-? Миллион! Но это же…
-? За меньшее и браться не стоит — дело–то муторное, да и боги не одобряют.
-? Я..я согласна. Рицу заработает нам на старость, если только проснется.
-? Вышлете половину на этот кошелек, — я достал из памяти номер счета в интернете, — позвольте один фокус.
-? Да?
-? Номер будет на вашей руке, — я выпустил пучок нитей, оставляя на кисти заказчицы синяки–цифры, — мы займемся Рицу, и молитесь всем богам, если вздумаете нас обмануть.
Сон содрогнулся, видимо, боль от нитей начала доходить до тела. Соу махнула рукой, и мы выбежали наружу, преодолевая путь до выхода длинными прыжками через осыпающиеся детали чужой реальности.
Уже знакомая веточка Дерева снова удерживала нас над бездной. Я остановился, чтобы перевести дух. Побег из чужого сна был довольно прост, если бы не предупреждение Соусейсеки об опасности оставаться в нем при пробуждении.
-? Соу, есть вопрос.
-? Да, мастер?
-? Ты обещала рассказать, почему нельзя оставаться во сне просыпающегося.
-? А, сейчас объясню. Просыпаясь, человек обычно не помнит своих снов, либо помнит совсем недолго. Если ты не успеешь сбежать из сна, его разум сотрет тебя вместе с ним. Есть, конечно, шанс выжить — если сон был ярким и запоминающимся, и спящий хорошо тебя запомнил…но все равно это, полагаю, будет невыносимо.
-? Значит, нашего клиента…Рицу, вроде, нужно не просто разбудить?
-? Скорее всего, нечто удерживает его во сне, и нужно будет не разбудить его, а дать возможность проснуться.
-? Освободить?
-? Вроде того, мастер. И поскорее.
-? Но мы еще не получили задаток!
-? Можем опоздать. Взгляни на его сон — он созрел и скоро Дерево отторгнет его, как спелый плод, несмотря на то, что на самом деле его подточил червячок.
-? Как думаешь, это опасно?
-? Всякий раз, когда ты оказываешься во власти всемогущего незнакомца, это может быть опасно. Их неведение — гарантия нашей безопасности.
-? Что ж, пойдем, посмотрим, как поживает наш Рицу.
-? Будь осторожен.
-? И ты береги себя…иначе этим придется заниматься мне.
Соу улыбнулась и шагнула в нить, а за ней в странный сон провалился и я.
Высохшая и потрескавшаяся земля, покрытая ржавчиной, пеплом и солью. Грозный мутно–багряный свет косыми лучами из–под грузных облаков. Горы металлолома, над которыми вьются вороны. Над самой большой грозовые сполохи мечутся в грузном животе тучи, высвечивая нечто странное на вершине. Грустное место. Но почему у Соу такие испуганные глаза? Я повернулся…
В животе что–то оборвалось и упало. К такому мы не были готовы.
Представьте себе лицо настолько огромное, что заслоняет пол–неба, лицо, покрытое коркой гари и крови, пробитое металлом, яростное, пожирающее земную твердь, которая неуклонно движется к нему. Представьте, как титанические зубы перемалывают увлажняемую потоками слез землю, измельчая горы металла без малейшего усилия, как дитя разжевывает кашу. И наконец, представьте, что оно наполнено яростью и ненавистью к этой пище, и есть ее лишь оттого, чтобы добраться до десерта, спрятанного внутри.
Я не был готов. Никто не был бы готов. Соу беспомощно взглянула на меня, словно предлагая уйти…и что–то проснулось внутри. Сейчас можно сказать, что это было глупо, но в тот миг я поверил. Поверил в то, что мы справимся.
-? Дух Рицу скрывается на той горе железа. Бегом, у нас мало времени!
- ?Мастер?!
-? Бегом!
Мы мчались среди пустоши, перепрыгивая завалы техники. Бежать было легко и даже приятно — я чувствовал себя вырвавшимся на волю зверем, несущимся за добычей. Смертельная опасность освободила адреналин, а знаки не дали ему вогнать меня в ступор. Земля задрожала, когда от нее откусили еще кусок. Соу вырвалась вперед, ее фигурка мелькала среди ржавых червей спутанных труб и могучих зубьев тысячетонных шестерней. Мы поднимались к последнему оплоту инженера, которого стремился пожрать выдуманный им же образ его сына.
С высоты равнина казалась не такой уж и большой. Карабкаться вверх помогали тянущиеся отовсюду цепи — и я догадывался о их назначении. Наконец, последние преграды остались позади, и нам явилась вершина.
Площадка утрамбованного металлолома, пронзенная цепями и тщедушный человечек, удерживаемый оковами, достойными титана. Плененный и ожидающий казни.
-? Рицу?
-? Кто здесь? Кто может быть здесь?
-? Мы пришли за тобой, Рицу.
-? Это он вас послал? Вы его слуги?
-? Его? — я указал на лицо за спиной?, — Думаешь, ему нужны слуги?
-? Тогда почему вы здесь?
-? Нас послали, чтобы помочь.
-? Кто мог послать помощь в ад? Я обречен ответить за то, что совершил.
-? Прощение есть для каждого.
-? Но я убил сына! Убил сотни невинных, убил из страха за себя, неоправданного, безумного!
Соусейсеки хотела вмешаться, но я остановил ее. Следовало разыграть все по нотам, чтобы этот несчастный поверил не нам, а в нас.
- ?И кто напугал тебя?
-? Зачем ты спрашиваешь, зная ответ?
-? Это наводящий вопрос.
-? Гадалка. Старая карга, гореть бы ей вместе со мной! Все сказанное ею сбылось, все до единого слова!
-? Еще не все, полагаю.
-? Она предсказала мне смерть от руки сына! Что мне оставалось делать? Я не мог убить его сам, потому и подстроил этот взрыв! Почем мне было знать, что все закончиться так? Я просто хотел жить, просто хотел… — он зарыдал.
-? Ты убил сына, и он пришел за тобой? Пророчество сбывается?
-? Я умер, и он жаждет мести. Судья мертвых, наверное, решил дать ему такую возможность.
-? Я твой судья!
Соусейсеки помахала рукой, указывая на горизонт. Я понял, что она имела в виду. Нужно было спешить. Я чувствовал ростки веры в убийце — слепой, но неистовой веры хватающегося за соломинку утопающего. И должен был ее взрастить — чтобы идти дальше, чтобы не быть съеденным чужой совестью, чтобы выполнить обещание.
Серебряные нити выплеснулись из мрака одежд, бросая отблески на металл маски. Знаки светились внутри, и с каждым мгновением мне становилось все легче изменять сон. Рицу поверил.
Я подошел к нему, неотрывно глядя в наполненные ужасом глаза. Медленно протянул руку, стирая кровавые дорожки слез.
