958 по 1985 год около двухсот тысяч моих соплеменников были убиты или пропали без вести, отчего у Гватемалы самые низкие показатели по правам человека в Западном полушарии. Худшего периода после испанского вторжения в шестнадцатом веке я не знаю.
Конгресс США перестал официально помогать правительству в 1982 году, но администрация Рейгана продолжала делать это тайно, посылала оружие, а в Форт-Беннинге офицеров гватемальской армии обучали методам ведения боевых действий против повстанцев. Может быть, некоторые из них были искренними антикоммунистами и в действительности считали, что партизаны представляют собой серьезную угрозу, но в девяноста семи случаях из ста рвение вояк объяснялось желанием заполучить недвижимость, и в 1983 году, когда геноцид вышел на пик убийств — приблизительно четырнадцать человек в день, — война попросту превратилась в захват земли. На коренных жителей наскакивали разбойничьи шайки, говорили: «Вы тут все партизаны», — и делу конец. Год спустя сельскохозяйственные угодья страны принадлежали испанцам.
В США большинство людей думают, что ЦРУ представляет собой некое тайное общество, чьи сотрудники, несмотря на светский лоск, действуют весьма продуктивно, имея в своем распоряжении новейшие хитроумные штуковины. Однако латиноамериканцы знают, что это всего лишь еще один картель, большой, беспорядочный, но финансируемый лучше, чем другие; цэрэушники на побегушках у крупных наркодилеров, а мелких стараются ликвидировать. В семидесятых и восьмидесятых военные построили тысячи маленьких посадочных полос по всей сельской Гватемале, предположительно с целью помочь нам, несчастным, доставлять жалкие плоды своих трудов на иностранные рынки, но фактически для того, чтобы в любое время можно было высадиться где угодно и провести военную операцию. Неподалеку от Т’оцала находилось два-три таких мини-аэродрома. Один из многочисленных кумовьев моего отца, parcelista[25] по имени Дженеросо Хул, разметил и выжег несколько милп на общинной земле, которая оказалась слишком близко к одной из полос. К концу июля Дженеросо пропал, и мой отец с родственниками отправились на поиски. На второй день нашли его башмаки — они висели на эвкалипте, а это предупреждающий знак: мол, не ищите: спит с рыбами.
Отец поговорил со знакомым из местного Сопротивления — типа субкоманданте Маркоса,[26] teniente[27] Хаком, которого мы называли дядюшкой Хаком. По его словам, он якобы догадывался, что семейка Сореано положила дядьку Дж. под стеклышко. То есть они его утопили. После этого мой отец попросил своих ребят, а также parcelistas и их родных наблюдать за самолетами, записывать их регистрационные номера на папиросной бумаге и приносить ему. Так он составил довольно большой список. Его приятель проверил их в аэротранспортной базе данных (Гватемала в такой степени стала задним двором для всяких деятелей, что они даже не заморачивались сменой номеров), и выяснилось, что некоторые машины летали из Техаса и Флориды и принадлежали «Скайвей эйркрафт лизинг», компании-пустышке. И ниточка потянулась к имению Джона Халла[28] в Коста-Рике. Халл (его деятельность могла бы показаться законспирированной, если бы не нашла отражения в документах, например в докладной записке Конгресса от 14 октября 1986 года, подготовленной подкомитетом Керри[29] и озаглавленной «“Частная помощь” и контрас»; ее легко можно получить в Президентской библиотеке Рональда Рейгана, на Президентской аллее, 40, Сими-Вэлли, Калифорния, под названием «Целевая рабочая группа Белого дома: архив, единица хранения 92768») был гражданином США, который отмывал бабки и поставлял чистый героин команде Оливера Норта.[30] Львиная доля денег направлялась контрас в Сальвадоре, но Северный картель, дружки Буша и группа Риоса Монтта[31] (в то время марионеточного президента Гватемалы) — все они прикарманивали миллионы. Я так думаю, что дядюшка Хак надеялся в определенный момент расширить список. Он хотел либо привлечь внимание к Сореано, крупному местному семейству, объекту всеобщей ненависти, либо дискредитировать генералов к следующим выборам. До чего же Хак был наивен!
В Рождество 1982 года у меня в очередной раз случилась пневмония, которая сопровождалась кровотечениями, и родители отвезли меня в больницу Сестер Милосердия в Сан-Кристобале. Я бредил и метался. Молодая монашенка, сестра Елена, выхаживала меня, все время спрашивала, как я себя чувствую. Мне она казалась просто замечательной. Я уверен, что с тех пор ни на день не забывал про нее, а может, ни на час, по крайней мере, когда не находился в фуговом состоянии. Todo por mi culpa, это я во всем виноват. Через четыре дня после моего появления в больнице на la fiesta de la Sagrada Familia,[32] 29 декабря 1982 года, сестра Елена сообщила мне, что правительственные войска окружили Т’оцал и теперь допрашивают членов кофрадии, общины деревенских старейшин, которых называли «грузоперевозчики» или «залогодержатели». Позднее я узнал еще кое-что. В рыночный день, когда в деревне собралось много народу, прилетел сине-белый вертолет «ирокез» с громкоговорителями, он все кружил и кружил над домами, словно зимородок. Жителям приказали собраться на площади, где им будут раздавать задания по гражданскому патрулированию на следующий год. К тому времени солдаты уже вошли в поселение по двум заброшенным тропам. Как рассказывал мой друг Хосе Хилоч по прозвищу Отзынь, который наблюдал за происходящим издалека, никто не пытался убежать или спрятаться. Подразделение состояло в основном из полукровок, наполовину майя, набранных в армию из Сучитепекеса, но среди них Хосе заметил двоих светловолосых, высокого роста, в ботинках американской морской пехоты, а командовал взводом, как ни странно, майор Антонио Гарсия Торрес.
Тогда на площади застрелили только двоих. Моих родителей и шестерых их друзей посадили в грузовик и доставили на армейскую базу в Кобане. Вечером военные сожгли деревенскую управу, заперев в ней одиннадцать протестантов из местных, — была такая тактика выборочного террора. В тот день я потерял и моих братьев — никто из знакомых больше не видел их, и до сих пор неясно, что с ними случилось. Потом я узнал, что сестре удалось добраться до лагеря беженцев в Мексике. Солдаты оставались в Т’оцале еще два дня, заставили жителей сровнять постройки с землей, а потом всех загнали в машины и увезли, чтобы переселить в другое место.
